Иван Шмелев - Том 2. Въезд в Париж

Помню еще собрания Цветкова, С. Щукина. Библиотеку Хлудовых, из редкостей по церковному расколу. Собрания древней русской иконной живописи – К. Т. Солдатенкова, С. П. Рябушинского, Постникова, Хлудова, Карзинкина… Картинную галерею И. А. Морозова, на Пречистенке… – что еще?..

К. Т. Солдатенков, «друг литераторов», – между ними, если не ошибаюсь, Герцена и Белинского, – положил важное начало изданием «тяжелым», недоступным предпринимательству в то время. Без его щедрой жертвы русское образованное общество не скоро бы получило многие капитальные труды европейской ученой мысли: Адама Смита, Рикардо, Дж. Ст. Милля, Дарвина, Бокля, Спенсера… не говоря уже о томах Всемирной Истории. Писавший не совсем грамотно, – приглашал друзей «на обед», – Солдатенков вошел в историю русской грамотности.

Московские клиники известны. Немало они способствовали доброй молве по свету о русской медицине, немало придали блеску науке русской. Члены международного съезда врачей, собравшегося в Москве, были поражены «нежданным чудом» – целым клиническим городком, вольно раскинувшимся в садах на великом Девичьем Поле. Москва – «азиатский город» – открыла европейцам чудеснейшее лицо свое. Клиники эти тоже вложили что-то в добрую славу о России. Созданы они жертвой московского именитого купечества. Создавались по волшебству, «в минуту», по обету. Так бывало:

Знаменитый профессор говорит, довольный: «полагаю, опасность миновала». Обрадованный, отец ли, муж ли, крестится вольным взмахом и, забирая профессорскую руку, говорит быстро, отсекая: «будет-с, как обещал-с… изготовьте, дорогой профессор, сметочку, что надо-с… дело хорошее-с, о-чень рад-с!» И – через неделю: «так-с… триста тысяч-с… до пятисот гоните-с, ширьтесь». И – чек.

Клиники воздвигались, словно по волшебству, в 80–90 годах минувшего века и все продолжали разрастаться. Жертвователи соревновали, «из-за чести». Большинство клиник – именные. Насколько помню, – за точность не ручаюсь, справок у меня нет: гинекологическая клиника имени Т. С. Морозова, клиника по нервным болезням В. А. Морозовой, клиника по раковым опухолям, «зыковская», – ее же, детская клиника Мазуриных, по внутренним болезням…

Многие больницы созданы тем же купечеством московским: глазная Алексеевская, бесплатная Бахрушинская, Хлудовская, Сокольническая, Морозовская, Солдатенков-ская, Солодовниковская…. – все без платы.

Богадельни: Набилковская, Боевская, Поповых, Казакова, Алексеевская, Морозовская, Варваринская, Ушаковская, Мещанские – Купеческого Общества, Солодовниковская… – на многие десятки тысяч престарелых. Многие детские приюты, убежища для вдов, сиротские дома… – без счета.

Дома дешевых квартир для неимущих, Бахрушина… Ночлежные дома Крестовниковых и Морозова, на 3-4000 бездомных…

Коммерческий Институт, коммерческие училища, Практическая Академия, техническое училище имени Комиссарова, – того самого мещанина Комиссарова, что вышиб из руки Каракозова оружие, направленное на Царя-Освободителя, – Мещанские училища – гиганты, десятки ремесленных училищ и школы рукоделий… – все создано купцами. Их обеспечивавшие капиталы составляли перед войной сумму около десяти миллионов рублей – 130 миллионов франков. Где они?..

Родильные приюты, училище для глухонемых, Рукавишниковский приют для исправления малолетних преступников, с мастерскими и сельскохозяйственной школой в собственном имении, прядильно-ткацкие образцовые школы, школы технического рисования, школы фабричных колористов, литейщиков, художественной ковки, слесарей, монтеров… – на все широко давало купечество. Легко давало. Много дел человеколюбия и просвещения остались безыменными, по Слову: «пусть левая рука твоя не знает, что творит правая». Сотни миллионов разбросал Солодовников по всей России. Часть из них воплотилась в богадельни, приюты, школы, гимназии, народные дома, больницы, в приданое невестам-бедным; большая часть была застигнута революцией. Ныне – пропало все.

Московский Биржевой Комитет и Московское Купеческое Общество стояли у порога огромных начинаний – для народа. Война задержала их. Революция поглотила все.

Скончавшаяся во время войны В. А Морозова оставила «в помощь жертвам войны» 6 000 000 зол. рублей – 75 000 000 франков. Они пропали.

Ю. И. Базанова – московка-сибирячка, «друг студентов». За невзнос платы за учение тысячи бедняков-студентов могли потерять университет. Они его не потеряли, благодаря Базановой. И если бы их было десятки тысяч, все бы внесли – из щедрого кошеля ее.

В. О. Ключевский сказал когда-то: «Добрые люди есть еще и у Новой Руси, слава Богу… доброе семя живо: стипендиальный наш фонд ушел уже за два миллиона!»

Это было в 90-х еще годах. Теперь?..

И как же легко и просто выкладывались деньги! Вот картинка.

М. Ф. Морозова, строгой жизни, почтенная, богомольная старуха. Ну, какое ей дело до… театров! К ней заезжает внучка, М. Д. Карпова, говорит, что надо для развлечения рабочих, для отвлечения их от пьянства, достроить, наконец, театр при фабриках в Орехово-Зуеве… стройка давно остановилась, выстроили только стены, срам! – «А много ль надо?» – «Да тысяч двести, я думаю». – «А не маловато будет?» – «Ну, прибавьте». Старуха нажимает пуговку у звонка. Является лакей. – «Миша, скажи в контору… выписали бы чек! да из моих личных, чтобы… да ты не спутай: на двести пятьдесят тысяч». Это – три с лишним миллиона франков. И в две минуты. Выписывали и в миллионах просто.

Мелькают имена – С. И. Мамонтов, Меркушев из Сибири… – всего не вспомнишь. Какие силы и надежды, какие взмахи, души… Где все теперь?! Не хлопотали о народе, не кричали, не суесловили. А делали, без шума, просто.

Их надо вспомнить. Надо записать все – и помнить.

А тысячи церквей, по всей России! Школы, больницы, богадельни, приюты, университеты, народные дома, театры, библиотеки, музеи – по городам, по городкам, по селам. Видал я сметы городов и земств. В холодных цифрах, в этих «стипендиях и капиталах» – сколько!.. Надо знать. По всей России и не сочтешь. И много, очень много безыменных. Я сказал только о Москве, что вспомнил. Все это создавалось – кем? Русскими, православными людьми, – «вчерашними мужиками» создавалось.

Много я ездил по России, бродил по глухим углам, и узнавал такое… – не поверишь. Ни в Питере, ни в Москве не знали. Знали на местах и не дивились: чему же удивляться, – «добрый человек» – и все. Иначе как же? Помню, в Глазове, Вятской губернии, среди лесов и болот, встретил… дворец-гимназию. «На капиталы Солодовникова». На пустыре, в глуши, во тьме, чудеснейший «дворец света», воистину – свет из тьмы.

И это – «темное царство!» Нет: это свет из сердца.

Март, 1930 г