Иван Истомин - Первые ласточки

Гриш почесал висок. Заманчиво! Можно съездить! Тем более заплатят, деньги пригодятся. Карько повезет помаленьку. А бревна потерпят…

— Как без лошади? Скотина без сена, на чем возить? — затревожилась Елення.

Гриш кивнул на дом братовей — у них, мол, попросишь коня.

— Верно, — обрадовался Куш-Юр. — А когда? Я не могу ждать…

— Послезавтра, — решил Варов-Гриш.

Когда ушел Куш-Юр, рассмеялся:

— Правильно я сделал, что еду с Романом. Раньше всех мужевских услышу новости. Верно, жена?..

Утром на водопое у морозно парящей проруби Гриш встретил брата Петул-Вася с конем и разговорился-расхвастался: повезет в Обдорск на актив Куш-Юра. Все лично узнает — куда, в какую сторону накренилась жизнь? Петул-Вась оживился: у него как раз изготовлено письмо-заявка начальнику райкооперации.

— Доставь! — внушительно то ли попросил, то ли приказал Петул-Вась. — Адрес обозначен на конверте. Скажи ему: «Просит заведующий мир-лавкой из Мужей послать ему остальные две бочки керосину». Две бочки! Все!

— Пожалуйста! — хохотнул Гриш. — Вернусь с грузом, заплатишь, как заведующий.

— По закону, — солидно ответил Петул-Вась, заведующий мир-лавкой. — Согласно калькуляции и прейскуранту цен.

— Ага! — задумался Варов-Гриш. — По прейскуранту? Это как?

— А вот узнаешь, — улыбнулся старший брат, дернул повод и увел своего коня.

Куш-Юр с Гришем выехали на Карьке вечером. Было тихо и морозно, но снег уже не визжал под полозом как в январе — феврале, в заветрии солнышко хоть и не припекало, а уже ласково грело. В розвальни Гриш кинул две охапки грубого сена — «разживемся по дороге». Оделись тепло, натянули гуси-парки. Это было зябкое предвесенье — зима еще крепка.

Карько, словно почуяв дальний путь, трусил ровной рысью по твердому насту, чутьем выбирая запрятанную под снежком дорогу. Куш-Юр, закручивая цигарку, удобно вытянул ноги, локтями нащупал ложе ружья, что пряталось под рогожей и оленьей шкурой.

— Вооружился? — усмехнулся Куш-Юр. — Предусмотрительный ты!

— А что?! — серьезно ответил Гриш. — Тебя везти надо, председатель Советской власти, и беречь тебя надо. Да и я не один — у меня ребятишки и Елення… Вдруг какой-такой шляется по лесу с обрезом? А если волки?

— «Волки», — думая о своем, буркнул Куш-Юр иронично.

— Да, волки. У них самое стайное время. Самый непрокорм. Чем думаешь от них оборониться? — хитро прищурился Гриш.

Куш-Юр похлопал себя по гусю, под ним — наган.

— Ну вот, — удовлетворенно хмыкнул Гриш. — Теперь мы самые храбрые…

Карько бежал ровно. Куш-Юр много раз одолевал этот путь, и дорога была ему известна, хотя он не помнил ее в таких мелочах, как Варов-Гриш. Но всякий раз в душу входила не монотонность, не равнинное однообразие, а ощущение бескрайности, безграничности. Луна побледнела, чуточку позеленела, утончилась, легонько цедила голубоватый свет, и в этом полузыбком свете мохнатились крупные звезды, и те отдавали немного света, и все это сияние падало на темнеющий слева угрюмый лес и на тальники в просторной пойме. А кругом и с востока, и с запада, с юга на север раскинулись-распахнулись снега…

— При луне-то веселей, — очнулся от дремоты Куш-Юр, выпрыгнул из саней, пробежался немного, хлопая себя по бокам, и повалился в розвальни.

— Ну, Роман Иваныч, угощай табаком!

— На актив не опоздаем? — осведомился Куш-Юр. Гриш уверенно хмыкнул, и председатель успокоился.

