Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 2

Что-то въ родѣ сожалѣнія или раскаянія промелькнуло у нея въ душѣ… О чемъ, къ кому, — она сказать бы себѣ не могла… да и не такова она была чтобъ останавливаться долго на разборѣ своихъ ощущеній… Она на мигъ прижмурилась, открыла опять глаза, остановила ихъ на капитанѣ, робко заносившемъ ногу на подножку экипажа, и проговорила нетерпѣливымъ тономъ:

— Да садитесь же скорѣе наконецъ!..

Онъ заторопился, сѣлъ… Она еще разъ подняла голову, обвела взиравшихъ на нее съ галлереи какимъ-то вызывающимъ взглядомъ, и звонко, своимъ густымъ контральтовымъ голосомъ, крикнула имъ кивнувъ на Ранцева:

— Господа, честь имѣю представить вамъ моего жениха!.. И тутъ же обернувшись къ кучеру, закомандовала уже полною госпожой и хозяйкой:- А ты трогай, и пошибче!..

Тройка дружно рванула, загремѣла, понеслась…

Флигель-адъютантъ многозначительно улыбнулся изъ-подъ прикрученныхъ усовъ, степенно усѣлся съ исправникомъ Акулинымъ въ поданную ему коляску, и коротко отдалъ ямщику своему приказаніе «не отставать».

— О, капитане, капитане, загаерничалъ имъ вслѣдъ Шигаревъ, — о герой Венгерскій, ходить тебѣ на четверенькахъ, быть тебѣ въ ярмѣ!..

— А я тебѣ вотъ что скажу, съ засверкавшими глазами обернулся на него Ашанинъ, — это единственная женщина изо всѣхъ какихъ я знаю которая способна не надоѣсть тебѣ до конца жизни!

— Еще бы! засмѣялся Чижевскій, — она тебя до этого десять разъ успѣетъ разжевать и выплюнуть…

— Въ этомъ-то и прелесть, живо возразилъ московскій Донъ-Жуанъ, — въ этомъ-то и прелесть, какъ ты этого не понимаешь!..

Бѣдный Маусъ ничего не сказалъ. Онъ съ высоты своихъ правовѣдскихъ правъ и нѣмецкой крови такъ долго привыкъ презирать своего русскаго и непривилегированнаго ривала что неожиданное объявленіе побѣды Ранцева надъ ними кинуло его въ жаръ и подкосило ноги… Онъ повалился на диванъ безпомощно и безсильно, и надменные его воротнички, смоченные выступившимъ у него лихорадочнымъ потомъ, повисли внезапно жалкою тряпкой кругомъ его длинной, худой, съ большимъ напереди желвакомъ, нѣмецкой шеи…

Черезъ нѣсколько минутъ Ашанинъ всталъ, и ушелъ съ галлереи.

«Что дѣлать теперь здѣсь?» думалъ онъ. Для него лично все уже было кончено; съ отъѣздомъ Ольги и этою «забавною помолвкой» ея съ однимъ изъ «ея фофановъ» изсякалъ для него всякій интересъ, всякій поводъ дальнѣйшаго пребыванія въ Сицкомъ. Онъ сегодня же уѣхалъ бы въ Москву съ Чижевскимъ, который уже послалъ за лошадьми и предлагалъ ему мѣсто въ своемъ экипажѣ, еслибы не Гундуровъ… Нашъ Донъ-Жуанъ сердечно интересовался романомъ пріятеля, но, занятый самъ любовными похожденіями своими, не имѣлъ случая говорить съ нимъ со вчерашняго вечера, и послѣднія страницы этого романа были ему невѣдомы. Онъ, какъ мы видѣли, тотчасъ послѣ завтрака отправился къ Софьѣ Ивановнѣ, которую засталъ вдвоемъ съ Сергѣемъ, но немедленно вслѣдъ за нимъ вошла княжна Лина, и по первому взгляду кинутому ею на Гундурова, на его тетку, Ашанинъ понялъ что въ теченіе утра произошло для нихъ нѣчто важное и рѣшительное, о чемъ должно было идти между ними совѣщаніе, при которомъ онъ оказывался лишнимъ. Онъ поспѣшилъ уйти…

Но съ тѣхъ поръ прошло болѣе часа. «Они вѣроятно успѣли ужъ теперь передать другъ другу все нужное», разсуждалъ Ашанинъ, направляясь опять къ покоямъ занимаемымъ госпожой Переверзиной. «Дѣло идетъ у нихъ очевидно о послѣднемъ шагѣ,- просить руки княжны у ея матери… И почти несомнѣнно что она откажетъ, и тогда придется имъ сегодня же уѣхать въ Сашино… Сережа будетъ съ ума сходить, и Богъ знаетъ чѣмъ все это можетъ кончиться… Его оставить нельзя, бѣдной Софьѣ Ивановнѣ съ нимъ одной не справиться… Я уѣду съ ними во всякомъ случаѣ», рѣшилъ онъ.

