Сулейман Велиев - Триглав, Триглав

______________

* Муэллим - учитель.

- Что говорить? Тут все написано, - и, вынув из кармана письмо, Чуг протянул его Аслану.

"Здравствуй, дорогой друг! Я узнал, что ты нас ищешь. Спасибо тебе. Когда до меня долетела весть о том, что ты жив и здоров, я, поверь, даже заплакал от радости. Узнаю настоящего человека... Да пойдет тебе впрок молоко, которым тебя вскормила мать! Счастлив и я, что у меня был такой ученик! Если бы ты знал, как мы ждали встречи с кем-нибудь, кто уже на воле! Здесь со мной Аббас и двое братьев-близнецов, ты их знаешь. Они шлют тебе привет. Мы готовы, удобный момент наступил. Я, правда, болен и постарел раньше времени, но чувствую в себе столько сил, что, кажется, все могу... Словены, работающие здесь, нам помогут. Имеется и план побега... Так что, возможно, скоро нам доведется сражаться плечом к плечу..."

Аслан спрятал письмо на груди. Значит, настает счастливое время - в чужом краю встречаются друзья, собираются под родное красное знамя бойцы...

Чувство радости охватило Аслана, жажда деятельности не давала ему ни минуты покоя.

Через несколько дней, под вечер, Аслан и Чуг отправились в поселок Святой Якоб. Добрались вполне благополучно. Поблизости от лагеря находился небольшой ресторанчик, облюбованный полицейскими и охраной лагеря. Аслан с Чугом вошли, заказали себе еду и вино.

У буфета, под аккомпанемент аккордеона, пела пошлые песенки красивая, броская итальянка.

Увидев вошедших, она подошла к ним и, подмигнув, спросила:

- Что вам спеть, красавчики?

- "Лили Марлен", - ответил Чуг, расплываясь в улыбке.

Несколько офицеров и полицейских дружно поддержали заказ.

Певица, не скупясь, подарила каждому томный взгляд. Но на Аслана и Чуга она больше даже не взглянула, а когда кончила петь, покачивая бедрами, направилась к офицерам.

- Браво, браво! - кричали со всех сторон; офицер, который оказался ближе всех, предложил певице место рядом с собой.

- Красавица, что для вас заказать?

- Пить, пить, пить! - ответила певица, громко смеясь.

- Да здравствует вино! - подхватил офицер. Официантка принесла несколько бутылок красного.

Разливать стала певица, и офицеры наперебой тянулись к ней с бокалами. Шум, смех, звон бокалов, обрывки песен выплеснулись через окна на тихую окраинную улицу. Фашисты пили много; вскоре они так упились, что едва ли узнавали друг друга. Тогда итальянка выразительно посмотрела на Аслана и Чуга.

Те сразу же поднялись. Время! Через десять минут военнопленные соберутся у выхода из лагеря. Пятеро итальянцев из охраны, а также охранники-словены сами вызвались содействовать успеху операции и бежать вместе с пленными в партизанский отряд. Оставалось убрать трех несговорчивых часовых.

Население местечка спало глубоким сном. Неугомонный северный ветер завывал в проводах. Электрические лампы, освещавшие окрестности лагеря, раскачивались на ветру, и свет от них метался по земле. Продрогшие часовые шагали вдоль ограды, с нетерпением ожидая рассвета, мечтали о теплой постели.

Вдруг погас свет, и не успели часовые рта раскрыть, как на них навалились со всех сторон партизаны. Затем лагерные ворота широко распахнулись, послышался крик; "Товарищи, вы свободны! За мной!" - и толпа пленных, ожидавшая этой минуты, кинулась к воротам, закипела в них и наконец вырвалась на волю. Впереди бежал Яков Александрович. Аслан махнул ему рукой, и бывший учитель, стараясь не упустить из виду бывшего ученика, тяжело семеня, трудно дыша от волнения, побежал во главе толпы прочь от лагеря.

Они уже подбегали к лесу, когда в лагере началась суматоха. Послышалась стрельба. Вновь загорелся свет. Луч прожектора заметался по опушке леса.

Военнопленные ушли от погони.

Уже на горе, когда объявили привал, Аслан и Яков Александрович, отыскав друг друга, обнялись и расцеловались.

- Аслан! Спасибо тебе!

- За что, Яков Александрович? Наш долг - помогать друг другу. Ух и рад же я, что все хорошо обошлось! Но впереди... серьезные испытания ожидают нас, Яков Александрович. Скажите, пожалуйста, сколько с вами людей?

- Когда готовились к побегу, было девяносто человек. Пятеро умерли накануне. Сейчас нескольких ранили, человек десять, вероятно, отстали...

- Раненых и отставших мы найдем...

Измученных, обессиленных беглецов первым делом партизаны хорошенько накормили. Каждый получил по стакану вина, вдоволь было хлеба и мяса. Одним словом, после лагерной жизни это было настоящее пиршество.

Необычно яркое взошло в то утро солнце, словно приветствовало людей, снова обретших свободу. И сколько же друзей по несчастью нашел в то утро Аслан!

Первым попался ему на глаза Лазарь.

- Биби-оглы!

- Дайи-оглы!*1- приветствовали они друг друга,

______________

* Биби-оглы, дайи-оглы - дословно: сын тети, сын дяди {двоюродные братья).

- Значит, жив? - сказал Аслан. - Ты теперь Лазарь или все еще Аббас?

- Пока Аббас.

- Поздравляю тебя: с этой минуты можешь любому открыто назвать свое имя. Но только помни, - улыбнулся Аслан, - мы и впредь останемся биби-оглы и дайи-оглы.

Многие из бывших пленных только сейчас узнали, в чем дело, и искренне удивились.

- Вот это да! Не подумаешь даже... И когда говорит, разве отличишь его от азербайджанца?

- Видишь, знает человек другой язык, и это ему помогло!

Лазарь страшно похудел. От него остались, как говорят, кожа да кости, и лицо пожелтело, как -айва, но он бодрился: теперь уж ничто не страшно.

Среди освобожденных встретил Аслан и братьев-близнецов.

- Ну, вот, снова мы вместе!

Братья были больны; одного из них сильно лихорадило - пришлось сразу же отправить в медпункт. - Это один из тех ребят, о которых я говорил, напомнил Аслан Аните. - Ухаживай за ним получше.

- Раскидали нас кого куда, - говорил Лазарь партизанам. - Сергея и Цибулю, я слышал, отправили в штрафную команду, а оттуда вырваться трудно.

- Как сказать... Они люди ловкие, изворотливые, выживут, даже если попадут под мельничное колесо.

- Твоими устами бы мед пить...

- А что слышно об Ашоте?

- Говорят, он уже в партизанах.

- В нашем отряде его нет.

- Может, где-нибудь около Гориции, у итальянцев? Там тоже есть наши...

- А о Мезлуме совсем ничего не известно?

- Говорят, играет в ресторане.

- По-прежнему в лакеях ходит, шкуру свою бережет? Ох, этот Мезлум! Наш общий позор.

Разводя людей по палаткам, Аслан ласково говорил им:

- Отдыхайте, друзья, дышите чистым воздухом гор. Пусть станет у вас легко на сердце. Давно вы не видели такой красоты. Давно не спали спокойно... - он вспомнил все, что пришлось перенести самому, и уже тише, почти про себя, произнес: - Спите, дорогие мои, спите, как дома, набирайтесь сил, дышите воздухом свободы - это самый лучший на свете бальзам!