Алексей Варламов - 11 сентября

Ужас объял Варину душу: не девушка и не женщина, не испытавшее радости, не знавшее ласки и любви, голодное существо. Случайно лишивший ее невинности нелепый Петруша, поплатившийся за это преступление жизнью, был самым сильным переживанием и единственным серьезным эпизодом в ее женской жизни, которую кто-то заморозил, взял в кольцо, и вырваться за ограду странного молодого полувдовства не удавалось.

А тем временем стала разрушаться империя. Ломка ее сопровождалась очередями и пустыми прилавками, и покуда Варя сбегала с лекций и шла в мильонной толпе по Садовому кольцу, крича во все горло "долой КПСС!", хотя и затруднилась бы сформулировать личные претензии к ненавистной партии, а Елена Викторовна окончательно оставила славистов и проводила почти все время в храме, баба Люба сделалась главным домашним добытчиком. Из жеманной ворчливой пенсионерки, внимательно прислушавшейся к работе своего организма и более всех новостей интересовавшейся атмосферным давлением в миллиметрах ртутного столба и возмущавшейся попытками Гидрометцентра дурачить народ гектопаскалями, она превратилась в крепкую выносливую женщину, которой некогда думать о болячках. С утра старуха брала хозяйственную сумку, как на работу уходила стоять в очередях и приносила в дом еду. Так они выживали в эти годы, однако по контрасту с прежними временами, когда Елена Викторовна работала за границей, денег не хватало отчаянно.

На третьем курсе Варя начала подрабатывать в "Спутнике". Туристы были людьми разными, но чаще милосердными: они не слишком докучали переводчице жалобами и капризами и старались приструнить вредных, брюзжащих двух-трех особей, которые попадались в группе из двадцати нормальных людей. Самое поразительное, что этих жлобов было очень трудно распознать. Какая-нибудь вздорная старушка со вставной челюстью или владелец бензоколонки из штата Юта могли терпимо относиться к тому, что в номере нет горячей воды, а молодой здоровый лоб, бесплатно обсматривающий Варю с головы до ног, закатывал скандал из-за того, что на пятнадцать минут опоздал автобус.

Но большей частью в те годы приезжали люди, которым нравилась преображающаяся страна, а Варя так искренне переживала из-за накладок с автобусами и гостиницами, недоразумений с билетами, бардака с питанием, что туристы были готовы все простить, лишь бы не мучилась старательная и ответственная красавица.

- За иностранца собралась? - задумчиво говорила Мария. - Правильно мыслишь, сестра. Только смотри не ошибись.

Глава вторая

Герой

Однажды летом Варю разыскал рыжеволосый человек. Она не сразу его вспомнила, но когда холодная и звездная сентябрьская ночь, перевернувшая Варину жизнь, восстановилась в короткой девичьей памяти, студентка не слишком испугалась. С той горькой ночи прошло несколько лет, организация, некогда наводившая ужас на мирных советских граждан, закачалась, как старый зуб, более не способный пережевывать куски мяса, да и рыжий располнел и держался учтиво-вальяжно. Никакой угрозы в его бархатном голосе не было. Он ласково попенял, что девушка так и не позвонила, и деликатно и дружески попросил случайную гостью поработать с уругвайским туристом, приехавшим по линии общества дружбы, предупредив, что работа будет связана с небольшими ограничениями, но пообещал хорошо заплатить и сразу выдал аванс, который перекрывал ее заработки в "Спутнике" за несколько поездок.

Варя согласилась, рыжий поблагодарил, будто не он ей, а она ему оказывала любезность, и несколько дней спустя переводчице представили горбоносого плотного мужчину лет пятидесяти, очень похожего на контролера, который затеривается среди пассажиров, а потом ошарашивает их тем, что достает удостоверение и безжалостно грабит не заплативших за проезд. В странную и неприятную историю попала молодая студентка, когда с сумрачным иностранцем, не интересовавшимся достопримечательностями Москвы, ее отправили в усадьбу за глухим забором. Ворота безымянного имения затворились, и Варя оказалась не то гостьей, не то пленницей барского дома с колоннами. Бесшумно появлялась и исчезала молчаливая прислуга. Несколько раз они ходили на прием к смешному дядечке-врачу в просторный кабинет на первом этаже, и Варю бросало в холодный пот, когда она видела множество блестящих инструментов, скальпелей, щипчиков и иголок, лежащих на столе. Веселый краснолицый доктор цепко осматривал иностранца, изучал его лицо, щупал нос, щеки, жестами объяснялся с глухонемой медсестрой, которая брала анализ крови, а сам рассказывал, как в шестьдесят втором году пришивал первому секретарю райкома партии в Гаграх ухо, оторванное во время охоты на кабана. Уругваец был так же молчалив, как и в первые дни, и единственное, что ей приходилось долго обсуждать с ним и шеф-поваром загадочной усадьбы, была кухня. Традиционные киевские котлеты, антрекоты и шашлыки гость забраковал, а вместо них потребовал морепродукты, заморские фрукты и чай матэ. Варя уже не чаяла, как с ним расстаться и никогда более не соглашаться на предложения сомнительных рыжеволосых мужчин, довольствуясь скромными интуристовскими деньгами, но неожиданное открытие переменило ее отношение к молчаливому собеседнику.

В доме было довольно много французских и американских журналов разных лет. После обеда, когда у гостя была сиеста, она рассеянно листала их и однажды увидела на обложке своего контролера с автоматом наперевес. В первый момент ей показалось, что брюзгливый уругваец ей пригрезился, откуда было ему взяться в иллюстрированном американском магазине в маскарадном пятнистом костюме? Она протерла аккуратно накрашенные серые глазки и пригляделась внимательнее: это был точно он. Только человека, который ожидал пластическую операцию и устраивал сцены горничным, если ему приносили недостаточно выглаженные рубашки, звали вовсе не Карлос Перейра, а Анхель Ленин Сепульведа, и был он не преуспевающим уругвайским адвокатом, а самым известным после гибели Мигеля Эрнандеса чилийским революционером, возглавлявшим в начале семидесятых "Революционную армию народа".

Варя ахнула и впилась глазами в текст. В статье, написанной американской журналисткой Маргарет Перрот, рассказывалось о том, как вскоре после переворота одиннадцатого сентября Анхель Ленин бежал в числе прочих смертников из центральной тюрьмы Сантьяго. При побеге он был тяжело ранен, но сокамерники вынесли его на руках на улицу, где их поджидал джип. Побег наделал много шуму, в городе начались аресты, неожиданно выведшие на след иезуитской миссии, куда обратились неизвестные люди с просьбой помочь человеку с огнестрельным ранением в грудь. Сделать это вызвалась молодая англичанка, монахиня сестра Мерсед. Ее посадили в автомобиль, завязали глаза и привезли на конспиративную квартиру в поселок Сан-Мигель. Сестра перевязала рану, оставила лекарства и точно так же с завязанными глазами была отвезена назад в миссию.