Виктория Токарева - Рассказы и повести

- Мальчик, ты не знаешь, где тут квартира восемьдесят девять? - спросила Аэлита.

Дюк знал, поскольку это было его квартира.

- А вам кого? - спросил он.

- Я не знаю имени. Мальчик-шаман.

- Талисман, - поправил Дюк. - Это я.

- Ты? - удивилась Аэлита и даже сняла очки, чтобы получше рассмотреть Дюка.

Ничего особенного она в нем не увидела и вернула очки на прежнее место.

- Это хорошо, что я на тебя сразу напоролась. Это хорошая примета, заключила Аэлита.

- Случайно... - философски возразил Дюк.

Если бы на сабантуй пришли четыре девочки, а не три, то он был бы сейчас дома и дверь никому, кроме мамы, не открыл. Аэлита бы постояла, постояла, да и ушла.

- Случайно ничего не бывает, - возразила Аэлита. - Все зачем-нибудь.

Дюк часто думал на эту тему. Что есть судьба? Нагромождение случайностей. Или все зачем-нибудь? А если второе - то зачем? Зачем, например, стоит перед ним эта странная марсианская женщина, от которой пахнет воздухом и водой, а именно - дождем. Которую он никогда не видел прежде, а кажется, будто знал давно.

Дюк смотрел на Аэлиту и раздумывал - как быть? Пригласить ее в свою квартиру или нет? Можно, конечно, подняться, зажечь свет и громко предложить своим гостям; как предлагает обычно Лев Семенович: "Потрудитесь выйти вон!"

И это было бы совершенно справедливо со стороны Дюка. Но гостям сейчас меньше всего хотелось выйти вон, в промозглый холод и мрак. Им хотелось быть там, где они есть.

- Можно я к тебе не пойду? - спросила Аэлита. - Я твоих родителей стесняюсь. Еще подумают, что я ненормальная.

- Можно, - обрадованно разрешил Дюк.

- Пойдем в парадное, - предложила Аэлита. - Там батарея есть.

Они вошли в парадное. Поднялись на один пролет.

Аэлита поставила на подоконник большую клетчатую сумку. Сняла варежки. Положила руки на батарею. Она грела их довольно долго. Потом спросила:

- Как ты думаешь, сколько мне лет? Только честно...

Дюк преувеличенно честно посмотрел на Аэлиту и сказал:

- Двадцать пять.

Он сложил в уме возраст мамы и Маши Архангельской - 34+16 и разделил на два. Получилось двадцать пять.

- Сорок, - сказала Азлита низким голосом.

Дюк вгляделся в нее пристальнее и не поверил.

- Не может быть, - сказал он.

- Я тоже не верю, - согласилась Азлита. - Утром проснусь, вспомню, что мне сорок, и такое чувство, как после операции: приходишь в себя и узнаешь, что тебе отрезали ногу... Ужас... Кажется, что это не со мной. А потом вспомню, что до войны родилась. Давно живу. Значит, все-таки со мной...

Аэлита замолчала, всматриваясь в сумерки.

- А чего? Сорок - не много, - слукавил Дюк, поскольку этот возраст казался ему безнадежно отдаленным, давно миновавшим станцию под названием "Любовь". Ему казалось, что в этом возрасте уже смешно любить или быть любимым. И что делать в сорок лет - совершенно непонятно.

- Не много, - согласилась Аэлита. - Но и осталось тоже не много. Молодости считанные секунды остались. А молодость мне сейчас нужна больше, чем когда-либо. Раньше она была мне не нужна...

Из-под ее очков выползла слеза. Аэлита сняла слезу пальцем, но на ее место по этой же самой дорожке выкатилась следующая слеза, абсолютно такая же.

- Не плачьте, - попросил Дюк. - В конце концов, как у всех, так и у вас. Если бы вы одна старели, а все вокруг оставались молодыми, тогда было бы обидно. А так чего?

- Все - это все. А я - это я, - не согласилась Аэлита и упрямо шмыгнула носом.

- Вы хотите, чтобы я сделал вас моложе? - догадался Дюк.

- Немножечко, - тихо взмолилась Аэлита. - Всего на десять лет. Больше я не прошу...

- Но это не в моих возможностях. Для этого надо быть волшебником, а я только талисман.

- Не отказывайтесь! - шепотом вскричала Аэлита. - Я не из-за себя прошу. Мне все равно. Я, в конце концов, себя и так узнаю. Я - из-за него.

- Из-за кого?

- Я замуж выхожу. - Аэлита сняла очки, и ее лицо стало близоруким, беспомощным. Казалось, если пойдет, то вытянет перед собой руку, как слепая. Будет щупать рукой воздух, а ногами землю. - Он моложе меня на десять лет. Когда он родился, я уже в четвертый класс ходила...

- Ну и что? Если он вас любит, какая ему разница? - спросил Дюк, примешивая в интонацию побольше беспечности. - Подумаешь, десять лет...

- Психологически... - Аэлита подняла палец. - Он не должен об этом знать.

Дюк посмотрел на палец и мысленно согласился. Знание действительно меняет дело. С тех пор как он узнал, что Аэлите сорок, а не двадцать пять, вернее, в тот момент, когда он об этом узнал, она постарела прямо у него на глазах. Как-то потускнела, будто покрылась временем, как пылью.

- А вы не говорите, сколько вам лет. Он и не узнает, - нашелся Дюк.

- "Не говорите"... - передразнила Аэлита. - Стала бы я за этим советом ехать за тысячу километров.

Дюк растерялся.

- Меня Клавдия Ивановна на тебя вывела. У нее знакомые в Прибалтике живут. Они сказали, что ты знакомый их знакомых.

Дюк понял, что слух о нем прошел по всей Руси великой и по дороге оброс как снежный ком.

- Вы зря ехали, - сурово сознался Дюк и почувствовал, как стало колюче-жарко щекам. - Я не талисман.

- Талисман, - спокойно возразила Аэлита.

- Но я же лучше знаю, - мучительно улыбнулся Дюк.

- Ты не можешь этого знать.

- Как? - растерялся Дюк.

- Потому что твое, ну вот это твое свойство - оно как талант. А талант не чувствуется. Это просто часть тебя. Как цвет глаз. Разве ты чувствуешь цвет глаз?

- Нет.

- Ну вот. Чувствуется только болезнь. А талант - это норма. Для тебя. Вот и не чувствуешь...

Аэлита надела очки и смотрела на Дюка с таким убеждением, что он подумал оторопело: а может, правда? Вдруг он действительно талисман, и теперь не надо себя искать, потому что он уже есть...

- Вы так думаете? - спросил Дюк.

- А чего бы я летела за тысячу километров?

Дюк молчал, испытывая самые разнообразные чувства, среди которых было и такое, как ответственность. Когда в тебя верят, ты должен соответствовать.

- А что я должен сделать? - спросил Дюк, испытывая готовность сделать все, что в его силах и свыше сил.

- Паспорт поменять. У меня там сороковой год рождения, а надо, чтобы пятидесятый.

- А где меняют паспорт?

- В милиции. Ты должен пойти со мной в милицию.

- И все? - поразился Дюк.

Он думал, что ему, как Коньку-горбунку, придется ставить во дворе три котла: "один котел студеный, а другой котел вареный, а последний с молоком, вскипяти его ключом". Потом запустить туда Азлиту и следить, чтобы она не сварилась. А оказывается, надо всего-навсего сесть в автобус и проехать три остановки до районной милиции.

- И все, - подтвердила Аэлита. - Если у меня в паспорте будет пятидесятый год рождения, он станет думать, что мне тридцать лет. И я сама стану так думать. Я обману время. Я буду самой молодой для него.