Михаил Белиловский - Поведай сыну своему

- Сколько раз я вас учила - прежде чем зажигать лампу, нужно ножницами ровненько отрезать подгоревшую часть фитиля.

- Бабушка, разве ты не знаешь, что мамка нам не разрешает баловаться спичками, - сказал Менделе, перекинув свои глазенки в сторону старшей сестры Голды, которая по этому поводу, наверное, что-то знала.

Но все обошлось. Голда сидела на табуретке лицом к печке и ничего не расслышала. Она была целиком заворожена полыхающим огнем, безжалостно пожирающим дрова. А маленькая Люся не понимала, о чем речь, - сидела cебе рядом с Менделе на кушетке и шептала что-то на ухо своей кукле.

Бабушка поняла свою оплошность и на некоторое время замолчала.

Наступившую тишину нарушал лишь беспорядочный треск догорающих в печке дров.

- Бабушка, расскажи нам о бандитах, которые жили в лесу и нападали на людей.

Это Голда оторвалась от манящего зрелища тлеющих углей. Ей уже за десять. Ее вопросы иногда уже ставят взрослых в тупик.

- О каких бандитах?

- Наша улица-то как называется? Улица Бирюкова. А кто был Бирюков? Ты-то знаешь?

Еле заметная тень пробежала по лицу старой женщины. Она оторвалась от лампы, выпрямилась во весь свой высокий рост и бросила оценивающий взгляд на раскрасневшуюся от огня Голду. Посмотрела на остальных ребят и медленно опустила свое изможденное, измученное тяжелыми годами жизни тело в рядом стоящее кресло.

"Боже милостивый, огради их жизни от всех тех ужасов, которые выпали на нашу долю!" - прошептали ее дрожащие губы. И подумала: "Рассказать? А не лучше ли, если они об этом никогда не узнают".

- А я не хочу про Бирюкова, - вдруг закричал Менделе так громко, что Люсенька вздрогнула и уронила свою куклу себе на колени. - Я знаю, он был хорошим милиционером и его убили бандиты. Не люблю я печальных рассказов!

- Эх ты, трусишка! Боишься страшных историй? - махнула рукой Голделе.

- Это было давно, лет десять тому назад, после революции. Тогда было много банд на Украине и у нас в Ружине тоже. Ты тогда, милая моя девочка, только родилась. Ох, и страшное это было время! Давайте не будем сегодня об этом.

- Так о чем же я, майне гуте клейне мейделе энд ингеле2? Ну да, вспомнила. Так вот, лучше я вам расскажу о вашей тете Фейге. Если согласны, то я начну.

Бабушка сделала небольшую паузу, откашлялась и стала рассказывать.

- В одно прекрасное утро, когда кроме меня все еще в доме спали, начала бабушка рассказ о тете Фейге, младшей ее дочери, - к нашему крыльцу подкатил самый таки шикарный в нашем Ружине фаэтон балагулы Лейзера и внезапно остановился. Я еще помню, как разгоряченные от быстрой езды лошади вели себя очень нетерпеливо, и Лейзер громко и неприлично их ругал. А тем временем из-под черного навеса брички медленно, не торопясь, спустился на землю... И кто бы вы подумали, голдэ киндерлах? Нет, нет, вы ни за что не догадаетесь! Это был не кто иной как...

Хитрая рассказчица прервала рассказ, чтобы заинтриговать молодые пытливые души и зажечь их любопытство. Она посмотрела сначала на самую старшую, Голду, которая успела уже повернуться раскрасневшимися от жары щечками к бабушке в ожидании чего-то на этот раз необычного. Голда уже много раз слышала эту историю, и каждый раз надеялась узнать что-нибудь новое в этом рассказе, хотя знала, что все будет рассказано по-прежнему.

- Так кто из вас первый догадается?

- А вот я знаю кто, - Голделе повернулась лицом к бабушке, запрокинув голову назад. При этом пухленькие губки ее свернулись в трубочку и злорадно застыли в этом положении.

