Ольга Туманова - Возвращение

- Ты ждешь кого-то? - тихо спросила мама.

Мария помолчала. Вздохнула. Глянула на часы.

- Да.

- Кого? Я его знаю?

Мария промолчала.

- О господи! Опять?! - и в коротеньком вопросе масса эмоций. - Ну, нельзя же так. Я все понимаю, честное слово, не думай, я понимаю тебя. Но не погребли тебя заживо вместе с мужем, ты осталась жить. И ты должна понять...

Мария тихонько положила трубку на полочку, нагнулась ко дну шкафа, где стояли коробки с туфлями. Туфель - увы! немного, но коричневые есть.

Ну, все. Теперь за уборку. Нет, сначала помыть голову, накрутить волосы и - за уборку. Но картошку и яйца поставить вариться прямо сейчас, да, а в магазин потом. И непременно надо успеть на рынок. И тесто. И встретить его в аэропорту.

Мария осторожно взяла трубку, не слушая, сказала в мамину речь:

- Мама, я тебя умоляю, не обижайся. Я просто хочу побыть одна. Я хочу... помолчать. Я позвоню тебе завтра, и мы все обсудим.

Мария нажала на рычаг и стала набирать номер справочной аэропорта.

Словно стремясь наверстать невозможное, самолет совершил посадку на сорок минут раньше.

Олег вышел на привокзальную площадь. Моросил легкий дождик. Икарусы, клубя, отходили от серого здания вокзала и, сделав круг по площади, исчезали в тумане...

Куцые дачки, авиагородок, скверик, пустырь... серые дома, желтые дома... Ветка прилипла к наружному стеклу, на каждом ухабе пропадала на миг и вновь беззвучно ударяла в окно. И билась в висках мысль: ждут ли его? То он видел, как руки, изгибаясь, устремляются к его шее, и чувствовал прохладу пальцев у щеки, то представлял, как прозрачные пальцы перебирают пряди чужих волос, и черная пелена застилала глаза... И вновь из темноты выплывали белые пальцы и легко касались его воспаленного лба.

Мелькнуло здание института. Он захотел ее увидеть. Не встретиться с ней, как хотел все это время: увидеть первый взгляд, первую улыбку, недоумение, радость, удивление - нет, теперь он хотел ее увидеть внезапно и так, чтобы она не видела его. Узнать если уж не год, то хотя бы день, хотя бы час ее жизни, ее жизни без него.

Он рванул руками уже почти закрытую дверь, спрыгнул на тротуар. Глянул на безлюдный сквер, на безмолвные массивные двери и вспомнил: сегодня воскресенье.

Вновь заморосил дождь.

Олег свернул в переулок. Фасад дома сквозь ветви деревьев. Он остановился на углу - детская площадка... скамейка у подъезда... задернутая шторка в окне кухни...

Ни детей в песочнице, ни старух на скамейке.

Редкие прохожие, кто под зонтом, кто под газетой, кто просто опустив голову, торопливо семенили по тротуару, не глядя, обходили Олега, как привычную тумбу с афишей ближайшего кинотеатра.

На бордовой двери парадного та же некрашеная заплата из фанеры и та же измазанная краской дверная ручка.

Олег не стал вызывать лифт, медленно пошел пешком, и с каждой ступенькой все тяжелее становился его шаг. Наверное, надо было позвонить. Хотя бы из аэропорта. Или от института. Но тогда набежали бы родственники. Плач, смех, причитания. Завтра он счастлив будет увидеть их всех. Сегодня их только двое, она и он.

Звонок тот же. Мария вздрагивала, услышав его отрывистый жесткий звук, а ведь он купил новый мелодичный, но забыл о нем в сумятице сборов и прощаний. Положил в кладовке на полку. Неужто он лежит там, никем не тронутый, и ныне? В нем несколько мелодий, он даже выбрал какую-то для себя. Сколько их там? Кажется, восемь. Полный концерт по заявкам.

Он вновь надавил кнопку, попридержал ее. Звук рванулся по квартире, наполняя ее собой, заглушая и бормотание радиоприемника, и урчание холодильника. И замолк. И вновь запела женщина, тихо, неразборчиво.

Олег шагнул было к лестничному пролету, но вернулся, открыл электрический щиток - ключ лежал на месте.

Знакомый щелчок знакомого замка. Шорох дерматина по полу. Сумрак прихожей. Запах пирогов, тушеной картошки и чего-то еще неопределенного... Одинаковая мебель стоит в квартирах, из одного магазина продукты в холодильнике, но почему-то своя квартира имеет особый, неповторимый запах.

Те же часы тикают над головой. Половина второго. Он пришел с работы на обед. Жена задержалась, наверное, забежала за хлебом. Он разогреет обед сам: себе и ей. Поджарит картошку...

В проеме двери угол комнаты: тот же телевизор и та же статуэтка на телевизоре - его первый подарок с первой зарплаты.

Шаг - и широкие складки шторы, и взметнулся легкий тюль - Марии всегда было жарко (это здесь-то, в краю прохлады!), она даже зимой умудрялась спать с приоткрытой форточкой.

Еще шаг - и радиола на тумбочке. Проигрыватель раскрыт и пластинка поставлена. Неубрано с вечера? А что было вечером? Здесь танцевали? веселились?

Олег шагнул в проем двери.

Обеденный стол-книжка раскрыт. Белоснежная накрахмаленная и отутюженная скатерть. Два стула. Два прибора. Два фужера, две рюмки, два стакана. Высокая хрустальная ваза с водой в ожидании цветов. Сюда носят цветы... а он вот не сообразил.

Что ж, все правильно. Он сел на диван. Посидел в его углу как в былые годы...

Остаться, устроить сцену - зачем? Амбиции, самолюбие... может быть, все это снова начнет существовать в его жизни. Но не сейчас. В конце концов, она его спасла. Да, она его спасла, пусть она этого не знает, пусть она об этом не думала, но, надо быть честным, без нее он бы не выжил. Он бы сломался. Сдался. Но он - здесь. Что ж, его не было почти два года: неделю он был с ней, семьсот двадцать шесть дней его не было, триста двенадцать дней его не было в списке живых... Наверное, она плакала... Но - как говорится? жизнь взяла свое? Юная девочка бережно погребла в анналы памяти юного мальчика, и зрелая женщина зрелая женщина? он не мог ее представить зрелой женщиной... ну так та, какой он не может ее представить, оплакала и похоронила и юного мальчика, и юную девочку. Взрослая женщина встретила взрослого мужчину:

Он снова оглядел стол: две свечи, новая дорогая посуда... салфетки... даже пластинка уже готова заиграть при звуке звонка... Так ждут только того, кого ждут, кого любят.

Олег осторожно прикрыл дверь, положил ключ на место, бесшумно спустился по лестнице, не выходя на тротуар, чтобы не увидели и не узнали соседи, прошел возле стены дома к дороге и, широко ступая, направился к остановке автобуса, что шел в аэропорт.