Алексей Варламов - 11 сентября

Глаза у Вари сверкнули, и Петя попятился.

- Никакая ты не женщина, - сказал он обиженно.

- Я женщина, Петенька, - вздохнула Варя, глядя поверх стриженой головы на залитый дождем город. - Это случилось полгода назад. К нам домой приходил учитель испанского языка, старинный друг моей мамы. Уже пожилой такой, с сединой и с красивой серебряной бородой, разделенной на две части. От него всегда приятно пахло табаком для трубки и дорогим одеколоном.

Варя остановилась и искоса посмотрела на Петю. Он сидел не двигаясь, не дыша и не поднимая головы.

- Я сама не знаю, как это получилось, - продолжила Варя, и на глазах у нее навернулись слезы. - Бабушки дома не было. Мы читали текст про Дон-Кихота и Дульсинею, а потом он велел мне его пересказать. Я плохо себя чувствовала, и у меня ничего не получалось. Он немного сердился, сел рядом и стал показывать, как правильно произносить "элье" и как должен работать при этом язык. Приблизил свое лицо и стал меня целовать.

Варя затаила дыхание: ей вдруг показалось, что ее подслушивают.

- И что?

- Я ответила ему, - произнесла она трагически.

- Что ответила? - упавшим голосом спросил Петя.

- Я ответила ему поцелуем! - взорвалась Варя. - Не знаю, как это могло случиться, - голос у нее задрожал, - я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая. Кому я теперь нужна?

- Мне, - выдохнул Петя.

Она невесело усмехнулась.

- И ты бы женился на мне?

- Женился б.

- Да тебе б мамочка не разрешила! - засмеялась Варя и потрепала его по волосам. - Ну я пойду. Пока.

- Не уходи. Ты не знаешь мою маму. Она добрая очень.

Варя задумалась.

- Пообещай, что ничего со мной не сделаешь.

- Чего не сделаю?

- Ну не застрелишь, например, на вокзале, если я вдруг соглашусь, а потом передумаю.

Но с Петюней творилось необычное. Печальный Варин рассказ не встряхнул его, не остановил, а, наоборот, подхлестнул: рука скользила теперь не только по кофточке, и весь он сделался куда более решительным.

"Вот козлиная порода, - думала Варя, молча отпихивая от коленок потную мальчишескую ладонь, - застрелит такой, как же!"

- Арсеньев, перестань, или я уйду!

Петя же не оставлял своих поползновений, детское простодушие исчезло с побледневшего, сумрачного лица, и Варя начала его побаиваться. Она сама не понимала, почему позволяет ему пробираться все дальше и не уходит, но вдруг сделалась вялой и отстраненной, будто все происходило не с ней и это не она оказалась на потертом, не застеленном бельем диване клюквенного цвета, а другая, незнакомая гибкая девочка вроде еще одной Вариной сводной сестры.

"Господи, глупо как, - думала она, следя за тем, как он ловко ее раздевает. - Зачем я это делаю? Сейчас он поймет, что я наврала".

- Нельзя сегодня, Петенька, мне сегодня нельзя, - шептала она, - ну, понимаешь, дурачок.

Но он ее не слушал, догадывался, что она обманывает его обычным девичьим враньем, а может быть, и он тоже был не он и все происходило во сне и виноватыми оказались картины, краски, мастерская, где позировали таинственному художнику женщины, не стесняясь своей наготы. Варя лежала с закрытыми глазами, представляя себя такой же натурщицей, которой велели замереть, и не успела понять, как все ее тело содрогнулось от боли...

Потом они ничего не говорили. Молча сидели и смотрели в окно. Варя пошла в ванную, а когда вернулась, в комнате горел свет, одетый Петька ходил по комнате, и Варя боялась посмотреть в его глаза. Она думала не о себе, а о нем. Каким было для него это потрясение? Но странное дело, ничего потрясенного в движениях ее первого мужчины не было, скорее некая деловитость, и объяснений от нее он не ждал. А может быть, просто ничего не понял?

Варя впилась глазами в его озабоченное лицо, а Петька потоптался и сказал:

- Ты извини, скоро дядя придет. Мне прибраться надо. Он не любит, когда... Я позвоню потом.

Варя заплакала. Она плакала оттого, что все произошло, произошло глупо, насмешливо и совсем не так, как ей представлялось, и не с тем, с кем хотелось, а Петя тихонечко подталкивал ее к выходу, помогая одеваться так же спокойно и уверенно, как недавно раздевал.

По темной заплеванной лестнице Варя сбежала, едва держась за перила, слабый свет падал из окна, тоненькая фигура отбрасывала на стену неясную печальную тень, в подъезде были слышны голоса, мяукнула кошка и заплакал ребенок, и жуткая мысль остановила Варю.

Господи, какая же она дура! Ведь он это все подстроил, он заранее знал, чем все кончится, привел ее в этот дом и намеренно разыграл из себя простака, а теперь звонит и перед всеми хвастается. Он использовал ее хуже Машки. И не ее первую наверняка сюда приводил. Она хотела разыграть его, а получилось, что разыграл ее он. Поединок, который она себе на беду выиграла в Риге, окончился сокрушительным поражением в Москве, она проиграла глупо, бесславно, унизительно. Варя заметалась по лестнице, а потом опрометью бросилась прочь от проклятого места.

Глава девятая

Сапожки

Она шла по незнакомым улицам, не разбирая дороги. Несколько раз пересекла бульвар, потом очутилась на площади, спустилась к реке и поднялась на высокий холм, откуда была видна большая часть города. Что это был за город и что она тут делает, Варя не знала. Город был пуст, город был чужд, по жилам его обитателей текла иная кровь, город не принимал ее и требовал, чтобы она как можно скорее его покинула.

Улицы сделались пустыми, Варя прошла мимо огромного казенного здания с крупно пронумерованными подъездами и массивными дверями, у которых стояли милиционеры. Они посмотрели в ее сторону с подозрением, но между ними и ею лежало достаточное расстояние, и Варю не останавливали. Вскоре она вышла на площадь; на первом этаже самого обычного дома, расположенного между двумя магазинами, ей бросилась в глаза вывеска: "ПРИЕМ ГРАЖДАН КРУГЛОСУТОЧНО".

Неприметный человек в военной форме провел ее по коридору в небольшую комнату, где сидел молодой дружелюбный офицер с рыжими волосами и такими же пухлыми, как у Пети, губами и пил сливки из треугольного пакета.

- У тебя что-то случилось, девочка? - спросил он негромко.

- Я хочу вам сказать одну вещь.

- Очень внимательно тебя слушаю.

- Летом мою маму задержали в аэропорту Шереметьево.

Губы у рыжего сделались еще пухлее.

- И кто же ее задержал?

- Вы.

- Я никого не задерживал, - развел он руками, и в голубых глазах запрыгали огоньки.

- Ну не вы лично, а ваши люди.

- Наши люди тоже не задерживают ничьих мам.

- Задерживают, - отрезала Варя. - И похоже, ее просто подставили. От наших можно ждать чего угодно, но шведы...

Рыжий посмотрел на Варю с интересом.

- Как зовут твою маму и кем она работает?

- А зачем вам знать?

Рыжий слегка растерялся: