Иван Шмелев - Том 7. Это было

Кто эти русские офицеры – мы знаем; не могут не знать и европейцы. Они боролись за честь России, спасая и Европу. Боролись с Красным Интернационалом, воплощением Зла в мире. Вынужденные оставить родину, они унесли с собою несломленную идею – свою Правду. И вот, когда Красный Интернационал, разжигая пожар в Китае, уже угрожает миру, эти русские офицеры в китайском океане не остались только свидетелями: они вступили в борьбу с беспощадным своим врагом и, сражаясь в рядах китайских националистов-белых, – сражались за свое дело, за свою Правду, за поруганную Россию, за христианскую культуру.

И вот, картина потрясающая, можно сказать даже – небывалая!

Вооруженные по последней военной технике, с броненосцами, газами, аэропланами, пулеметами, пушками, двадцать тысяч здоровых европейцев благоразумно окопались и ощетинились на своем добре. Засели и объявили – просто-коммерчески:

– Не троньте нас, и мы вас не тронем. И ни в чем вам мешать не будем. Можете вытворять, что вам угодно: рубить кому захотите головы, – и сколько захотите! – надевать на штыки, носить; убивать, жечь, насиловать, – а мы умываем руки. Если к нам будут прорываться, ища защиты, мы будем отнимать оружие и выгонять на расправу к вам, – только нас не трогайте, и мы договоримся. Мы приехали торговать и промышлять, а не воевать. Если не очень шумно, можете погонять и, вообще… наших миссионеров, но только мы должны вывезти в безопасное место наших детей и женщин, а с не нашими можете…

Словом, все, что нам хорошо известно – по России.

Уже девять лет льется русская кровь, и всячески расхищается Россия, а народы, считающие себя культурными, помогают этому расхищению и убиванию. Девять лет террора и рабства, а виновников неслыханного в мире зверства культурные народы признают себе равными, всячески с ними договариваются, приглашают в гости и скупают у них чужое, добытое разбоем. Это в порядке вещей и вошло в нравы европейцев. Идеалы забыты и опрокинуты, хотя памятники еще стоят. И вовсе теперь не странно, что европейцы и пальцем не шевельнули, когда перед их глазами, перед их броненосцами и пушками… рубили головы русским офицерам, когда-то бившимся и за них, сидящих теперь за проволочными сетями: лишь бы не трогали их самих, устроившихся на своем скарбе.

Удивительно не это. Скарб для современного европейца – все. На этом стоит – или сидит – современная культура.

Удивительно другое.

Когда горсть русских офицеров, наших братьев и сыновей, которым уж и деваться некуда, вступает в последний бой под невидимым своим знаменем оскорбленной российской чести, защиты последнего святого, что есть у человека, – Правды, которая так ясна, вступает в борьбу отчаяния на чужой земле, отдавая последнее свое – жизнь, и зная, что уже не увидит победы, которая придет когда-то, которая должна прийти, – вступает в последний бой, чтобы доблестно завершить полную ужаса и муки смертной скорбную жизнь свою, – в это время находятся люди в Зарубежье, находятся органы печати, вольно или невольно искажающие благороднейшее движение души, извращающие истинную цену пролитой крови! Вот что и удивительно, и страшно. Людей долга и подвига, сохранивших в скитаниях честь и благородство русского имени, павших в борьбе с Красным Интернационалом, чумою человечества, – называют «сохранившими до конца „верность знамени“ Чанг-Чун-Чанга» (!) – «борцами за „правое дело“ (именно так, в кавычках!) китайских генералов»!..

Вот это – страшно.

Так расценивать жертву русскою кровью в мятущемся Китае, давать такое наименование жертве за высокую цель – Идею, пользоваться высоким подвигом для политических состязаний в слове, в мелкой борьбе на месте… – это надо называть воистину удивительным и страшным, и чуждым совестливой и чуткой печати русской.

Пожалеть надо, но не та к. Не так, как пожалели некоторые мира, из народа чистого, драгоценного, который возлила женщина на ноги Христа.

«Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала!» (Матф. 26, 13).

Отдали жизнь свою, приняли муки, «возлили миро драгоценное»…

Практикам – это недоступно.

Надо пожалеть, что еще и еще пролилась драгоценная русская кровь, пролилась на чужой земле. Надо щадить ее, надо хранить ее бережно героям до дня, когда потребует ее для себя – Россия. Но нельзя не понять высоких побуждений, о которых не говорят, которые проявляют подвигом, – страшным, простым, как смерть! Те, отдавшие жизнь за Правду, не могли поступить иначе, оставаясь верными до конца. Когда мудрые европейцы сидели, окопавшись, на чужой территории, на своем добре-скарбе, русские «неразумные» изгнанники, русские белые офицеры показали перед всем светом, как и за что надо биться и умирать, если ты человек, а не торгаш. И, сражаясь под знаменем Чанг-Чун-Чанга, сражались под своим знаменем. Сражались за свое, – и за человеческое – а не «за „правое дело“ китайских генералов»! Им – честь, а позор тем, кто сидит на своем добре-скарбе, за проволочной сетью, смотрит, как рубят головы, и умывает руки, продолжая привычное – до конца.

Более потрясающего примера самоотверженности и благородства – и, с другой стороны, благоразумной черствости и расчета невозможно себе представить.

Наше время можно назвать, поистине, – величайшим духовным мелководьем. И если бы не являлись по временам в этой бездушной человеческой пустыне примеры высоких душ, надо бы было сказать бесповоротно: кончилась великая обедня, пришел базар!

Март, 1927 г.

Севр

(Возрождение. 1927. 27 марта. № 663. С. 2)

Так обращается ко всем нам Глава Зарубежной Церкви Митрополит Евлогий:

«Снова напоминаю вам о наших инвалидах, снова прошу протянуть им братскую руку помощи».

Просит Пастырь!

Просит Комитет Союза Инвалидов, печать, деятели общественных организаций, писатели…

Просит – «во имя чести» – свое правительство, за русских инвалидов, депутат Палаты Mr. Pierre Taitinger. Его статью – «Une dette sacret», в «National» (№ 17), «пасхальную», надо бы знать всем русским. Сильная достойная статья!

Вот – выдержки:

«Русские инвалиды войны приняли страдания не только за Россию, но и за все союзные державы. Мало того, что отдавали за нас кровь: они пожертвовали за нас кровом! И если они теперь дрожат от стужи в неведомых лачугах, где-то далеко от родимых изб, то это потому, что не захотели соучаствовать с большевиками в измене; потому, что сохранили верность нашему делу, наперекор всему, – верными остались, вплоть до изгнания, до истощения, верными – и это, увы, часто! – до… смерти!»

«Американцы, англичане, итальянцы, французы, – все мы связаны с ними долгом чести, священным долгом. Кончилась война – для нас. Для них не кончилась. После траншейной, красной, войны, они продолжают черную, – с нищетой. И все еще ведут борьбу за нас, все еще за нас страдают, забытые, неслышно».