Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 2

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 2 - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Преступление и наказание, Часть 2
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.67/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 2 краткое содержание

Преступление и наказание, Часть 2 - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.

Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.

Преступление и наказание, Часть 2 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Преступление и наказание, Часть 2 - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Allow me to explain that I have been living with her for nearly three years and at first... at first... for why should I not confess it, at the very beginning I promised to marry her daughter, it was a verbal promise, freely given... she was a girl... indeed, I liked her, though I was not in love with her... a youthful affair in fact... that is, I mean to say, that my landlady gave me credit freely in those days, and I led a life of... I was very heedless..."	Это была девушка... впрочем, она мне даже нравилась... хотя я и не был влюблен... одним словом, молодость, то есть я хочу сказать, что хозяйка мне делала тогда много кредиту и я вел отчасти такую жизнь... я очень был легкомыслен...
"Nobody asks you for these personal details, sir, we've no time to waste," Ilya Petrovitch interposed roughly and with a note of triumph; but Raskolnikov stopped him hotly, though he suddenly found it exceedingly difficult to speak.	- С вас вовсе не требуют таких интимностей, милостисдарь, да и времени нет, - грубо и с торжеством перебил было Илья Петрович, но Раскольников с жаром остановил его, хотя ему чрезвычайно тяжело стало вдруг говорить.
"But excuse me, excuse me. It is for me to explain... how it all happened... In my turn... though I agree with you... it is unnecessary. But a year ago, the girl died of typhus. I remained lodging there as before, and when my landlady moved into her present quarters, she said to me... and in a friendly way... that she had complete trust in me, but still, would I not give her an I O U for one hundred and fifteen roubles, all the debt I owed her.	- Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать... как было дело и... в свою очередь... хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, - но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне... и сказала дружески... что она совершенно во мне уверена и все... но что не захочу ли я дать ей это заемное письмо в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
She said if only I gave her that, she would trust me again, as much as I liked, and that she would never, never--those were her own words--make use of that I O U till I could pay of myself... and now, when I have lost my lessons and have nothing to eat, she takes action against me.	Позвольте-с: она именно сказала, что, как только я дам эту бумагу, она опять будет меня кредитовать сколько угодно и что никогда, никогда, в свою очередь, - это ее собственные слова были, - она не воспользуется этой бумагой, покамест я сам заплачу...
What am I to say to that?"	И вот теперь, когда я и уроки потерял и мне есть нечего, она и подает ко взысканию...
"All these affecting details are no business of ours."	Что ж я теперь скажу?
Ilya Petrovitch interrupted rudely. "You must give a written undertaking but as for your love affairs and all these tragic events, we have nothing to do with that."	- Все эти чувствительные подробности, милостисдарь, до нас не касаются, - нагло отрезал Илья Петрович, - вы должны дать отзыв и обязательство, а что вы там изволили быть влюблены и все эти трагические места, до этого нам совсем дела нет.
"Come now... you are harsh," muttered Nikodim Fomitch, sitting down at the table and also beginning to write.	- Ну уж ты... жестоко... - пробормотал Никодим Фомич, усаживаясь к столу и тоже принимаясь подписывать.
He looked a little ashamed.	Ему как-то стыдно стало.
"Write!" said the head clerk to Raskolnikov.	- Пишите же, - сказал письмоводитель Раскольникову.
"Write what?" the latter asked, gruffly.	- Что писать? - спросил тот как-то особенно грубо.
"I will dictate to you."	- А я вам продиктую.

