Тихон Чурилин - Конец Кикапу. Агатовый Ага
- Название:Конец Кикапу. Агатовый Ага
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Salamandra P.V.V.
- Год:2013
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Тихон Чурилин - Конец Кикапу. Агатовый Ага краткое содержание
Повести Т. В. Чурилина (1885–1946), одаренного и во многом загадочного поэта – синтез достижений символизма и футуризма, глубоко личных переживаний и универсальных мифологем, словотворчества и фольклора.
Написанные в Крыму в 1916–1917 гг., повести Чурилина долгое время оставались под спудом и лишь в начале XXI в. вернулись к читателю.
«Конец Кикапу» – погребальная мистерия, погружение в глубины, где окружающий мир, биография, возлюбленные переплавляются в архетипические образы. В этом тексте-интроспекции отразился также недолгий и бурный роман Чурилина с М. И. Цветаевой.
«Агатовый Ага» – блестящая этнографическая зарисовка, замешанная на фольклорной и алхимической основе.
Наряду с подробными комментариями, книга включает мемуарные заметки о Чурилине М. И. Цветаевой, А. И. Цветаевой и Т. И. Лещенко-Сухомлиной.
http://ruslit.traumlibrary.net
Конец Кикапу. Агатовый Ага - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Был человек в черном сюртуке
В сером пиджаке – и вовсе без рубашки.
Был человек, а у него в руке
Пели зензивиры, тарарахали букашки.
Был человек, Пред. земного шара.
Жил человек на правах пожара.
Строил дворцы из досок судьбы.
Косу Сатурна наостро отбил.
Умывался пальцем и каплей воды.
Одевался в камни немалой воды.
Лил биллионы распевов, распесен.
А помер в бане и помер нетесно.
Писал
Не чернилом, а золотописьмом,
Тесал
Не камни, а корни слов,
Любил
Вер, Марий, Кать.
Юго-плыл,
Наверное, не ариец – азиец
знать.
Был человек в мире Велемир.
В схиме предземшар с правом всепожара.
И над ним смеялись Осип Эмилич
Николай Степаныч и прочая шмара.
И только Мария и море сине
Любили его как жнея и пустыня.
(Мария Синякова – художница, сестра Оксаны. Я с ней знакома Она до сих пор удивительно красива).
Конечно, Вы знаете стихи: о камне в кольце ее. Если нет, то я напишу Вам их – дивные стихи. Михаил Фаб. Гнесин (тоже милый друг наш общий) положил их на музыку. А вот Тихон мне:
Привет Карениной Татьяне,
Сестре той Анны, лучше той,
Гуляющей в лесу, сидящей на диване,
Плывущей по морям и по реке простой,
Идет ей Псков старинным платьем,
Идет метро и самовар.
Пошли бы, впрочем, Орлеанской латы,
Камин – и в нем сияющие дрова.
Пойдет и хохот злых русалок.
Идут жонглеры, фейерверк вещей,
Пойдет и желтый полушалок,
И виноград, и горка овощей.
Идет ей жизнь. И чем теснее,
Тем ярче, лучше и честнее!
Он прозвал меня Карениной и уверял всех, что я – это Анна Каренина.
Канал открылся водяной
В огнях московских, щедрых и богатых!
И ты, как черный водяной,
Стояла здесь на суше чернотой
Сияя, будто вся в мехах ты,
Сияя, будто вся в слезах ты,
От радости прекрасной, плотяной!
Канал и я черны водой.
Алмазны мы, сияя ночью.
Любовью, жизнью и бедой!
И если б захотела ты – тобой
Сияли утренне и звездно наши очи!
Сокращаю.
Я любила наряжаться в старинные расские шушпаны и обвешиваться серебром старым – оно мне шло. У моих друзей есть сборник стихов Тихона «Весна после смерти» – но это много слабее последующих его стихотворений. Если хотите, я Вам оттуда перепишу. Тихона очень любила Марина Ивановна Цветаева – и как поэта, и как человека… Есть ли у Вас какие его стихи, то Вы мне их напишите. Дошло ли до Вас то мое письмо, где я прошу Вас прислать мне «La dame a la licosne» – хоть каталог из музея Cluny! От Вас за это время получила 4 книж. художников. Что за чудо Босх! Спасибо огромное. Такая радость.
[Приписано на полях с левой стороны на первой странице письма]:
«Очень жаль мне, что не повидала Нат. Вл. Кодрянскую. Передайте ей привет и очень привет Ирине. Знала ли она Дельмас? Я очень полюбила Дельмас».
