Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 1

— Это вы, кажется, у Пушкина украли? спросила его барышня черезъ плечо.

— У геніальнаго, въ нѣкоторомъ родѣ, буржуа, Александра Сергѣева? Могимъ-съ! Прикажете у самой туманной Діаны носъ откусить? Тоже всегда, конечно, съ моимъ удовольствіемъ….

— Послушайте, Анатолій Алексѣичъ, вы мнѣ надоѣли, сказала Ольга;- je n'aime pas ce ton! примолвила она такъ какъ въ ея воображеніи должна была бы сказать это на ея мѣстѣ „она, эта петербургская царица“. Вы скажите лучше: знаете ли вы графа Анисьева?

— Жоржа?

— Да, кажется, его Жоржемъ зовутъ.

— Онъ мой другъ! возгласилъ безбородый студентъ, — А вы къ чему спросили, убійственноокая Розалинда?

— Я съ нимъ познакомилась.

— Гдѣ?

— Здѣсь.

— Какъ здѣсь? вскрикнулъ онъ.

— Да, онъ вчера пріѣхалъ. И смышленая особа лукаво воззрилась на юношу. Она изъ прошлогоднихъ откровенностей ей Женни очень хорошо понимала что пріѣздъ теперь Анисьева въ Сицкое „ножъ вострый“ для Карнауховыхъ, которыхъ она въ душѣ терпѣть не могла, и ликовала про себя.

Толя вытянулъ длинное лицо, просунувъ даже между губъ кончикъ своего языка, и повелъ глазами въ сторону гдѣ сидѣла его мать. Она, ничего, видимо, еще не зная объ Анисьевѣ, расточала свои любезности и, очевидно, насчетъ ея дочери, хозяйкѣ дома, подлѣ которой усѣлась она. Женни, бывшая тутъ же въ гостинной, степенно разговаривала со старичкомъ, армейскимъ генераломъ, бригада котораго расположена была въ окрестностяхъ Сицкаго.

— А гдѣ же онъ скрывается, коварный мой, но сердцу милый другъ? обратился студентъ къ барышнѣ, уже успѣвъ наладить себя на прежній шутовскій пошибъ.

— Не знаю. Онъ завтракалъ съ нами, потомъ изчезъ. Я сама удивляюсь….

— Позвольте же мнѣ, о Розалинда безумной мечты, направить къ нему крылья воздружества и подошвы нетерпѣнія!

— Ахъ, сдѣлайте милость! Ступайте, ступайте и приводите его скорѣй сюда!

Онъ прошелъ мимо сестры, кинулъ ей многозначительный взглядъ, на что она, понявъ, отвѣчала ему движеніемъ губъ: „что мнѣ молъ дѣлать,“ и вышелъ незамѣченный изъ комнаты.

— Et vous n'êtes pas heureuse, vous savez? неожиданно для Лины сказалось у петербургской гостьи послѣ четверти часа бесѣды, въ продолженіе которой она, не отводя внимательнаго взора отъ дѣвушки, изучала каждую черту ея лица. — Я васъ не спрашиваю что, какъ, почему, поспѣшила она прибавить, — но счастливые такъ не смотрятъ, je m'y connais.

— Счастіе — призракъ, говорятъ, отвѣчала нѣсколько смущенно улыбаясь, но вся уже обвороженная своею собесѣдницей, Лина.

— Я знаю что я его часто принималась искать и никогда не находила… Но оно есть же гдѣ-нибудь! усмѣхнулась и графиня; — и если только справедливость существуетъ на этой землѣ, оно должно сыскать васъ… Послушайте, я надѣюсь, мы будемъ теперь часто видаться; обѣщайте мнѣ, еслибъ я вамъ когда-нибудь могла пригодиться…. Но нѣтъ, прервала себя она вдругъ, — вы не изъ тѣхъ которымъ нуженъ чужой совѣтъ: вы въ себѣ самой каждый разъ найдете… А знаете, какъ вы похожи на вашего отца! вскликнула прелестная женщина, не договоривъ: — я его знала когда мнѣ были ваши теперешніе годы, и онъ, я помню, оставилъ глубокое впечатлѣніе въ моей молодой душѣ… Вы любили его?

— Я вся до сихъ поръ еще полна имъ! вылилось у Лины въ отвѣтъ. — И теперь приношу памяти его въ жертву счастіе всей моей жизни! невѣдомо, быть-можетъ, для нея самой сказалось въ ея отуманившемся взглядѣ.

