Сергей Соловьев - Чтения и рассказы по истории России

Мы видели первых главных сотрудников Петра, видели, что самым видным лицом, первым министром в глазах иностранцев был боярин, адмирал Федор Алексеевич Головин, который заведовал иностранными делами. Здесь мы видим естественную в первое время неразвитость, т. е. отсутствие разделения занятий, несколько должностей сосредоточиваются в руках одного человека. Головин – и адмирал, и министр иностранных дел, он заведовает Оружейной палатой и новоучрежденными школами. С течением времени, когда проницательный взгляд преобразователя открывал все более и более способных людей, происходит развитие, разделение занятий, различные должности передаются отдельным лицам. Петр лишился Головина в 1706 году и сильно горевал о потере «друга», ибо имел способность привязываться к достойным людям, как имел способность привязывать к себе достойных людей. По смерти Головина его должности уже разделяются: адмиралом становится Апраксин, заведование иностранными делами поручается Головкину с титулом канцлера; но еще Головин выдвинул из переводчиков посольского приказа даровитого Шафирова, который потом, при Головкине, сделался вицеканцлером. Быстро выдвигается и чрезвычайно даровитый Ягужинский, которого мы видим при разных дворах с важными дипломатическими поручениями; мы уже упомянули, как благодаря правилу Петра учить своих на практике на дипломатическом поприще понятливые ученики сделались скоро мастерами. Двое Долгоруких, Григорий Федорович и Василий Лукич, Матвеев, кн. Куракин, Петр Андреевич Толстой усердно помогали Петру в дипломатической борьбе с Европой от Лондона до Константинополя; в хорошей школе не может быть недостатка в подростках; и эти подростки обозначились и окрепли при Петре; они, по завещанию Петра, имея постоянно в уме и на языке имя великого преобразователя, вели русскую политику чрез первую половину XVIII века и передали ее в достойные руки, руки Екатерины II. Эти подростки обозначились в двоих братьях Бестужевых, уже занимавших при Петре очень значительные дипломатические посты; обозначился и знаменитый иностранец, который в печальные для русской народности времена внутри России искусно поддерживал русские интересы в Европе, – обозначился знаменитый Остерман. Однажды на корабле, где находился государь, произошла драка между царским денщиком и молодым немцем, ведшим дневник у вицеадмирала: немец прямо пришел к царю с жалобой и просьбой о сатисфакции; Петр сатисфакци ему не дал, сказавши: «Пьяное дело!» Но наружность немца остановила его внимание; по своему обычаю он поднял у него со лба волосы, посмотрел в глаза и взял к себе для иностранной переписки. Немца звали Остерманом, он вел переговоры и заключил Ништадтский мир.

Сохранились рассказы современников о том, как поддерживалась школа, воспитывались подростки, выбирались люди. Молодые дворяне, посланные учиться за границу, возвратились – и сейчас к государю на экзамен зимой в 6 часов утра: Петр со свечой в руках ползал по карте, расспрашивал их, остался доволен. Один из возвратившихся изза границы, известный Неплюев, был определен Петром в смотрители над постройкой галер, должность, в которой он почти ежедневно видал государя, Петр заметил, что в малом будет путь, и начальствующие лица начали воспитывать молодого офицера, учить его, как служить и как сохранить расположение царя: «Будь исправен, будь проворен и говори правду; сохрани тебя боже солгать, хотя бы что и худо было: он больше рассердится, если солжешь». Скоро Неплюев подвергся экзамену в этом искусстве. Однажды он пришел на работу, а Петр уже тут: Неплюев сильно перепугался, и первой мыслью было бежать домой и сказаться больным; но потом вспомнились наставления и он пошел к тому месту, где находился государь. «А я уже, мой друг, здесь!» – сказал ему Петр. – «Виноват, государь, – отвечал Неплюев, – вчера я был в гостях, долго засиделся, оттого и опоздал». – «Спасибо, что говоришь правду, – сказал Петр, – бог простит! Кто бабе не внук». После того Неплюев получил место резидента в Константинополе таким образом, который показывает всю простоту отношений Петра к своим приближенным: у государя был обед для всей знати, также для офицеров гвардейских и морских, почему был приглашен и Неплюев. Отобедав с товарищами прежде, он встал изза стола и отправился в ту сторону, где государь сидел еще за столом и вел такой разговор с Головкиным и Апраксиным: «Надобен мне человек, который бы знал итальянский язык, для посылки в Константинополь резидентом». Головкин отвечал, что такого не знает. «А я знаю, – сказал Федор Матвеевич Апраксин, – очень дельный человек, да та беда, что очень беден». – «Бедность не беда, – отвечал Петр, – этому помочь можно скоро; но кто это такой?» – «Да вот он за тобой стоит», – сказал Апраксин. – «За мной стоит много», – возразил Петр. – «Да твой хваленый, что у галерного строения», – отвечал Апраксин. Петр оборотился, взглянул на Неплюева и сказал: «Это правда, Федор Матвеевич, что он хорош, да мне бы хотелось его у себя иметь». Но потом, подумавши, государь приказал назначить Неплюева резидентом в Константинополь.