- Ничего ты не знаешь! Замолчи и не перебивай бабушку, - взбунтовался Менделе, который до этого сидел с раскрытым ртом и круглыми глазами.

- Э-то был же-них к не-ве-сте, - неожиданно нараспев проговорила трехлетняя Люсенька, размахивая в такт каждому своему слову ручками своей куклы.

- Не слушай их, бабуля. Пожалуйста, рассказывай!

Менделе мог слушать один и тот же рассказ много раз. А сейчас он очень боялся, что родители скоро вернутся и ему не удастся дослушать все до конца. Тем более что он до сих пор не сделал уроки. Он посещал первый класс украинской школы, а Голда - третий еврейской четырехлетки.

- Ну, хорошо, хорошо, раз уж вы хотите, буду рассказывать. Так вот, речь старой женщины представляла собой своеобразную смесь идиш и украинского языка, но дети знали тот и другой, поэтому хорошо ее понимали. - Это был высокий стройный мужчина с небольшим чемоданчиком в руке, и направился он прямо к нашему дому. У меня сердце так и замерло. Я совсем перестала дышать. Неужели это тот самый молодой человек, о котором рассказывал дедушка Бенцион, когда вернулся с Фейгеле из Киева? Я совсем было растерялась - в доме не прибрано, все еще спят. Что делать? Разве это дело - пускать такого солидного человека в дом, когда там такое? Я вмиг сбросила с себя передник и выбежала на улицу. Сделала я это так проворно, что появилась на улице прежде, чем успела развеяться дорожная пыль от лейзеровских лошадей и экипажа. Села я на лавочку как раз в тот момент, когда юноша подошел к дому. Я ему тут же сказала: "Пожалуйста, не утруждайте себя и не нужно мне объяснять кто вы. Я это знаю от своего Бенциона. Вы не кто иной, как Залман Гершгорин." Вы бы посмотрели, дети, какая прекрасная улыбка озарила его мужественное лицо. А как он раскланялся со мной!? И вот мы сидим рядом и беседуем. Сначала о том, как он доехал, и что в Казатине на станции была очень большая давка, когда он пересаживался с киевского поезда на уманьский. Но зато ему очень повезло в Зарудинцах, где удалось быстро найти хорошего балагулу и менее чем за час добраться до Ружина. Тогда, дети мои, очень опасно было ночью ехать по этой дороге, которая проходила через густой дремучий лес. Прошло всего несколько лет после революции и леса на Украине были пристанищем многочисленных банд. Так вот, я уж постаралась говорить с ним побольше и погромче, чтобы разбудить всех в доме. Он, оказывается, такой же купец, как и наш дедушка Бенцион. Познакомился он c ним на одном очень крупном складе товаров в Киеве. А когда закончили все дела, то решили на следующий день встретиться в одном трактире. Туда-то дедушка наш пришел с Фейгеле и познакомил ее с Залманом. После этого молодые люди встречались почти каждый вечер, пока дедушка оставался в Киеве. Да, конечно, после того, как Фейге вернулась в Ружин, она сильно изменилась. Была задумчива, грустна, рассеянна. Но никому и в голову не приходило такое, что Залман приедет к нам в Ружин. А я вот, родненькие мои, сразу догадалась, что это он. Мне подсказало мое материнское сердце! Но что было дальше? Такого даже в самой волшебной сказке не встретишь!

Бабушка вздрогнула от холода и поправила накинутый на плечи платок. За темным замерзшим окном стоял трескучий мороз, и по настоящему тепло было только у самой печки, даже в самой маленькой комнате, где они сидели, и которая служила столовой. А в другой, большой комнате, было еще холоднее. Там стояли две кровати и две кушетки - это была одна спальня для всех, кроме бабушки, которая жила отдельно на соседней улице. К утру печка совсем остывала, и было так холодно в этой большой комнате, что страшно было даже вылезать из-под одеяла.