Графиня не успѣла отвѣтить.

— Ah, notre cher comte! раздалось на всю гостиную ликующее восклицаніе Аглаи Константиновны;- мнѣ не нужно, конечно, представлять его вамъ, графиня? молвила она гостьѣ, указывая на входившаго въ сопровожденіи Толи флигель-адъютанта.

Это былъ настоящій coup de théâtre. Княгиня Додо чуть не откинулась навзничь. Князь Лоло какъ стоялъ такъ и замеръ. Какъ это не рѣдко бываетъ въ свѣтѣ, почтенные супруги, безо всякихъ основательныхъ причинъ, возводя свое горячее желаніе на степень чего-то положительнаго и несомнѣннаго, убѣждены были что Анисьевъ давно занятъ ихъ Женни, и рано или поздно долженъ жениться на ней. Анисьевъ, какъ ни былъ онъ тонокъ и прозорливъ, не догадывался объ этомъ, въ самонадежномъ убѣжденіи что Карнауховымъ изъ голову не можетъ придти разчитывать для дочери-безприданницы на такую звѣзду первой величины какою онъ почиталъ себя, и, не остерегаясь, держалъ себя на пріятельской ногѣ съ «добрымъ малымъ» Женни которая забавляла его своимъ «московскимъ laisser-aller».

Утренній разговоръ съ нею за завтракомъ, и этотъ тотчасъ же имъ замѣченный переполохъ ея родителей при его появленіи поставили предъ нимъ положеніе въ совершенно ясномъ свѣтѣ. Онъ внутренно весь обозлился….

— Нужна была еще эта дурацкая компликація! пропустилъ онъ себѣ сквозь зубы, и, дружески по пути кивнувъ князю Лоло, также дружески, но съ оттѣнкомъ почтительности должной женщинѣ и сожалѣнія къ извѣстному mal de dos, склоняясь головой издали по адресу княгини Карнауховой, Анисьевъ, не моргнувъ на убійственный взглядъ полученный имъ отъ нея въ отвѣтъ, прошелъ, свѣтелъ и улыбаясь, прямо къ креслу графини:

— Adorable comtesse, выговорилъ онъ громко, нагибаясь и цѣлуя ей руку, — еслибы милосердые боги обѣщали мнѣ въ эту минуту безсмертіе, я бы, конечно, такъ не обрадовался какъ встрѣчая васъ столь неожиданно здѣсь!

— Je le veux bien, засмѣялась она, — что бы вы съ нимъ сдѣлали, съ вашимъ безсмертіемъ?

— Я бы употребилъ его на сооруженіе храмовъ, гдѣ бы курились вамъ ѳиміамы de fleurs d'Italie до скончанія вѣковъ

— Какая гадость! вскликнула графиня, un encené de coifteur?

— Il est charmant ce jeune homme, n'est ce pas? Et tant d'esprit! уже вся расплываясь въ блаженствѣ, томно заворочала круглыми глазами Аглая Константиновна, обращаясь къ сосѣдкѣ въ невинности души своей.

Еслибъ еще хоть нѣсколько минуточекъ, и злополучная Додо успѣла бы можетъ-быть совладѣть со своимъ «trop de coeur… Но теперь, теперь… Нѣтъ, это было свыше силъ ея!

— Charmant! повторила она шипя; — жаль только что у него триста тысячъ долгу! пустила она какъ стрѣлу въ сердце врага.

— Tant que èa! громко вскрикнула огорошенная на первыхъ порахъ Аглая… — «Elle ment! Она сама хочетъ выдать за него свою дочь,» осѣнило ее какъ откровеніемъ тотчасъ же вслѣдъ за этимъ. И Аглая внезапно почувствовала себя глубоко оскорбленною: — конечно, c'est beaucoup trois cent mille de dettes, избѣгая глядѣть на обидчицу и надменно приподымая губы, заговорила она, — si le comte вздумалъ бы взять pour femme fille fille qui n'а rien… Но онъ всегда можетъ разчитывать что богатые родители…

Додо не дала ей кончить:

— Есть богатства, княгиня, отъ крѣпкаго духа которыхъ, отчеканила ей она, — долженъ отвернуться человѣкъ, s'il а seulement des nerfs tant soit peu délicats!