Ольга Туманова - Обо всем и еще кое о чем

Юрий Федорович включил приемник, послышался характерный говор Горбачева, Наталья Павловна поморщилась, но возразить не успела, Юрий Федорович уже крутил ручку настройки. В машине раздался треск, свист. Юрий Федорович посмотрел на Наталью Павловну и кивнул на приемник:

- День рождения в тот же день, что у меня. Ну, точно, как я. Ничего не делает, только языком болтает, - и хмыкнул, довольный. В машине раздались звуки фортепьяно. - Потянули кота за хвост.

- Оставь, - попросила Наталья Павловна.

Юрий Федорович поморщился, но спорить не стал.

Наталья Павловна прикрыла глаза, и по салону машины, и дальше - по траве, по кроне деревьев, по тропинкам сопки струилась тоска Рахманинова по светлой прекрасной России.

Юрий Федорович вышел из машины, раскрыл перед Натальей Павловной дверцу: "Дыши!", достал из багажника кирпичи, шампуры, стал собирать хворост.

Наталья Павловна ступила на землю, потянулась к хворостинке.

- Куда?! - прикрикнул Юрий Федорович. - Ну-ка, сядь в машину. В туфельках! На болото! Не болела давно? Сам все сделаю. Сиди и дыши.

Наталья Павловна выключила затараторивший приемник.

В лесу было тихо-тихо. И только шелест сухой листвы... шелест шин далеких машин... И, словно бормоча заклинание, затрещал тихонечко хворост. И потянулся дымок костра, поплыл вкусный запах жаренины.

И так спокойно, и так ясно было в мире...

- Ну, отдохнула? - спросил Юрий Федорович, остановив машину у подъезда. Спать хорошо будешь? Ну, спи спокойно, - и потянулся, чмокнул Наталью Павловну в щеку.

Спать спокойно иногда и обидно, подумалось Наталье Павловне, но развивать тему она не стала, молча пошла к подъезду.

- А, тушенку-то! - Юрий Федорович выскочил из машины, достал из багажника сетку с банками.

- Да куда ты мне таскаешь столько? - спросила Наталья Павловна, прикидывая, что в сетке банок двадцать, не меньше.

- На черный день. Пригодится, - ворчливо ответил Юрий Федорович, продолжая копаться в багажнике.

- Ты со мной расстаться собрался? - зачем-то спросила Наталья Павловна. Она не думала, что Юрий Федорович хочет с ней расстаться.

- Сдурела? - Юрий Федорович выпрямился. - Я тебя никогда не брошу. Даже мыслей таких не держи. Это на черные времена.

- Ну, счастливо, - сказала Наталья Павловна и пошла к подъезду, думая, не устроить ли ей грандиозную уборку квартиры.

Юрий Федорович подъехал к общежитию технологического техникума, где, в пятой комнате, в любое время можно купить спиртное. Кивнул головой милиционеру с лычками сержанта (у техникума "паслась" по очереди одна и та же троица) и, на ходу, протянул десятку. У новичков, что правил не знали и не платили "дань", спиртное на выходе отбирали, требовали документы, грозились призвать к ответу за скупку краденого и прочая ахинея. Если учесть, что об этом живительном роднике знал, практически, весь город со всеми своими окрестностями, фантазии не хватает представить, какие суммы получают здесь скромные советские сержанты нищей милиции нищей страны.

Ближе к дому, Юрий Федорович ехал лихо, на спидометр не поглядывал и, подъезжая к повороту на аэропорт, уже знал, что за углом стоит гаишник. И тот шел к нему, деловито потряхивая ведомостью. Юрий Федорович молча протянул десятку.

- Мало, - развязно сказал ушастый сержант с конопушками по всей морде и наполовину сломанным передним зубом, не иначе как след детского увлечения хоккеем. - Это в ведомость. А надо еще детишкам на молочишко.

Юрий Федорович связываться не стал, молча протянул вторую десятку: эта пакость запишет номер и настрочит кляузу - за год до отставки рисковать не хотелось. Завтра надо после обеда вырваться, крутануться по городу - зарплаты хватает только на милицию.

Звягинцев открыл дверь квартиры, и густо пахнуло наваристым борщом. Юрий Федорович сытно улыбнулся - пожалуй, ничто в жизни он не любит как этот запах. В приоткрытую дверь большой комнаты виден стул, на нем аккуратно уложены отутюженные брюки, на спинке висит свежая рубашка, топорщится накрахмаленный воротничок. Подумал: козочка бы отутюжила после крика, брюками да по морде. И хмыкнул, довольный, и, не разуваясь, прошел на кухню, зачерпнул половником из кастрюли еще неостывший борщ, с наслаждением проглотил щедро приправленное зеленью варево.

- Ты что! Обутый! - И откуда взялась? - По квартире! Мой за тобой весь день! По три раза на день полы мою, а ты!

Лариса Степановна вбежала на кухню. Невысокая и стройная, она кидалась от стола к плите, от плиты к столу - Юрий Федорович отвернулся, вновь черпнул борщ.

- Ну, что ты ешь из кастрюли? Ну, прокиснет же, - жена достала тарелку из навесного шкафчика, забрала из рук Юрия Федоровича половник. Юрий Федорович не возражал: он не голоден.

В ванной, сколько мылся, все слышно сквозь шум воды, как Лариса Степановна гремит посудой и говорит, говорит, не переставая.

Юрий Федорович мокрыми ногами прошлепал в комнату, и Лариса Степановна закричала еще громче:

- Мало того, что сам в доме ничего не делает! Не допросишься ни о чем!

- А ты для чего, - огрызнулся Юрий Федорович, надевая пахнущую утюгом рубашку.

- Картошку с дачи привезти надо. Мерзнет уже. И так все на себе перетаскала.

- Ну, и молодец. Где Сергей шляется? - Юрий Федорович поморщился: воротничок царапнул шею.

- Сергей на дискотеке. Он не шляется! Ему в армию через две недели! Это ты шляешься! Где ты был весь день? Говорил, через час вернешься.

- На барахолке. Покрышки искал. Нет нигде, - ответил Юрий Федорович, снимая со стула брюки.

- Весь день покрышки искал?

- Дорога перекрыта. Митинг, - Юрий Федорович открыл дверь в спальню, в темноте комнаты скупо блеснуло трюмо.

- Знаю я, на какой ты барахолке был. Ты на ту барахолку десять лет ездишь.

- Ну, знаешь, так чего спрашиваешь, - не спеша застегивая брюки и поглядывая на себя в зеркало, ответил Звягинцев.

- Я на развод подам!

- Десять лет подаешь, - повернулся, глянул в зеркало через плечо, остался доволен: складки на месте.

- Подам! Завтра же подам! - Лариса Степановна с кухонным полотенцем в мокрых руках вбежала в комнату. - Ты что! Брюки только отутюжила! В чем завтра пойдешь?!

- Еще погладишь, - провел расческой по волосам и пошел из комнаты. На пороге обернулся. - Давай. Подавай. Поживи на сто рублей, а я посмотрю, как ты будешь выглядеть.

Лицо Ларисы Степановны и побелело, и покраснело одновременно.

Надо ж так умудриться, хмыкнул Юрий Федорович, отшвырнул ногой стул, шагнул в прихожую.

- Я сожгу машину! - крикнула Лариса Степановна ему в спину.

- И себя вместе с ней! - и, с удовольствием хлопнув дверью, Юрий Федорович сбежал по ступенькам, думая, кого-то из мужиков застанет сейчас у гаражей.

Громкий говор вперемежку с дружным хохотом был слышен издали, и, заранее улыбаясь, Звягинцев прибавил шаг.