Григорий Свирский - Прорыв

Приблизились к подземному переходу -- ждут! Двое в серых шляпах мнутся у входа в подземный переход. Шляпы на них, как на корове седло. Таскали бы армейские ушанки! Своих "шляп" Наум знал. Кто привел "хвост"? Шепнул Меиру: -- Твои?

-- Нет. Этих я вижу впервые.

-- За мной... я, вроде, тоже не замечал, -- виновато прошептал Яша.

И вдруг еще появились: пятеро шляп, спешат наперерез от Манежа, через улицу, на красный светофор, визжат тормоза машин. Шляпы ускоряют шаг. -- Не дойдем, -- мелькает у Яши.

От метро до Президиума Верховного Совета, через подземный переход, максимум три минуты ходьбы. Наума аж заколотило: -- Зайдем в дверь Президиума или повяжут на дороге?

Движутся настороженные, "на нерве", широким шагом, с трудом преодолевая желание ускорить его, а то и припустить бегом. Видят боковым зрением: "хвосты" торопятся со всех сторон, но вроде... не за ними идут. Непонятно! Но -- дай Бог! Зашли в приоткрытую кем-то заскочившим до них дверь Президиума Верховного Совета в десять часов пятнадцать секунд. Только один изо всех опоздал, устроили ему позже головомойку.

Вскоре выяснилось, почему появились "хвосты". И Наум, и Геула, и Володя Буковский, которого она держала в курсе "еврейских планов", предупредили иностранных "корров", чтоб те в десять ноль-ноль крутились у здания Президиума Верховного Совета СССР. "Корры", увешанные фотоаппаратурой или магнитофончиками, стали подходить и подъезжать и, естественно, привели свои "хвосты". "Корры" не ведали, зачем они спешат к Президиуму, а "хвосты" понятия не имели, куда мчат "корры" в такую рань. Однако изобилие "хвостов" заставило почти всех ускорить шаг. В дверь Президиума влетали с круглыми глазами, точно от овчарок спасались. Заскочить бы, а уж обратно как Бог даст!..

Меир Гельфонд, едва вошли, достал из бокового кармана пиджака незапечатанный конверт с письмом. Шепнул Яше: -- Ты подашь? Яша только головой мотнул, мол, подавай! Пока не вырвали из рук!..

Точно в десять часов двадцать секунд Меир Гельфонд подал письмо. За его спиной жарко дышал Яша... Пока шли, Меир, что там говорить, боялся. Вся жизнь рушится. А новая... начнется ли новая?.. Ощущение страха исчезло -- он точно помнит это -- в то мгновение, когда он, пройдя в конец зала к окошку, подал документ и мордастый чиновник в окошке пробежал глазами их письмо-заявление. Не дочитав" он скользнул взглядом по подписям, увидел -"коллективка", и не по частному делу, и на круглой щекастой физиономии появились откровенные злоба и страх. У того страх появился -- у Меира пропал. Наум-гранатометчик чертов, каким был невозмутимым, таким и остался. Во всяком случае внешне. А с Яшей Меир переглянулся: увидел, у Яши тоже, видать, отлегло только сейчас.

Они боятся нас! Они боятся нас! Это чувство охватило и уже не отступало весь день, колыхнувший чашу весов...

В канцелярии стояли армяне, подавшие заявление на выезд в Америку, две немки. И тем, и другим отказали. Лица у немок были белыми до синевы. Армяне стояли с опущенными плечами, как побитые. Господи, как они глядели на Меира, на Яшу, на Наума, громко здоровавшихся с друзьями. Эти, шумные, похоже, ничего не боялись. Оказывается, возможно и такое. Немки задержались в дверях, не веря своим глазам. Какой-то оазис бесстрашия, энтузиазма, дружеской общности, веселья... Смеются!..

А как не смеяться, когда добежали! Смех был, естественно, нервный, но тем более громкий, заразительный. Инженер Фима Файнблюм, бородатый "ястреб", рассказывал, как они договорились встретиться с друзьями на Комсомольской площади, у вокзалов, и там сразу две шляпы взяли их на прицел. Сопровождали до самых дверей Президиума. Похоже, "шляпы" не успели позвонить начальству, а может, начальство, на еврейское счастье, вышло в туалет или Андропов вызвал. Некому было пресечь... "Мы летели, как ветер!" -- ликовал он.

Чтоб не толкаться, не мешать никому, отошли к стенам, отдыхая, переводя дух. Наум пересчитал -- 24 человека.

-- Кого нет? -- воскликнуло несколько голосов. -- Сергея Гурова нет! Сергуни! -- отозвался кто-то.

-- Придет через два часа, если нас к этому времени не заметут, -сказал тучный эстрадный певец, и все засмеялись понимающе.

-- У него лекции до трех. В четыре он будет здесь! -- пояснил Яша.

-- Знаем мы эти лекции! -- захохотал какой-то пухлолицый парень с ухоженной старомодной "приват-- доцентской" бородкой. -- "...себе Наумович", наверное, с другой стороны Манежа смотрит в морской бинокль -- берут или не берут?

-- А ты кто такой? -- налетел на него Наум, забыв, что это он сам обозвал сводного брата -- "...себе Наумович". -- Привели, так сиди и не булькай!

Все еще толпившимся в дверях немкам и армянам было сказано: "Пра-ай-дите!" И они немедленно исчезли. Остальным, конечно, тоже было предложено "па-акинуть помещение". Подали прошение и все!

В ответ хлынуло такое разноголосье, что чиновник машинально попятился за свой заборчик с калиткой. Оттуда появился вскоре начальник канцелярии, нечто пустоглазое, упитанно-безликое, в жестко отутюженном, как у танцора, костюме. Начальнику было заявлено Меиром Гельфондом, что они не желают говорить ни с одним чиновником.

-- Требуем председателя Президиума Верховного Совета СССР Подгорного или кого-либо из членов Президиума Верховного Совета СССР! -- повелительным тоном произнес Меир Гельфонд, держа в руке за тесемки армейскую ушанку. Наум шагнул вперед и добавил:

-- Встреча будет коллективной. Со всеми 24-мя участниками!

Начальник канцелярии попросил, преодолевая испуг и ярость, разойтись по домам! В ответ все разошлись к стульям, стоявшим у стены, и уселись, давая понять, что разговор на эту тему бессмысленен.

Тогда чиновники как бы перестали обращать на евреев внимание. Но во взглядах их горела злоба, которую они и не скрывали. За внутренней дверью гебисты поставили магнитофон; он работал, не переставая, записывая каждую реплику, кашель, чихание. "Интересно, на сколько часов рассчитана бобина?" -- сказал самому себе Наум и поднялся, чтоб исследовать гебистский магнитофон; сразу несколько рук схватили полы его мятого пиджака, усадили.

Когда Яша вышел в туалет (туалет был за дверью приемной), один из гебистов двинулся сзади, прошипев:

-- Я бы вас всех задушил! Яша обернулся к нему круто: -- Что? Что?

-- Нет, я ничего не сказал!! -- вскричал гебист.

Темнозеленые, плотные портьеры затеняли приемную. С улицы, скорее всего, не видно ничего. Там шуршали машины. Позднее узнали, что к задним дверям подогнали несколько милицейских фургонов. Тюремщики ждали команды. Команды не было. Сидели смиренно часов пять...

-- Неужели нас отпустят? -- прошептала на ухо Науму женщина с золотыми серьгами, по форме напоминающими театральные люстры. -- Такого еще не было! Смотрите, как ярятся. Как псы на цепи... И не берут. Почему, а? Наум усмехнулся: