Сулейман Велиев - Триглав, Триглав

ВИВА ЛИ ЛИБЕРТЕ

Итак, Сила уехал. Никто не знает, надолго ли и когда доведется встретиться. Сразу как-то пусто стало на душе. Уж скорее бы уехать и самой! Но ее отъезд назначен только на утро. С наступлением сумерек Зора возвратилась в свой подвал. Мысли путались. Она переживала разлуку с Силой и одновременно радовалась новому заданию, которое дал ей Павло. Хотелось поделиться печалью и радостью с кем-нибудь близким. А близких у нее в городе нет. Один неразлучный Континент жил с ней в подвале. Но что ему до ее горестей и печалей!

Раньше, когда одиночество особенно угнетало Зору, она садилась за дневник. В нем отражена вся ее жизнь. И сейчас, побродив из угла в угол, она взялась за толстую тетрадь. Открыла наугад запись четырехмесячной давности:

"Сегодня закончила картину "Печальная Венеция". И осталась недовольна, хотя друзьям картина понравилась. Я продолжала бы работу над ней, если была бы возможность. В подвале тесно, темно, сыро. Особенно трудно ночью. Днем полоска света пробивается в дверь, а ночью дверь приходится плотно затворять. Пишу при слабом свете свечи и жду: вот-вот нагрянет полиция. Когда стучат в чью-нибудь дверь или мимо проезжает полицейская машина, долго не могу успокоиться. Прячу полотно, ложусь в кровать. А потом опять продолжаю работать. Вечные тревоги и беспокойства! Днем - сплошной шум, не стихают крики соседской ребятни. Когда дети плачут, мне кажется, что они нарочно подходят к моим дверям... Они несчастны и голодны. Я еще больше расстраиваюсь. Но вспоминаю слова отца о том, что нет ничего невозможного, что человеческая воля всегда побеждает, - и снова работаю. Пусть в красивых, уютных салонах живут паразиты, придет время, мы с ними за все рассчитаемся... Сейчас обстановка такая, что временно лучше отказаться от творческих замыслов. Это тяжело для художника, но я вынуждена... Я хочу заменить кисть оружием... Думаю, после войны я уже неспособна буду писать пейзажи... Мечтаю воспроизвести героические боевые эпизоды...

Нет терпения сидеть и рисовать. Фашисты отняли у меня мать, лишили меня детства, разлучили с отцом. За это надо мстить. Значит, надо отложить кисть и стать бойцом. Бойцом! Этого требует жизнь..."

Сейчас Зора записала в дневнике: "Исполнилось мое желание: задание новое я получила. А с Силой пришлось расстаться. И наверно, надолго".

Переживаний много, а слов - мало; на бумаге все получается скучнее, чем в жизни, и уж, конечно, совсем не так, как в сердце. Потому Зора спрятала дневник. Скоро ей надо отправляться в путь; думая о предстоящем, она стала собираться в дорогу.

Что оставить и что взять с собой? Зора вспомнила о любимой книге отца... Тоненькая книжечка с тревожным, как набат, названием "Манифест Коммунистической партии". Один вид этой книжки приводил в содрогание, в ярость господ полицейских. Только за то, что берешь ее в руки, можно попасть в тюрьму, под пули фашистов. Ничего более ценного, чем портрет Ленина и эта книга, у Зоры нет.

Зора давно знает, что такое запрещенные книги.

Как-то раз она легла спать очень поздно. Еще позднее лег отец. Он тотчас захрапел. А она, закрыв глаза, предалась радостным мечтам: вот было бы хорошо, если бы отец приезжал почаще! Он такой редкий гость дома!

Вдруг послышался слабый шорох. Зора приподняла край одеяла, украдкой выглянула из-под него...

Слабый свет прикрученной лампы едва освещал комнату. Отец осторожно сошел с дивана, поставил лампу на пол, приподнял половицу, вытащил из-под подушки тоненькую книжку, спрятал ее в тайник под полом и опустил половицу на место.

Зора нечаянно пошевельнулась. Отец пристально посмотрел на нее. Зора, виновато хлопая глазами и улыбаясь, уставилась на отца. Он понял, что тайна его известна дочери. И хотя это ему не очень понравилось, но тревоги особой не вызвало.

- Я не хотел тебе говорить, но раз ты сама увидела все, то чего уж скрывать? Здесь - очень нужные книги. Но это - запрещенные книги. О них можем знать только ты, я и мама.

Зора гордилась тем, что отец доверился ей как взрослой...

Рано утром Зора забежала к Павло, попрощалась с ним и по его совету отнесла книги и "Печальную Венецию" к надежному человеку. И лишь после этого отправилась на автобусную остановку, где ее ждал Васко.

- Вчера я проводила Силу, а сегодня ты меня провожаешь, - сказала она. - Кто же тебя провожать будет?

- Провожатые найдутся! - усмехнулся Васко. - Только вот пока я никуда не еду. После вашего отъезда вся работа будет на мне. Когда думаешь вернуться, Зора?

- Этого я не знаю, - призналась девушка. Автобус подошел. Люди засуетились. Зора с трудом села. Высунувшись из окна, подозвала Васко.

- Милый, навещай чаще тетю Марицу. Сила очень о ней беспокоится.

- Все будет сделано. Только и ты меня не забывай. Больше всех я буду тревожиться о тебе.

- Ты?

- Да, здесь - я, а там...

Васко не договорил.

- Спасибо, - сказала она, сделав вид, что не поняла намека парня, и помахала ему рукой. Славный этот Васко, с его лица никогда не сходит улыбка; Сила - тот задумчив, серьезен, строг. Но Зоре он все же милее и ближе.

Автобус шел быстро.

Зора смотрела в окно на бескрайние просторы, но думала не о них - перед ее глазами оживало прошлое.

Шесть месяцев тому назад Зора ехала этой дорогой, направляясь в Венецию. Ехала поездом. Светало, когда она вышла из вагона.

Венеция! Зора с детства мечтала увидеть ее. Жадно всматриваясь в каждую деталь городского пейзажа, она подолгу не сводила взгляда с великих памятников старины. Здесь каждое здание - свидетель истории.

По зеленоватой воде Большого канала переливались солнечные блики. Волны бурного Адриатического моря смиряли у набережных города свой дикий нрав, и вода в каналах казалась уже неподвижной, уснувшей. "О, сказочный город! О, Большой канал! Вами любовались Елена и Инсаров*, мои любимые герои!"

______________

* Елена Стахова, Дмитрий Инсаров - герои романа И. Тургенева "Накануне".

Гондола причалила у станции Пиадзетти. Зора, сойдя на берег, взглянула на часы. Только вечером она могла встретиться с работавшим в опере представителем подпольной организации, и времени у нее было еще много. Сначала она разыскала театр, чтобы потом не искать, а затем решила прогуляться по городу.

Зора много читала о нем. Когда-то в Венеции насчитывалось две тысячи дворцов и двести церквей; за сокровища, накопленные Венецией, можно было купить любое королевство.

Теперь разоренный город словно погрузился в глубокий траур. Затих порт, куда заходили корабли со всего света, сотни домов опустели, остались без присмотра. Выложенная мрамором площадь перед собором святого Марка заросла травой. Деревянные сваи и лестница вдоль Большого канала сгнили и покосились.