Raskolnikov fancied that the head clerk treated him more casually and contemptuously after his speech, but strange to say he suddenly felt completely indifferent to anyone's opinion, and this revulsion took place in a flash, in one instant.	Раскольникову показалось, что письмоводитель стал с ним небрежнее и презрительнее после его исповеди, но, странное дело, - ему вдруг стало самому решительно все равно до чьего бы то ни было мнения, и перемена эта произошла как-то в один миг, в одну минуту.
If he had cared to think a little, he would have been amazed indeed that he could have talked to them like that a minute before, forcing his feelings upon them.	Если б он захотел подумать немного, то, конечно, удивился бы тому, как мог он так говорить с ними, минуту назад, и даже навязываться с своими чувствами?
And where had those feelings come from?	И откуда взялись эти чувства?
Now if the whole room had been filled, not with police officers, but with those nearest and dearest to him, he would not have found one human word for them, so empty was his heart.	Напротив, теперь, если бы вдруг комната наполнилась не квартальными, а первейшими друзьями его, то и тогда, кажется, не нашлось бы для них у него ни одного человеческого слова, до того вдруг опустело его сердце.
A gloomy sensation of agonising, everlasting solitude and remoteness, took conscious form in his soul.	Мрачное ощущение мучительного, бесконечного уединения и отчуждения вдруг сознательно сказались душе его.
It was not the meanness of his sentimental effusions before Ilya Petrovitch, nor the meanness of the latter's triumph over him that had caused this sudden revulsion in his heart.	Не низость его сердечных излияний перед Ильей Петровичем, не низость и поручикова торжества над ним перевернули вдруг так ему сердце.
Oh, what had he to do now with his own baseness, with all these petty vanities, officers, German women, debts, police-offices?	О, какое ему дело теперь до собственной подлости, до всех этих амбиций, поручиков, немок, взысканий, контор и проч., и проч.!
If he had been sentenced to be burnt at that moment, he would not have stirred, would hardly have heard the sentence to the end.	Если б его приговорили даже сжечь в эту минуту, то и тогда он не шевельнулся бы, даже вряд ли прослушал бы приговор внимательно.
Something was happening to him entirely new, sudden and unknown.	С ним совершалось что-то совершенно ему незнакомое, новое, внезапное и никогда не бывалое.
It was not that he understood, but he felt clearly with all the intensity of sensation that he could never more appeal to these people in the police-office with sentimental effusions like his recent outburst, or with anything whatever; and that if they had been his own brothers and sisters and not police-officers, it would have been utterly out of the question to appeal to them in any circumstance of life. He had never experienced such a strange and awful sensation.	Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею силою ощущения, что не только с чувствительными экспансивностями, как давеча, но даже с чем бы то ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям, в квартальной конторе, и будь это все его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и ужасного ощущения.
And what was most agonising--it was more a sensation than a conception or idea, a direct sensation, the most agonising of all the sensations he had known in his life.	И что всего мучительнее - это было более ощущение, чем сознание, чем понятие; непосредственное ощущение, мучительнейшее ощущение из всех до сих пор жизнию пережитых им ощущений.

The head clerk began dictating to him the usual form of declaration, that he could not pay, that he undertook to do so at a future date, that he would not leave the town, nor sell his property, and so on.	Письмоводитель стал диктовать ему форму обыкновенного в таком случае отзыва, то есть заплатить не могу, обещаюсь тогда-то (когда-нибудь), из города не выеду, имущество ни продавать, ни дарить не буду и проч.
"But you can't write, you can hardly hold the pen," observed the head clerk, looking with curiosity at Raskolnikov.	- Да вы писать не можете, у вас перо из рук валится, - заметил письмоводитель, с любопытством вглядываясь в Раскольникова.
"Are you ill?"	- Вы больны?
"Yes, I am giddy.	- Да... голова кругом... говорите дальше!
Go on!" "That's all.	- Да все; подпишитесь.
Sign it." The head clerk took the paper, and turned to attend to others.	Письмоводитель отобрал бумагу и занялся с другими.
Raskolnikov gave back the pen; but instead of getting up and going away, he put his elbows on the table and pressed his head in his hands.	Раскольников отдал перо, но вместо того чтоб встать и уйти, положил оба локтя на стол и стиснул руками голову.
He felt as if a nail were being driven into his skull.	Точно гвоздь ему вбивали в темя.
A strange idea suddenly occurred to him, to get up at once, to go up to Nikodim Fomitch, and tell him everything that had happened yesterday, and then to go with him to his lodgings and to show him the things in the hole in the corner.	Странная мысль пришла ему вдруг: встать сейчас, подойти к Никодиму Фомичу и рассказать ему все вчерашнее, все до последней подробности, затем пойти вместе с ними на квартиру и указать им вещи, в углу, в дыре.
The impulse was so strong that he got up from his seat to carry it out.	Позыв был до того силен, что он уже встал с места, для исполнения.
"Hadn't I better think a minute?" flashed through his mind.	"Не обдумать ли хоть минуту? - пронеслось в его голове.
"No, better cast off the burden without thinking."	- Нет, лучше и не думая, и с плеч долой!"
But all at once he stood still, rooted to the spot. Nikodim Fomitch was talking eagerly with Ilya Petrovitch, and the words reached him:	Но вдруг он остановился как вкопанный: Никодим Фомич говорил с жаром Илье Петровичу, и до него долетели слова:
"It's impossible, they'll both be released.	- Быть не может, обоих освободят!
To begin with, the whole story contradicts itself. Why should they have called the porter, if it had been their doing?	Во-первых, все противоречит; судите: зачем им дворника звать, если б это их дело?
To inform against themselves?	На себя доносить, что ли?
Or as a blind?	Аль для хитрости?
No, that would be too cunning!	Нет, уж было бы слишком хитро!
Besides, Pestryakov, the student, was seen at the gate by both the porters and a woman as he went in. He was walking with three friends, who left him only at the gate, and he asked the porters to direct him, in the presence of the friends.	И, наконец, студента Пестрякова видели у самых ворот оба дворника и мещанка в самую ту минуту, как он входил: он шел с тремя приятелями и расстался с ними у самых ворот и о жительстве у дворников расспрашивал, еще при приятелях.
Now, would he have asked his way if he had been going with such an object?	Ну, станет такой о жительстве расспрашивать, если с таким намерением шел?