Михаил Белиловский - Нить непрерывная (Часть 1)

На прощанье, оказавшись лицом к лицу с ней, совершено неожиданно, при всех раскланивающихся у выхода гостях, - мимолетный, обоюдный поцелуй, который поверг Владимира в глубокое смятение. Он, - со своей невидной, несколько сутуловатой, внешностью, нескладный в движении, косноязычный в разговоре, и такой пассаж.

Однако, с тех пор они вместе.

Сначала в одной комнате с ее родителями, потом в одной комнате с маленькими сыновьями и няней вдобавок. Аня фанатично предана своей работе и не мыслит даже, как можно отдаться целиком детям.

Чувствам оставалось совсем немного места и времени. Они были почти всегда взаперти. Больно было сознавать, что молодость уходит, и так и не удастся в полной мере познать друг друга.

"А может быть, - Володя неожиданно повернул ход своих мыслей, - это и есть высшее счастье, если дорога к любви нескончаема. Пожалуй, даже страшно подумать, что движение к желанному может когда нибудь остановиться".

В первый день отпуска, когда Рая увезла детей в деревню, а они остались дома вдвоем, Аня решила в отсутствии детей привести дом в порядок. В легком, коротком, плотно облегающем ее фигуру, сарафанчике она непрерывно курсировала по дому. А он ходил за ней по пятам и, забегая вперед, старался с подчеркнутой смешной поспешностью выполнять любое ее желание.

Его волновало каждое ее движение, жест, голос. Даже ее узкие, упругие, слегка румяные пятки со смешной единственной морщинкой наискосок вызывали умиление и желание поиздеваться. С каждым ее плавным шагом они слегка бледнели у основания, сохраняя свою удлиненную округлую форму.

- Слушай, Ань, - говорил он ей, поймав ее на ходу за плечи, - то, что я сейчас вспомнил, это просто поразительно.

- И что же? - Обрамленные частоколом длинных, черных ресниц, огромные веки, словно театральный занавес, наполовину открывали сказочную бездну голубых ее глаз.

Какой же у меня был прозорливый комбат, который каждый раз после тяжелого боя повторял с тяжелым вздохом: "Ничего, Володька. Вот кончится война, и я тебя женю на Катерине с порэпанными пятками".

В ответ в ее взгляде мелькнул острый луч.

На кухне стоит таз с бельем. Айда вниз и развешивай. И поаккуратней, пожалуйста.

Она освободилась от его рук и исчезла за дверью.

Сконфуженный, он оставался стоять на том же месте. Надежда смягчить слишком деловое сердечко провалилась. Оно, это самое сердечко, и не догадывалось об истинном своем предназначении.

Домашние хлопоты длились до позднего вечера, даже после того, как Володя лег в постель. Наконец, погашен был везде свет. Аня раздевалась, стоя на коврике рядом.

Вот согнутые пальцы маленькой руки касаются кончиками ногтей одной пуговицы, затем - второй. Дотрагиваются плавно, размеренно, только слегка, самую малость. И этого достаточно, чтобы заключенная в них магическая сила нежного прикосновения выполнила волю хозяйки. Он слышит и чувствует шелест шелка, спадающего с ее тела, видит ее волнующий силуэт в слабом лунном освещении, лучи которого проникали через открытую на балкон дверь. Сарафан расстегнут, руки расправляются словно крылья, обнажают высокую упругую грудь и... вместе с этим выпускают на волю жгучий, радостный огонь надежды, жарким пламенем охватившим его гулко громыхающее сердце и затуманенный мозг. И вдруг, словно от мгновенного удара молнии, незримый жгут в одно мгновение соединяет их в единый узел дикого безумия...

В эту ночь они долго лежали молча, без сна, остро ощущая тишину и пустоту своего дома и скрытую неловкость за беззаботность своих чувств. Иллюзорность существования их, и только их, собственного мира, постепенно рассеивалась...

Сон, овладевший Володей, прервал воспоминания. Живительный деревенский воздух увлекает все живое в бесконечную череду столь приятных сновидений, что хотелось бы отстрочить возврат в реальный мир. Но наступает рассвет, и он безжалостно отнимает это сладостное блаженство.

На этот раз виноватым оказался лучик раннего солнышка, который заглянул к ним через маленькую прореху в крыше. Он коснулся своим нежным теплом лица Володи, и уполз дальше. Володя лежал неподвижно прислушивался к счастливому, ровному дыханию Ани, стараясь ее не разбудить. Наблюдал за солнечным, зайчиком, загадывал: " Если луч коснется ее губ, тогда и я тихонько присоединюсь к его теплу и нежности".

Однако глупый лучик заблудился и прошел мимо. А счастье досталось лишь тому, кто страстно этого желал...

Данная тебе в ощущении

Первым в доме проснулся Полкан, внушительного роста длинношерстный кобель. К восходу он уже успевал изрядно потрудиться. Ведь не было такого события в деревне, которое можно было пропустить и не отметить громким лаем, собственным или в хоре с другими собаками. Петухи, заливаясь по очереди бойким кукареку, благословляли наступление нового дня. Они совершали свой обряд с неистовой фанатичной преданностью. Особенно старались молоденькие петушки, по смешному вытягивая вперед свою тонкую шейку. Солнце уверенно вставало над горизонтом, посылая на землю все больше тепла и света. Пора уже было начаться трудовому дню. Небольшое стадо коров направилось вдоль деревни на пастбище. Но это было настолько уже привычно, что Полкан спокойно поприветствовал их доброжелательным лаем. Большое беспокойство доставлял ему дородный бык, по кличке "Жених". Содержался он в загоне по соседству. Полкан никак не мог примириться с его существованием. Малейший звук со стороны этого соседа приводил его в ярость дикого зверя. Пес был наделен солидным ростом и незаурядной силой. Не зря хозяева посадили его на весьма мощную цепь и на всю его жизнь. Единственное, что ласкало его слух, это были трели воробьиной ватаги, которая временами налетала на ближайшую, высокую осину. Это была стартовая площадка для нападения на владения быка, где было чем поживиться. Под птичий перезвон Полкан ложился на бок, косил глазами в сторону, откуда доносился звонкий птичий щебет, и водил ушами в разные стороны, наслаждаясь звонкими голосами крылатых существ.

Аня проснулась чуть позже хозяев и подошла к Макару, который в это время подливал воду в старую посудину для Полкана. Последний спокойно пил, не обращая внимания на гостю, которую он уже успел вчера признать.

Отец Раи, плотного телосложения среднего роста мужик, отличался завидной общительностью и деревенской склонностью поразмыслить в разговоре.

- Вам не жалко постоянно держать на цепи этого красавца? - Спросила она, рукой поправляя свой сарафан на обнаженных круглых плечах.

- Оно так и человека пожалеть впору, - все время ведь под ярмом. Может в городе иначе, а у нас в деревне он, человек - то, до самой смерти, как ломовая лошадь.