Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет

Конечно, я мечтал стать признанным актером, чтобы обо мне писали, меня узнавали. Но не от тщеславия, а чтобы доказать, что я был прав в своей главной теории, что новая моя жизнь получилась полноценной и даже успешной. Вот почему я пошел на риск и стал заниматься сценарием.

Я писал его специально под себя, у меня не оставалось сомнения, что я должен играть главную роль, мне казалось это очевидным. Технически было несложно переделать мою книгу про театр под сценарий, конечно, требовались изменения, но я легко справился. Но видишь, что получилось, я в первый раз изменил Дино. Я вмешал в его жизнь другие стремления, другие амбиции. Дино не был писателем, а тот, кто писал сценарий, не был Дино. И все сразу нарушилось, жизнь Дино перестала быть чистой, она поползла, чтобы разлететься на куски.

А потом начались удары, под которыми я дрожал и корчился, как и прежде, когда-то. Сначала Альфред отказал мне в роли, я не мог в это поверить, но Альфред считал, что я слабый актер. Кстати, он действительно обладал чертовской проницательностью и талантливым чутьем. Он так и не поверил мне, видимо, чувствовал скрытую чужеродность и не доверял, не подпускал близко Он вообще не любил актеров, даже презирал их, поэтому, наверное, всем молоденьким и хорошеньким актрисам предпочел тебя.

Конечно, у меня имелись разные способы получить у него роль, для этого тебе совсем не требовалось спать с ним. Мой агент мог сделать мое назначение на главную роль условием продажи сценария Альфред бы удивился, но, конечно, не догадался бы о причинах. Но я не хотел вмешательства извне, я не хотел больше влиять на свою актерскую жизнь. Я предпочел, чтобы она развивалась сама; согласись, тот факт, что я получил роль из-за того, что ты спала с режиссером, являлся куда более жизненным, чем непонятное давление агента. Хотя в результате мне все же пришлось забрать сценарий: как я задумал, к сожалению, не выходило все равно.

А потом я получил письмо для Стива, где ты рассказывала, как побывала у Альфреда, и я понял, что это конец.

Ты сама знаешь, что пошла к Альфреду не ради меня, я был лишь поводом. Это он привлекал тебя, тебя манила магия его таланта, ореол его славы. Да я и сам уже давно предчувствовал приближающийся крах, я вновь ощутил, что опять становлюсь недостаточным для тебя. Ты теперь ожидала от меня того, что Дино дать не мог, что не сочеталось с его сутью.

Я снова ошибся, мне следовало все завершить раньше, еще в преддверии твоей измены, довериться интуиции, как это когда-то сделал Стив. Но это все из-за Дино, он не мог отказаться от тебя добровольно, он надеялся на чудо. И вот, дурачок, в результате дошел до того, что читал подробности твоих встреч с Альфредом.

Мне никогда не было так больно, Джеки, никогда прежде, никогда потом. Это потому, что, читая твои откровения, я не успевал перестроиться, я не успевал стать Стивом. Обычно успевал, а тут – нет.

Как словами описать боль? Нет, не описать1 Просто я начал умирать. Не сразу, сразу было бы легко, а медленно, как от мучительной болезни. Каждый раз, когда я смотрел на тебя, или дотрагивался, или целовал, я представлял, как просто и пошло ты предала меня, и часть меня отмирала с муками, в судорогах, вывороченная насильственно наружу.

Сейчас я почти ничего не чувствую, так, только слабое эхо, я даже умиляюсь от воспоминания, от того, как умел переживать когда-то. Для меня это теперь самые любимые, святые минуты моей жизни, я думаю о них как о наиболее полно прожитых; вот в какое извращение нас вводит время.

Но тогда я умирал, я понимал, что уже не выкарабкаться, что все потеряно и необходимо что-нибудь предпринять. Я позвонил старым знакомым во Францию, и твой переезд оказался предрешен. Я знал, что я вновь не удержал тебя, что ты опять переросла меня, планка снова была поднята, и теперь уже Дино не смог дотянуться до нее. Единственное, что мне оставалось, это постараться скрыть свою боль, спрятать ее и дать тебе скорее уйти.

Ты не думай, я не вмешивался больше в твою карьеру. То, что ты талантлива, было очевидно всем, и твой успех – он только твой.

Я был уверен, что я больше тебя не увижу, может быть, раза два ты еще встретишься со мной, но и все. Более того, мне нравилось быть Дино, я все еще надеялся добиться успеха, я даже собирался поехать в Голливуд. Пойми, мне хотелось освободиться от тебя, это так книжно просто: я любил тебя, но ты предала меня, и я не мог тебе этого простить, и знал, что не прощу. Мне казалось, что со временем с помощью успеха, с помощью других женщин я смогу вычеркнуть тебя, мне так казалось, но только потому, что я был Дино, а он не умел предопределять время. Ты уехала, и я испытал облегчение.

Потом я пытался вытравить тебя из себя. Нет смысла сейчас вдаваться в подробности, но я встречал других женщин, не менее красивых, чем ты, не менее неясных, и уж точно некоторые из них хотели и могли дать мне больше, чем хотела и могла ты. Но что-то не складывалось. Сейчас бессмысленно разбираться, что именно, каждый раз – разное, порой несущественное, но не складывалось, и мы расставались. И тут я с удивительной легкостью понял, что для моей жизни достаточно всего одной женщины. Это явилось как откровение – всего одной! Я сам поразился, как это просто, и почему я всегда считал по-другому?

Я сел за новую книгу. Дино отступил в тот момент, когда я начал писать. Конечно, я ушел из театра, он стал бесполезным, как и актерский успех, как и многое другое стало теперь ненужным и бесполезным. Дальше мне сложно определить самому, что я придумал сначала: сюжет книги или план, как вернуть тебя. А возможно, идея книги и желание вернуть тебя родились одновременно и даже подпитывали друг друга в развитии. Ведь мне вновь казалось, что я в силах все повторить.

Все равно Дино больше не существует, думал я. К тому же теперь очевидно, что у него не было шансов удержать тебя, что в принципе он оказался смешон в своем распущенном чувстве, да и наделал много ошибок. Но сейчас, имея опыт, все поняв, я могу все тщательно рассчитать и стать тем, от кого ты не сможешь отказаться. Мог ли я? Да! Потому что теперь я знал про тебя все.

Я перенес действие новой книги во Францию, понимая, что когда-нибудь там окажусь. Я создавал гонщика Марселя, думая о тебе, Джеки, и чем дольше он вел меня по книге, тем лучше я понимал, каким должен стать я сам в новой своей жизни, когда вернусь за тобой. Круг замыкался.

Я написал книгу и поехал в Штаты. Мой пластический хирург посоветовал мне обратиться к психиатру, но это был лишь первый порыв, скоро он согласился, все, как всегда, решили деньги. Понятно, что возникли сложности: во-первых, я плохо говорил по-французски, я жил во Франции всего три года, да и то давно, еще школьником. Во-вторых, для того чтобы гонять машину, нужны не только навык, но и талант, определенный характер, врожденная острота. Но не это являлось главным.