Способных людей было набрано много; но цель преобразователя состояла в том, чтоб приучить этих способных людей к деятельности сообща, в которой бы они развивали силы друг друга и сдерживали друг друга. У нас часто говорят о дубинке Петра Великого, даже иногда слышится желание, чтобы она снова явилась с своею, будто бы очень полезной деятельностью. При воспитании человека в детском возрасте допускаются известные внушения, наказания, телесные наказания; но в более зрелом возрасте подобные воспитательные средства не допускаются, да и с самого начала опытные воспитатели стараются развивать в воспитанниках высшие, нравственные побуждения к добру. Петр употреблял дубинку для взрослых детей, но в то же время целая система учреждений, имевших воспитательное значение для народа, показывает, что преобразователь употреблял другие, более действительные средства к тому, чтоб вывести русских людей из детского возраста относительно общественной жизни и упразднить внешние, детские побуждения, упразднить дубинку. И мы думаем, что воспоминание об этих учреждениях и о борьбе, которую изза них выдерживал преобразователь, будет гораздо питательнее для общества, чем воспоминание о дубинке.

Мы видели, что Петр учредил Сенат, который облек большой властью. Воспитание этого высшего правительственного учреждения, разумеется, было главной заботой Петра. «Теперь все у вас в руках», – говорил он сенаторам и этими словами напоминал им о важности их значения и соединенных с нею обязанностях и ответственности. Люди собрались для общего дела, и первое сильное искушение – потратить время в слишком долгих рассуждениях о деле и в разговорах не о деле: Петр требует от сенаторов, чтоб они не теряли времени, «понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно. Никому в Сенате не позволяется разговоры иметь о посторонних делах, которые не касаются службы, тем менее заниматься бездельными разговорами или шутками, а главное – сенаторы должны иметь в памяти должность свою и царские указы; и дел до завтра не откладывать; как может государство быть управляемо, когда указы не будут действительны? Презрение указов равно измене и еще хуже ее, ибо, заслышав об измене, всяк остережется, а этого зла никто вскоре не почувствует, но малопомалу все разорится… В управлении государством важнее всего хранение прав гражданских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить, или ими играть в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти и еще есть и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию правды». Для ослабления этого зла Петр в начале 1722 года учредил при Сенате должность генералпрокурора, которого он называл оком своим и стряпчим о делах государственных. Во всех низших местах должны были находиться прокуроры, надзор над которыми поручен генералпрокурору. Одна из главных забот Сената состояла в удовлетворении требованиям государства относительно людей, нужных для службы военной и гражданской; для облегчения Сената в этом деле учреждена была должность герольдмейстера, который имел списки всем дворянам и детям их и по первому требованию представлял людей способных к той или другой должности.