[На полях с левой стороны на второй странице]:
«Написала бы еще много, да слишком толстое письмо получится. Ответьте сразу же – очень, особенно, прошу! Татьяна».
[На полях с левой стороны на четвертой странице]:
«Увы, фотография Тихона у меня осталась лишь одна!»
Комментарии
В настоящем издании публикуются две повести, написанные Т. Чурилиным (1885–1946) в Крыму в 1916-17 гг. Как и первая поэтическая книга Чурилина «Весна после смерти» (1915), они демонстрируют существенное влияние достижений символистов и в первую очередь А. Белого (подмеченное у Чурилина еще авторами первых критических отзывов – Н. Гумилевым, Б. Садовским, В. Ходасевичем) наряду с отголосками футуризма в диапазоне от «эго» до «кубо» (в этом плане крайне важен был для Чурилина словотворческий опыт В. Хлебникова).
В воспоминаниях Чурилин открыто пишет о периоде ученичества у символистов, выделяя «своеобразие синтаксиса» И. Коневского и А. Белого как «властителя дум», привлекшего его «ритмикой и интонационностью»: «Его поэзия и проза были трамплином, с которого меня отбросило потом – вперед и выше ! <���…> Вот отсюда вышла „Весна после смерти“, первая книга, введшая меня в русскую поэзию 20 века» (Встречи: 473).
Чурилин замечает далее, что книга его оказалась в межеумочном положении: «символисты поспешили назвать ее и футуристической или кубофутуристической, ибо они чуяли во мне – их же свергателя, их же разрушителя», тогда как футуристы «к ребенку повернулись сами задом: символяка-де» (там же: 474).
Эта ретроспективная авторская оценка во многом справедлива и приложима и к прозе Чурилина. Склонный внутренне к импрессионизму и мифопоэтике символистского толка, Чурилин в то же время обращается к символизму в его наиболее «футуристических» проявлениях, стремясь докопаться до «первоначальной дикости и новизны» слова (Гумилев, Письма о русской поэзии). В текстах Чурилина «цепочки слов, выстроенные по принципу поэтической этимологии и паронимической аттракции, как бы воссоздают процесс движения мысли, процесс обретения словом своего значения» (Крамарь 2001); «сюжеты развиваются в каламбурных столкновениях, в палиндромной игре» и «весь текст, скрепленный многочисленными паронимическими гнездами, уходит в заумь» (Яковлева 2013: 295).
Ритмизованная и порой рифмованная проза Чурилина и впрямь доводит до заумной кульминации идею звукописи, аллитерации «чуждых чарам черных челнов», паронимические и словотворческие приемы. Все в ней словно подчинено единой задаче максимальной – музыкальной – экспрессии, нивелирующей структуры и смыслы (Чурилин обладал абсолютным музыкальным слухом). Однако поэт, как мы увидим ниже на примере «Конца Кикапу», нередко ставил перед собой задачи иные и куда более насущные.
Среди использованных в комментариях работ хотелось бы отметить основополагающий труд Н. Яковлевой (Встречи), которой мы обязаны целостным описанием биографии Чурилина и основных мотивов его творчества, а также двухтомное собрание стихотворений и поэм (СП), подготовленное А. Мирзаевым и Д. Безносовым и вышедшее в 2012 г. в московском издательстве «Гилея». К ним мы и отсылаем читателя, желающего получить дополнительные сведения о жизни и творчестве Тихона Чурилина.
Конец Кикапу
Впервые – Конец Кикапу: Полная повесть Тихона Чурилина. М.: Лирень, 1918. Тираж 150 нумер. экз. Переизд.: Конец Кикапу: Полная повесть Тихона Чурилина. М.: Умляут, 2012 (к сожалению, мы не смогли ознакомиться с данной публикацией). Повесть публикуется по первому изданию 1918 г. с заменой или пропуском устаревших ъ, ѣ, i; в остальном сохранена авторская орфография и пунктуация.
«Конец Кикапу», датированный июлем-сентябрем 1916 г., написан под знаком краткого романа Т. Чурилина с М. Цветаевой (март 1916 г.) и последовавшего затем болезненного разрыва, инициированного быстро охладевшей к поэту Цветаевой. В мае 1916 г. Чурилин уезжает из Москвы в Крым, где и происходит встреча с его будущей спутницей жизни, Б. Корвин-Каменской. Ей посвящена повесть, и она, «Ронка» повести, становится главной действующей и одухотворяющей силой текста.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
