Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг.

Михаил Михайлович давал себе такой совет потому, что он, очень целомудренный по натуре человек, ведший очень воздержную жизнь, постоянно влюблялся и в влюбленном состоянии мучался, хотя и не делал внешних глупостей. Женщины были для него какими-то богинями, и это главное мешало ему жениться. Он считал себя недостойным их.

Здорово, товарищ.

Откуда?

Из Каира. Хорошо ли собираете?

Плохо, богатых мало.

Как мало? А вот какие богатые дома (указывает). У этого, должно быть, тысячи.

Да, у этого богатства много, да он удавится, а ничего нищему не подаст.

2-й нищий.

Все знают Петра Хлебника. С тех пор, как я здесь живу, 30 лет, никогда никому корки хлеба не дал.

И жена и дочь такие же.

Нет, дочь все-таки добрее. Служанка сказывала.

Нет на свете скупее человека этого Петра, никогда никому не подаст.

Как не даст. Кто умеет просить, выпросит.

Как же, попробуй.

А вот выпрошу. Нет того человека, кто бы мне не дал, если я пристану.

Как же, выпросишь, не даст.

Об заклад.

О чем?

Да вот хочешь об заклад на три деньги?

Идет (бьют по рукам и смеются). Давай деньги.

Вот он как раз идет. Несет князю хлебы.

Христа ради страннику бездомному. Вы наши отцы, смилуйтесь. Кормилец, Христа ради, с голода умираю и т. д.

Отвяжись.

Родимый, батюшка и т. д.

Пошел прочь.

Батюшка и т. д.

Отстань, убью (нагибается, берет камень).

Милостивец. Пожалей. (Хватает за руку и т. д.)

Говорил, изобью. Отстань. (Схватывает хлеб из корзины , бросает в него и уходит.)

Что, говорил? Моя взяла. Вот она Петрова милостыня. (Показывает хлеб.) Давай деньги мои.

Ну, брат, счастлив ты. Выиграл, угости за это.

Разбойники, разорили. Куда столько муки всыпали. Плати деньги. Режь. Царь. Цветы заиграли. Прощайте. (Затихает.)

Вот уже вечером третий день будет, а всё не лучше. Как бы не помер.

Здравствуй, девонька. Всё плачешь. Мужа хоронить хочешь. Не робей, не помрет. Не готов еще он. 30 лет деньги собирал, теперь столько еще лет надо деньги расшвыривать. Тогда только готов будет.

Будет тебе, Дунюшка, пустяки говорить. Поесть хочешь?

Не надо мне есть. Эй, старик, спишь, что ли?

Нельзя богатому внить в царство божие. Не пролезешь, зацепишься. А не пролезешь, в ад к муринам попадешь.

Тебе что нужно? И ты меня душить хочешь?

Успокойся, болезнь твоя пройдет. (Берет его за руку и усаживает на постель.)

Дурак, дурак, глупости делаешь, мое дело портишь. Не хочу смотреть. (Убегает.)

Держите его. (Ощупывает, остукивает и говорит про себя.) Здесь нет. Здесь начинается. Слышу, вот он. Этого я выгоню. Вся болезнь тут. Исцелишься, будь спокоен. Лежи смирно. (Вынимает стклянку, дает ему пить и передает жене другую, чтобы растирать его.) Вечером разотрите его. Вот так. (Врач уходит, жена за ним.)

Что же это? Это смерть. Чувствую, что умираю. Вот он и ангел за душой пришел.

Он говорит, исцелеешь. Какое исцеление, когда смерть. Боже мой, что же будет со мной там? Неужели правда, что нельзя войти богатому в царство божие? Неужели правда, что зачтется мне вся жестокость моя, что не давал я просящему, не жалел вдову, сироту, больного, убогого? Неужели это правда? Как же не понимал я этого? Лучше бы мне не половину, а всё отдать, чем итти теперь к этим черным. Вот они, вот они, уже тащат к себе мою душу. (Смотрит вверх.) Да, вот они, весы, на них будут вешать мои добрые и злые дела. Вот они принесли на одну сторону деньги, что я поотнимал у вдов и сирот, жалованье, что я не отдал рабочим, обиды, ругательства, побои. Вот они верхом наложили эту чашу весов, и уже пошли весы к низу, и вот они возрадовались, дьяволы. Ай, ай, пропал! Что теперь положат на другую сторону?.. Что же это? Хлеб. Только один хлеб, тот хлеб, что я тогда бросил в надоедливого нищего. Батюшки, поднялись весы, перетянул хлеб все злые дела мои… Так вот оно что значит милосердие. Только бы не умереть мне теперь. Знал бы я, что бы сделал. По слову Христову, роздал бы всё имение нищим, не оставил бы себе ничего. (Падает на постель и засыпает.)

Ты уж другой раз берешь.

Врешь, ты сам три раза брал.

Ай, батюшки, задавили.

А ты не лезь.

Мне, мне, пять человек детей, мал-мала меньше…