— Я вот думаю домишко построить, пока есть силы, — поведал Гриш, затягиваясь дымком. — Нельзя ждать — рухнет старье на голову. Оттого и везу тебя не бесплатно. Не от жадности, а от нужды. Обратным путем керосин привезу Петул-Васю. Деньги нужны.

— Это хорошо, что ты собрался строиться, — одобрил Куш-Юр. — Значит, веришь в твердость власти.

— Но ты скажи мне, председатель, почему такой огромный дом строит Озыр-Митька, когда сам пискливый, как баба. Он-то во что верит? Кого хочет приютить в своем гнездовье?

— Да, поворот у тебя, Григорий! — растерянно протянул Куш-Юр. — Ты строиться собрался, это меня очень греет. Очень, понимаешь, греет, когда трудящийся человек устраивает свою жизнь… Но… — Куш-Юр заговорил медленно, раздумывая. — Озыр-Митька — крепкий хозяин, и мы попытаемся завлечь его на нашу сторону.

— Чудной ты! — дернул вожжи Гриш. — Как это его завлечь? Вот я так понимаю — охотник сам зверя бьет, рыбак сам сети ставит, плотник избу рубит. Пусть они разбогатели на своем ремесле — ночами не спали, через силу работали и стали крепкими хозяевами. А этот Озыр-Митька? Какой секрет его богатства? На охоту бегает? Сети тянет? Нет! Обманывает народ в трудное время. Так зачем он новой власти?

Куш-Юр промолчал. Варов-Гриш своим классовым чутьем угадывал в Озыр-Митьке, в Оське Шестипалом, в Ма-Муувеме врагов, и как бедняк не верил им ни в чем. Это с одной стороны. А с другой — как посмотрит партия, если Куш-Юр разгромит богатеев начисто? Ведь в стране еще продолжается нэп. Нет, Куш-Юр должен все выяснить на партийном активе, все до маленькой мелочи. Очень кстати спросил его Гриш.

И ушел дальше мыслями председатель.

— А ты, значит, жениться собрался! — вдруг брякнул Варов-Гриш. — Чурка-Сандра хорошая баба! Самая баба по тебе, да!

— Не думал, Григорий, — как-то неуверенно заговорил Куш-Юр. — Не думал, что ты слушаешь всякие непроверенные слухи. Кто тебе сказал?

— На-се-ле-ние! — громко и торжествующе ответил Варов-Гриш.

Карько, утопая в снегу по брюхо, шел шагом. Гриш стегнул его вожжой — не любил хозяин кнута. Оглянулся Гриш, вгляделся в далекий правый берег Малой Оби и протянул задумчиво:

— Второго такого Ленина больше не найти, только его и надо слушать. Жить, как он учил… И людям надо это говорить.

— Во-во, по-ленински… — поддакивает Куш-Юр.

Карько не останавливался, тянул и тянул розвальни, словно понимая, что хозяин торопится. Прямо на них выскочила лисица, Варов-Гриш достал дробовик, но опоздал. Вскоре подбил куропатку.

— Вот тебе и ужин, — довольно сказал Гриш.

— В Васяхово-то будем останавливаться? — спросил Куш-Юр.

— Почаевничаем, Роман Иванович. Теперь есть что пожевать. Жизнь пошла хорошо. — Варов-Гриш тронул вожжей коня. — Хлеб-мука без нормы, соль, сахар… Чай, даже сушки-крендели. Чего еще надо!

— А сети?! Пищали, патроны, порох-дробь, капканы?! — добавил Куш-Юр. — Все мир-лавка дает. В кредит дает, под запись. И будет еще давать недостающие товары — мануфактуру, топоры-лопаты, посуду разную. Да, — загорелся Куш-Юр, словно оглянулся на последние годы и удивился уже сделанному, вошедшему в жизнь. — Охотникам даны ружья с охотничьим припасом — добывай пушнину! Стране нужна пушнина. Машины на нее купим. И гляди, Григорий, ведь все народы Севера, а их великое множество, освобождены от уплаты налогов, сборов… пошлин. Отменена арендная плата на рыбные и пушные угодья. Си-ла, а?