Алексей Варламов - Попугай на Оке

- Все, парень, жилплощадь я больше не сдаю, - объявил Гена мрачно.

- Ты бы хоть заранее предупредил, что придешь, - сказал я, и все заныло у меня внутри.

- С чужого коня среди грязи вон, - ответил он и потопал на кухню. - Меня моя баба тоже не предупредила, что хахеля в дом приведет.

Я был уверен, что Леночка этого не переживет и снова исчезнет из моей жизни, но она спокойно сняла шторы и поехала со мной на Курский вокзал. Мы успели вскочить в последнюю захаровскую электричку. "Сто тридцать третий километр" оказался "Тридцать третьим", и ехать до него было меньше часа.

Мы долго ходили по ночному поселку и искали норвеговский дом. Ночь была ветреная, Леночка озябла, но, должно быть, прошедший год, о котором мы не обмолвились ни словом, дался ей не легче, чем мне, и она заметно присмирела и не говорила мне больше о моей никчемности. Застекленная терраса светилась на краю мрачного поселка так же, как светилось одинокое окно слепой старухи на верхнем этаже.

С террасы на нас безо всякого смущения глядела краля с "Беговой". И глаза у нее действительно были совсем другие, чем в прошлый раз.

- В жизни всегда есть место для подвига, - сказал Норвегов, доставая с подоконника большую бутыль самодельного вина из черноплодки. - А я, брат, съезжаю.

- Куда?

- Разводимся мы c ней, - сказал он, показывая на кралю. - А потом женимся.

Мы выпили вина, разожгли в саду костер и стали рассказывать двум девушкам про шофера-дальнобойщика и разбитый арбуз, про попугая на Оке и слепую старуху, они смеялись, охали, но верить нам не хотели. Ночь была ясная, звездная, где-то лаяли собаки, падали в саду яблоки, и было слышно, как далеко гудит электричка.