Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. О военно-уголовном законодательстве

Военное общество нельзя разсматривать, какъ часть однаго ц ѣлаго – государства, и нельзя подводить его подъ общія законы; ибо права и обязанности членовъ этаго общества совершенно различны и часто противуположны правамъ и обязанностямъ членовъ гражданскаго общества.

Убійство, по законамъ общей справедливости, есть преступленіе для гражданина, для воина во многихъ случаяхъ оно есть обязанность. Причина такого различія лежитъ въ связи того и другаго общества. – Ц ѣль гражданскаго общества есть общая справедливость и благо вс ѣхъ гражданъ и лежитъ въ себ ѣсамой.

Ч ѣмъ больше приближаются законы этаго общества къ общему и в ѣчному идеалу, т ѣмъ они совершенн ѣе. Ц ѣль военнаго общества – есть убійство, насиліе, однимъ словомъ, сила, и сл ѣдовательно, лежитъ вн ѣего. 10 Ч ѣмъ ближе законы его приближаются къ осуществленію власти, т ѣмъ они совершенн ѣе.

(Я полагаю излишнимъ говорить о законности существованія военнаго общества, несмотря на несправедливость его. Ни одно общество не осуществляетъ вполн ѣи прямо общихъ ц ѣлей вечной справедливости, а путемъ современной несправедливости вс ѣидутъ къ общей и в ѣчной правд ѣ).

<���Какіе роды военнаго наказанія существуютъ въ Россіи. Какіе существуютъ въ другихъ Европ. Державахъ.

Какой общій духъ этаго законодательства.

Какой общій духъ Европейскихъ законодательствъ? —

Какъ выражается въ д ѣйствительности Рус[ское] военно-уголовное законодательство (несообразность д ѣйств[ительности] съ законами) (обычай преступленія зак[оновъ], причины тому. —)>

Ц ѣль угол[овнаго] законод[ательства] вообще <���и военнаго въ частности – нравственность и духъ> угрозъ отстраненіе, исправленіе возм ѣздіе единственно приложимыя угроз и отстр

Какой долженъ быть духъ воен[наго] законодательства? возможность движенія впередъ въ существующей форм ѣкъ нравствен[ности] и высот[ ѣ] дух[а], и въ этомъ различіе отъ гражданскаго законодательства. Какую изъ ц ѣлей достигаетъ Русс[кое] зак[онодательство] (угрозы) и какъ въ какой степени.

Какой духъ его? признаніе солдатъ на низшей ступени. Сравненіе съ Европейскимъ (Исторической взглядъ случайность на то и другое).

Возможно ли улучшеніе нравственности и духа Русскаго войска при существу[ющемъ] закон[одательств ѣ].

Что опред ѣляется преступленіемъ. Не дисциплина, а средства къ угнетенію.

Сравненіе. – Какъ опред ѣляется преступленіе и назначается наказаніе. (Домашнее исправленіе). – Какія наказанія. – Выраженiе ихъ въ д ѣйствительности, необходимыя и случайныя, историческія – <���Какъ они прилагаются> потребность солдата. Случайныхъ наказаній 1) Безчелов ѣчность 2) Непоня[т]ность 3) недостиженіе ц ѣли 4) несправедливость 5) вредное вліяніе на наказуемыхъ и наказывающихъ 6) истекающее изъ нихъ невозможность уваженія къ законамъ и упадокъ духа (угнетенные). Относительно всего – факты, случаи, лица, характеры.

Есть ли возможность зам ѣнить ихъ. Штрафомъ? лишеніемъ правъ? продолженіемъ срока? – Н ѣтъ. Заключеніемъ съ <���вычитаніемъ> незачетомъ въ срокъ службы. —

Позорными наказаніями. —

Духъ войска при т ѣлесныхъ наказаніяхъ и безъ оныхъ. – Невозможность сравненія съ общимъ уголовнымъ законодательствомъ; ибо ц ѣль военнаго – кром ѣнравственности есть духъ. —

В записи Дневника Толстого от 19 апреля 1856 года говорится: «Привел в порядок бумаги и хочу приняться за серьезную работу о военных наказаниях». В это время Толстой еще состоял на военной службе, хотя уже не занимал строевой должности, будучи с осени 1855 года откомандирован в Петербург. Представляется однако не совсем ясным, почему он именно теперь заинтересовался вопросом о русском военно-уголовном законодательстве, когда у него остались с военной службой лишь формальные связи. Судя по приведенной выписке из Дневника, можно думать, что внешним поводом послужил для Толстого пересмотр его старых бумаг, среди которых, вероятно, сохранились какие-либо наброски, относящиеся к данному вопросу.

Среди Толстовских архивных материалов, хранящихся в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина, имеются три рукописи с черновыми набросками, посвященными вопросу о русском военно-уголовном законодательстве.

Рукопись А (Папка XIV . 5), автограф Толстого, занимает полулист писчей бумаги обыкновенного формата, сложенный в четвертку; текстом занято три страницы, последняя не записана. Первоначально рукопись А была озаглавлена: «Из записок артиллерийского офицера», но затем это заглавие было зачеркнуто. Рукопись представляет собой начало задуманной Толстым статьи, черновой набросок, в литературном отношении совершенно неотделанный и испещренный многочисленными поправками. Возможно, что эта рукопись относится еще ко времени пребывания Толстого в Крымской армии, т. е. к 1854/1855 гг.

Рукопись Б (Папка XVI. 6), автограф Толстого, занимает один полный лист писчей бумаги обыкновенного формата, in-folio; текстом занят только первый полулист, второй чистый; заглавия не имеется; начинается словами: «В Русском военно-уголовном законодательстве существуют…» В рукописи этой меньше помарок, чем в рукописи А; судя по отдельным сходным фразам, она, повидимому, представляет собой позднейшую переработку этого первого, более раннего наброска, однако, расположение материала в ней совершенно иное.

Рукопись В (Папка XVI. 7), автограф Толстого, занимает четвертушку писчей бумаги; она представляет собой черновой набросок программы широко задуманной работы о русском военно-уголовном законодательстве, сравнительно с законодательством, действующим в других европейских странах. Заключительная часть статьи должна была дать общую оценку русских военно-уголовных законов, причем из самой постановки вопросов ясно выступает резко отрицательное отношение автора к существующей практике русских военных судов. Рукопись В не имеет никакого заглавия и начинается словами: «Какие роды воен(ного) наказания…»]; на обороте листа – набросок заметки о фермерстве, принадлежащий по своему содержанию к числу писаний Толстого, связанных с вопросом о крестьянской и земельной реформе. Вопрос этот в конце апреля 1856 г. всецело поглотил внимание Толстого и вызвал с его стороны ряд проектов и записок, касающихся освобождения крестьян в принадлежащем ему имении – Ясной поляне; эти занятия отвлекли его от задуманной работы о русском военно-уголовном законодательстве, которая таким образом осталась в виде черновых программ и набросков.