Александр Успенский - На войне. В плену (сборник)

«Закрывши глаза, хочется бежать и не думать ни о чем». О русской молодежи. Замена лозунгов.

После большого перерыва стали приходить и ко мне письма из России.

Прислали письма жена моя и дочь. Они, как беженки из Вильно, жили теперь в Москве и жили очень печально. Письмо жены было полно семейными заботами о дочери и мальчиках и ни слова не говорило о важных политических событиях. Получил я письмо и от сына Валентина – кадета Полоцкого корпуса. Он со своей ротой перекочевывал из города в город: сначала в Москву, потом во Владикавказ и теперь находился в Одессе, сообщал мне подробно о своих успехах и, конечно, не писал и не мог писать о происходящей революции.

Только в письме Е. Н. Стрельбицкой я прочитал следующие строки: «Сколько было радостных первое время… и пониженных теперь писем моих к Вам. Но все же я не теряю веры в лучезарное будущее». И еще: «Иногда мне кажется, что вы счастливее нас своим незнанием и невидением».

Наконец я получил сразу два письма от В. Н. Урванцевой. Привожу отрывки из них:

«22 апреля 1917 г.

Дорогой Александр Арефьевич!

Наконец могу поговорить с Вами; так хотелось бы, чтобы Вы получили хоть одно мое письмо. Я была нездорова, я немного устала за этот год, нервничала и за это наказана. Скоро уйду домой до осени, отдохну и опять буду учиться. Я очень недовольна собой: моя выдержка, которой я так гордилась в институте, начинала уже покидать меня. Вчера мне переслали Ваше письмо, я была ему больше чем рада; не волнуйтесь, не нервничайте, не думайте дурного обо всем, что Вам дорого и близко.

Милый Александр Арефьевич! Потерпите еще немного, вспомните слова Пушкина: „Настоящее уныло, день веселья, верь, настанет!..“ Я Вам послала книги на наш Петроградский комитет. Вы должны непременно получить, не огорчайте же меня, что Вы ничего не получаете – ни писем, ни книг, ни моих карточек? Как мне это больно и как это усугубляет раздражение! Я слишком хорошо знаю цену одиночества. Хотелось бы чем-нибудь скрасить Вашу жизнь в плену, дать хоть несколько светлых минут, но Вы видите, что мое стремление обо что-то разбивается! Зачем же лишают и вас, и нас такой маленькой радости, как письма! Вот, боюсь много писать – опять не дойдет! Обрадуйте меня наконец, что получили книги.

Всегда помнящая Вас

«3 мая 1917 г. Петроград.

Дорогой Александр Арефьевич!

Сегодня я получила Вашу открытку. Вы знаете, как я бываю рада хоть что-нибудь узнать о Вас! Вы так чутки ко мне, я не могу не оценить этого, ведь это так редко в людях… О своем личном я стараюсь не думать, забыть, но все-таки от себя ведь не всегда уйти можно…

Да, это так, что у меня не осталось ничего – даже иллюзии, но есть печаль, не менее острая, чем свое личное, это – Семья наша, вот она приводит меня почти в отчаяние; когда я кончала институт, она мне казалась такой сильной и крепкой, но этот год был тяжелый для семьи, он принес много утрат, нет прежней силы и спаянности.

Моя бедная мама не может перенести все потери, это слишком больно; папа, хотя и молчит, но он утомился; он уже старый, и разве я не вижу, что он страдает. Мой старший брат и друг – интеллигент в полном смысле этого слова, не менее меня страдает за семью. Мой младший брат все еще в лазарете и на фронт не поедет.

Когда я входила в жизнь, я многого ждала и хотела дать; ни жизнь, ни люди этого не прощают… Но, как говорит Л. Н. Толстой, в один прекрасный день я проснусь и скажу: „Я ничего не помню, все забыто и начну новую жизнь…“ У меня осталось то, что никто и никогда не отнимет – любовь к Родине, я ведь не сломалась, а только надломилась, но ведь я поправлюсь, потому что помню – Родине нужны смелые, стойкие, верующие и бодрые духом люди… Пишите! Ваш искренний друг

Какие грустные, какие печальные эти письма, особенно второе, где она пишет о Семье (с большой буквы) так, что мне сразу в лице последней представилась вся Россия.

Милая девушка! Как она высоко ставит свою любовь к Родине, гораздо выше своих собственных страданий. Все ужасы войны и потери своих близких, родных – не заглушают в ней этой святой любви!

В горячих, полных участия и христианской любви выражениях я в своих ответных письмах, как мог, старался утешить милую тургеневскую девушку и просил ее дать свое мнение о «новом» в России.

В конце июля получил я от В. Н. ответное письмо, еще более печальное; привожу его здесь полностью:

«Воскресенье, 9 июля 1917 г.

Дорогой Александр Арефьевич!

Простите мне мое долгое молчание. Мой близкий друг называет все мои последние поступки – духовным огрубением. Я долго об этом думала и с душевной болью в этом созналась. Да, я очень огрубела душой. Временами в ней так темно и холодно, что со страхом, закрывши глаза, хочется бежать и не думать ни о чем. В такие минуты вспоминаю всех вас и особенно Вас, дорогой, и Ваши письма. Сколько в них участия и теплоты, веры в людей и в светлое… А я еще так молода, а уже не люблю людей, боюсь их, они так грубы в массах, злы и жестоки… Пишите мне, я так люблю читать Ваши письма, и когда на меня находят минуты отчаяния – „темная сила“, как грустно говорит мой оставшийся в живых последним за эту войну товарищ детства, – я беру Ваши письма, читаю их и стыжусь себя.

Уже три года, три года, как идет война, я давно уже потеряла смех, забыла радости; мне страшно и временами хочется плакать от невероятной тоски!.. Какая же я эгоистка! Я все-таки свободна, а вы… Простите мне, дорогой мой, этот эгоизм. Я всегда скрытная, теперь пишу Вам часто то, что никому не говорю; я не знаю Вас, никогда не видела и от этого мне легче, не стыдно… Что Вам сказать о новом? Может быть, все и ничего. Прочтите „Вишневый сад“ и „Сказку о рыбаке и рыбке“ (Пушкина). Правда, это вызывает злую улыбку? Безумно люблю Родину, и если будет нужно и буду я полезна, умру с радостью. Моим идеалом был еще в ранней юности, когда я училась – Керенский… Пишите о себе. Шлю карточку, но неудачный петроградский снимок, лучшие снимки затерялись. Вы их не получили. Нашим привет! Всего Вам светлого и ясного. Ваш друг

Только прочитав это письмо, я понял, что Россия гибнет. В этом полном откровенности ответе идеальной русской девушки-патриотки видны отчаяние и скорбь за Родину: «закрывши глаза, хочется бежать и не думать ни о чем», «я давно потеряла смех, забыла радости», «мне страшно и временами хочется плакать от невероятной тоски», «Вишневый сад» и «Сказка о рыбаке и рыбке».

«Разве эти фразы не дают представления того, что делается в России?» – думал я… Значит, все это правда, что рассказывают про ужасы «великой, бескровной» польские газеты ежедневно и те русские газеты, что иногда проскальзывают к нам в виде оберточной бумаги в посылках из России.