Виктория Токарева - Рассказы и повести

Евгений резко включил зажигание. "Жигуленок" фыркнул и рванул вперед, лавируя среди других машин.

Выехал на Садовое кольцо - шумное, угарное, как открытый цех. Потом машину принял тихий переулок с названием, оставшимся от старой Москвы.

Касьянова осталась далеко, на пересечении чужих взглядов.

Отошло время их первых ссор, когда каждый раз казалось, что это окончательно, и он коченел от ужаса, а один раз даже потерял сознание за рулем, и милиционер отвез его домой.

Последнее время он привык, приспособился к этим ссорам. Все равно он знал: пройдет день, самое большее два, и они помирятся, и никуда им друг от друга не деться, потому что у них одна душа на двоих.

Он еще не знал, что сегодня она ушла от него навсегда, и он останется один, как ребенок, брошенный возле магазина. И пройдет не один год, прежде чем он снова почувствует облегчение, такое же, как сегодня.

РАБОЧИЙ МОМЕНТ

Всеволод Соловьев стоял посреди школьного двора и играл с мальчишками в городки.

Он сосредоточился глазами на конце вытянутой палки, мысленно провел прямую от конца палки до горки городков, потом медленно замахнулся, продолжая держать глазами эту невидимую прямую, и в этот момент перед ним, как из-под земли, возникла высокая тетя с кожаными ногами.

- Как тебя зовут, мальчик? - спросила тетя.

Всеволод Соловьев опустил палку и молчал. В нем медленно опадала готовность к броску.

- Ты меня не слышишь? - спросила тетя.

- Севка, - подсказал Павлик Харламов.

- А сколько ему лет? - спросила тетя у Павлика.

- Девять, - сказал сам Севка.

- Прекрасно! - обрадовалась тетя. Наверное, она обрадовалась тому, что Севка заговорил.

- Ты хочешь сниматься в кино?

- Можно, - не сразу согласился Севка. - Только сначала я должен спросить разрешения у родителей.

- Обязательно спросим, - пообещала тетя и достала из сумки замызганный блокнотик с выпадающими листками. - У тебя дома есть телефон?

- Сто двадцать девять десять пятьдесят пять, - без запинки продиктовал Севка.

- Мы тебе сегодня позвоним.

Тетя сунула блокнотик обратно в сумку, повернулась и пошла, перебирая кожаными ногами.

За школьным забором стояла светлая машина, на ней синими буквами было написано: "Киносъемочная".

Мальчишки перестали играть в городки, молча уставились на Севку, ища на его лице признаки избранности. Но Севка стоял, как стоял: тот же треугольный нос, те же глаза в ржавых ресницах.

Чекрыгина из пятого "Б" коротко вскрикнула и помчалась за тетей, запуталась у нее под ногами.

- А я? - спросила Чекрыгина.

- А ты девочка, - объяснила тетя. Села в машину и уехала.

На другой день после происшедших событий Севка сидел на кухне и ел рыбный суп, вылавливая светлые колечки разваренного лука, брезгливо развешивал их по краям тарелки.

Он ел и слушал, как мама разговаривала по телефону, сообщала всем знакомым и малознакомым о превратностях Севки ной судьбы. Она говорила одно и то же, меняя только имена людей, к которым обращалась, и отвечали ей тоже совершенно одинаково.

Видимо, сначала маме говорили "поздравляем", потому что она отвечала "спасибо". Потом желали "ни пуха ни пера", потому что мама отвечала "идите к черту". А потом, видимо, принимались завидовать, потому что мама успокаивала: "Ну, это еще не точно, это только кинопроба".

Обзвонив всех по первому кругу, мама пришла на кухню, села против Севки и стала смотреть, как он ест.

Севка ел, опустив лицо в тарелку. На голове у него было две макушки, - значит, две жены. Мама смотрела на эти две макушки, два водоворотика, вокруг которых вихрились золотистые Севкины волосы. Потом сказала:

- А я всегда знала, что в тебе что-то есть...

- Да? - Севка поднял голову.

- Я очень рада, что ты мой сын.

- И я тоже очень рад, что ты моя мама, - ответил Севка, и они посмотрели друг на друга, глаза в глаза, честно и преданно, как два товарища.

В дверях зашуршал ключ. Это из магазина вернулась Севкина бабушка, мамина мама.

- А нашего Севку в кино зовут, - сказала мама. - На главную роль.

Севка ожидал, что бабушка ответит то же, что и все: поздравляю, ни пуха ни пера, а потом начнет завидовать - почему именно Севке, а не ей выпал такой случай в жизни.

Но бабушка произнесла совершенно другую, очень странную фразу:

- Ломаете ребенку жизнь собственными руками.

- Почему? - удивилась мама.

- Потому что дети должны жить кал дети, а не играть в игры взрослых.

- Ты ничего не понимаешь! - сказал ей Севка.

- Почему это бабушка ничего не понимает? - строго одернула мама, хотя считала абсолютно так же, как Севка.

- Потому что она родилась в одна тысяча девятьсот тринадцатом году. У нее дореволюционное самосознание, - объяснил Севка.

Через два часа с работы вернулся Севкин папа. Он долго раздевался, потом долго мыл руки в ванной, потом сел в кресло и взял газету.

- Спроси: есть ли у нас новости? - предложила мама.

- Есть ли у вас новости? - спросил папа.

- Есть! - сказала мама и поежилась от счастливого нетерпения.

Папа открыл газету и стал читать статью с подзаголовком "конфликтная ситуация".

- Теперь спроси: "А какая же это новость, хотел бы я знать".

- А какая же это новость, хотел бы я знать? - повторил папа.

- Севку пригласили на кинопробу. На главную роль!

- А... - сказал папа. - Тогда дай поесть.

- Ты не рад? - удивилась мама.

- А чему радоваться? Думаешь, они одного Севку пригласили? У них таких, как он, - тысяча. Или две.

Мама посмотрела на папу долгим, каким-то дальним взором и сказала:

- Какой же ты, Павел, зануда. Даже обрадоваться не умеешь.

- Утвердят, тогда и будем радоваться. А то сейчас радоваться, потом огорчаться. Нашла себе работу...

- Вот и хорошо, - сказала мама. - Буду радоваться, потом огорчаться. Это и есть жизнь.

Севка не стал слушать разговор до конца, взял велосипед и отправился на улицу.

Шел проливной дождь. Дети, как куры, нахохлившись, стояли в подъезде.

Когда появился Севка с велосипедом, все на него поглядели, и Севка почувствовал неловкость. Эта неловкость помешала ему остаться в подъезде, и он вышел прямо на тротуар, будто тяжелый дождь не имел к нему никакого отношения.

Велосипед был большой, не по росту, доставшийся в наследство от выросшего родственника.

Севка перекинул правую ногу и, сообщив ей всю тяжесть тела, налег на педаль. Потом привстал и перенес тяжесть на левую ногу.

Дети стояли и смотрели, как Севка поехал, виляя приподнятым тощим задом. И всем вдруг показалось: именно так и следует проводить свое свободное время - кататься на неудобном велосипеде под проливным дождем.

Сначала им навстречу попался живой артист Тихонов, а следом за ним шел Пушкин - курчавый и тщедушный.

Севка снова дернул маму за руку, ждал, когда она сделает ему замечание, но мама была занята. Она все время заглядывала в бумажку, останавливалась и спрашивала: как пройти в производственный корпус.