Игорь Свинаренко - Наши люди

Цыгане смотрели на нее одни недоверчиво, другие с осуждением: как так не помочь -- это ж дети, а дороже ничего не бывает! Я слышал тут в ресторане их самую страшную клятву: "Чтоб мне детей не видеть!"

Тема развивается. К детям плотно примыкают зятья.

-- Валя! Ваш зять Сережа просто писаный красавец! -- говорю я.

Валя тает. А Алла задает вопрос:

-- А мой что, не красавец?

-- А-а-лла Борисовна! Ну как вы можете! -- обижаюсь я. -- Это же ваш зять! Поэтому он вне подозрений.

От зятьев перешли к мужьям. Вспомнив, что в моей стране любят мыльные оперы, я употребил сравнение из какого-то дешевого сериала:

-- Дуфуня -- чистый как дитя!

Валя подняла на меня глаза и воскликнула:

-- Да, да! Как же это верно! -- Ну, вы знаете цыган. Они точно как дети и сами это знают.

-- Береги его, -- сказала Пугачева.

-- Я так боюсь за него... Ты тоже волнуешься, что у него давление? Знай: если с ним что случится, я тоже уйду -- несмотря на дочку и внучку.

-- Нет, -- мягко, но решительно сказала Алла Вале, -- ведь я с тобой.

А Вале неудобно было с этим спорить, тем более что Дуфуня, слава Богу, живой и здоровый.

Конечно, в такой эмоциональной атмосфере немудрено расчувствоваться. Одна присутствующая девушка так и сделала и от чувств принялась беззлобно, но громко сквернословить. Алла принялась ее уговаривать:

-- Ну ты хоть неделю матом не ругайся, все ж пост! (Дело было как раз перед Пасхой. -- Прим. авт.)

Девушка обещала подумать. Как мы с ней целовались

А дальше что ж? Дальше -- царственный жест, не хуже шубы с барского плеча. Ведь что получилось? Валя -- артистка, она пела для нас, и сами собой тут разумеются цветы. Где их взять среди ночи? В багажнике лимузина Пугачевой! Я иду за корзиной, мне ее выдает шофер Витя, который ради этого отрывается от лимузинного телевизора и очень приветливым голосом спрашивает, долго ли еще ему нас ждать.

Несу цветы по Манежной. Прохожая девушка спросила меня с убийственной доверчивостью:

-- Это мне?

-- Нет, -- говорю, -- это другому человеку -- Пугачевой А.Б., которая тут поблизости проводит культурный досуг.

Девушка уважительно оглянулась на кремлевские башни, в направлении которых я вроде шел. Какие ж тут шутки -- Алле Борисовне вполне по рангу.

-- Серьезно? Ну тогда передайте ей привет от Юли Шишкиной.

-- Она вас знает?

-- Нет. Но, может, ей все равно будет приятно.

Она засмеялась и быстро-быстро застучала каблуками, догоняя свою беззаботную молодую компанию.

-- Постой! -- начал было я. Вид у нее был такой счастливый, да и весна же, что мне захотелось все бросить, догнать и тоже пойти прожигать жизнь. Но усилием воли я сдержал себя: нельзя, меня ведь сама Пугачева ждет! Кроме того, я ведь и так уже ее, жизнь, как раз прожигал.

Но наступил прощанья миг. Мы на прощанье целовались. Не скрою, я этого ждал весь вечер да еще полночи.

-- Это должно остаться между нами? Чтоб я унес этот секрет в могилу? Или можно этим хвастать теперь всю оставшуюся жизнь?

-- Валяй! -- разрешила она.

Щедрость, достойная королевы...

1999

HHHH Володя Яковлев HHHH Блеск и продажа "Коммерсанта"

Будучи человеком продвинутым, отец основатель "Коммерсанта" опять обогнал всю страну: с объявлением своего личного дефолта он сумел опередить само Правительство России, а с уходом -- даже такую историческую личность, как Ельцин Б.Н. Все бросив, он ушел, как Лев Толстой, тоже став зеркалом -новой русской революции.

В январе 2000 года прогрессивная общественность отметила славный 10-летний юбилей "Коммерсанта". За две пятилетки пройден большой поучительный путь: от радости, вызванной у советского читателя появлением первой свободной газеты, до темной истории с продажей "Коммерсанта" через посредство подставных лиц и новых забавных слухов того рода, что-де это не продажа, но сдача в аренду вплоть до окончания выборных кампаний.

За прошедшие годы образ отца основателя "Твердого знака" как-то подзабылся, и заслуги его немножко задвинуты в тень. Иные знакомые Володи Яковлева -- даже те, кому он ничего плохого не сделал, -- сегодня запросто могут отзываться о нем пренебрежительно. Без труда можно услышать множество рассказов о его ошибках, неверных решениях, убытках, долгах. Его корят отходом от бизнеса. "Совсем с ума сошел" -- это очень средний и весьма доброжелательный отзыв.

Видимо, это легко и приятно -- считать себя умней, профессиональней и дальновидней Яковлева. И кипятиться: "Нет, я бы на его месте..." Но чудес не бывает: на его месте оказался именно он сам, а не кто-то другой. Не кто-то более мудрый, красивый, последовательный, интеллигентный, добродушный, свойский, вообще достойный! -- а именно Яковлев В.Е.

Это он в весьма юные годы (20 с чем-то) публиковал нашумевшие, даже в Политбюро было слышно, отчеты о своих журналистских расследованиях (да хоть про тех же "люберов"). А потом стал одним из самых успешных и знаменитых кооператоров. После начал выпуск первой легальной массовой свободной газеты -- еще при советской власти! Далее основал очень серьезный издательский дом -- кстати, первый в стране. Заработал сколько-то там миллионов долларов; в прессе мелькали разные цифры. Это все -- в отличие от каждого из нас, ну, практически каждого. Так что лишь с очень большой и некорректной натяжкой можно утверждать, что Яковлев такой же, как все.

Впрочем, тут еще надо разобраться. Как все -- это как? Смотрите! Детей нашей страны -- всех без исключения детей -- с самого нежного безграмотного возраста зомбировали насчет беспримерной мудрости Льва Толстого. Который, между прочим, из успешных графьев, из олигархов русской литературы ушел сперва в сельские учителя, после в босые пахари, а далее и вовсе в бомжи. Русский царь и тот все бросил, подписал отречение на станции Дно и удалился в глухую провинцию "святой Руси" -- вместо того чтоб гордо и прилюдно погибнуть на плахе, не сдав прежде достоинства, -- как подобает европейскому монарху. Русский президент не дотерпел, не пожелал доцарствовать до нормальных выборов и ушел от дел, все бросив на своих опричников. Русский поэт, которого на весь мир объявляют живым гением, плюет на все и отказывается от Нобелевской премии -- по просьбе каких-то начальников. Все смято и выкинуто на полдороге, ничто в стране не доводится до конца! Ни революция, ни контр-революция, ни обобществление, ни приватизация, ни стройка, ни даже снос; котлованы не дорываются, дороги не достраиваются, жизнь не доживается -- а так, комкается и выкидывается.

После утомляющего множества таких примеров -- чего ж удивляться, что дети, выросши, не желают систематически трудиться, а бросают все и приступают, извините за выражение, к "поискам истины"? Если не в заезженной Ясной Поляне, так в каком-нибудь нерусском чудаковатом Непале, а нет лишних денег, так просто в советских пивных или даже вовсе -- пардон за штамп -- на интеллигентских кухнях, в тесноте которых наши яйцеголовые проигрывали, проиграли жилплощадь всей страны.