Проходя черезъ первую гостинную, онъ услышалъ шаги за собой, и машинально обернулъ голову.

Это былъ князь Ларіонъ. Ашанинъ остановился.

— Вы не къ Софьѣ-ли Ивановнѣ Переверзиной? спросилъ его тотъ.

— Такъ точно-съ…

Князь замедлилъ шаги, и на лицѣ его какъ бы пробѣжало легкое выраженіе досады.

— Не знаете, у себя она… и одна ли? примолвилъ онъ какъ бы нехотя.

— Теперь не знаю, а съ часъ тому назадъ, когда я былъ тамъ, у нея былъ Гундуровъ и…

Онъ какъ-то безсознательно пріостановился.

— И кто же еще, развѣ это секретъ? нетерпѣливо вырвалось у князя, и онъ строгими глазами глянулъ на молодаго человѣка.

— Нисколько, отвѣтилъ нѣсколько смущенно улыбаясь Ашанинъ:- была княжна Елена Михайловна…

— А!..

Князь Ларіонъ остановился какъ бы въ раздумьи.

— Вы мнѣ можете оказать услугу, сказалъ онъ помолчавъ.

— Какую прикажете, князь?

— Я бы хотѣлъ поговорить съ пріятелемъ вашимъ… Сергѣемъ Михайловичемъ Гундуровымъ. Если увидите его, благоволите передать это ему, и сказать что я буду ждать его у себя въ кабинетѣ.

— Сію же минуту, князь!

Они разошлись.

Лина была еще у Софьи Ивановны…

Гундуровъ сидѣлъ блѣдный какъ и она, и какъ она стараясь казаться спокойнымъ. Софья Ивановна ходила на комнатѣ, судорожно погружая то и дѣло пальцы свои въ табатерку, и каждый разъ просыпая табакъ прежде чѣмъ донести его до ноздрей…

Они дѣйствительно давно уже успѣли передать другъ другу все что представляло для нихъ взаимный интересъ: княжна — разговоръ свой съ матерью и встрѣчу съ графомъ Анисьевымъ, Софья Ивановна — объясненіе съ княземъ Ларіономъ… На фактѣ подтвердилось то что заранѣе предвидѣлъ, предчувствовалъ каждый изъ нихъ: княгиня отказывала наотрѣзъ, впереди стояла разлука, неизбѣжная, непереносимая разлука… Правда, нельзя еще было назвать все потеряннымъ: князь Ларіонъ самымъ формальнымъ образомъ обѣщалъ вступиться, поговорить… Но никто изъ нихъ въ глубинѣ души не вѣрилъ въ успѣхъ этого предстательства.

А между тѣмъ всѣ трое они, невольно прислушиваясь къ малѣйшему шороху въ сосѣднемъ корридорѣ, безмолвствовали въ тревожномъ ожиданіи вѣсти объ исходѣ этого обѣщаннаго княземъ рѣшительнаго разговора съ невѣсткой, и чѣмъ долѣе тянулось время, тѣмъ мучительнѣе становилось это ожиданіе…

Въ эту минуту послышались спѣшные шаги въ корридорѣ и кто-то постучалъ въ дверь.

— Войдите! вскрикнула Софья Ивановна.

Вошелъ Ашанинъ.

— Сережа, тебя князь Ларіонъ Васильевичъ желаетъ видѣть, сказалъ онъ.

Гундуровъ вскочилъ съ мѣста. Тетка его и Лина съ измѣнившимися лицами глянули другъ на друга. У всѣхъ на минуту сперлось дыханіе.

— Не знаешь для чего? вырвалось безсознательно у Сергѣя.

— Не знаю.

Ашанинъ передалъ разговоръ свой съ княземъ.

— Ступай скорѣе, Сергѣй! заторопила его Софья Ивановна.

Лина подошла къ нему.

— И что бы ни было, прошептала она вся заалѣвъ, — не теряйте спокойствія духа!