Сулейман Велиев - Триглав, Триглав

Многие все еще думали, что их бомбили фашисты, вероломно замаскировавшиеся под американцев. Но когда перед ними предстал сбитый американский летчик, заявивший, что он имел приказ бомбить район Триглава, где якобы разместились фашистские войска, картина стала проясняться...

С тех пор партизаны остерегались самолетов союзников и тщательно маскировали свои объекты: Сила, пока ехали, так почти ничего и не приметил.

Штаб бригады размещался выше всех - таким образом, он мог обозревать все подразделения на склоне горы на территории в десятки квадратных километров. Ближе всех к штабу стояла первая рота, которой командовал Аслан, девятая и десятая роты вновь организованного третьего батальона, несколько дальше - второй и третий батальоны бригады; в последнем подавляющее большинство бойцов составляли итальянцы и словены, бежавшие из фашистской армии. Сначала Август даже не соглашался принимать их в свой отряд, помня о том, что эти люди воевали против партизан, но потом принял во внимание, что многие из них отнюдь не по своей охоте оказались в фашистской армии, а теперь как-никак перешли на сторону партизан, да еще с оружием, - это, конечно, ослабляет силы врага... В конце концов перебежчиков свели в особую роту, которая хорошо проявила себя в боях. А так как число перебежчиков возрастало с каждым днем, то роту развернули в батальон. Но перебежчики все еще шли к партизанам. Вот почему, когда Августу доложили, что Аслан и какой-то словен хотят видеть его, Август подумал, что Аслан опять привел бывшего фашистского солдата или пленного, бежавшего из лагерей, и хотел отослать их к начальнику штаба; если, мол, у пришедшего есть рекомендация от Павло, нач-штаба оформит его в отряд.

- Он хочет видеть лично вас, - сказал адъютант.

Войдя, Аслан взял под козырек. Сила хотел сделать то же самое, но не сумел, смущенно опустил руку и только во все глаза глядел на Августа - этот высокий, крепкий человек с суровым волевым лицом - отец Зоры...

Август встал, подошел к Аслану.

- Кто это с вами?

- Этот товарищ из города, с особым поручением.

- Кто тебя послал? - спросил Силу Август.

- Павло.

- Садись, молодой человек, я тебя слушаю.

Сила сел. Сначала сбивчиво, а потом смелее стал рассказывать о том, как получил задание и как добирался до партизан. Потом, достав из-за пазухи пачку документов, подал их Августу.

- Да, нам сопутствует удача, друзья, - сказал Август, просмотрев бумаги и по достоинству оценив важность содержащихся в них сведений.

И, уже отпустив Аслана, задержал у себя Силу.

- Расскажи подробнее, как в городе?

- Народ ждет, товарищ командир. На улицах, в магазинах, ресторанах ночью фашистов не видать. Боятся. Городская полиция в растерянности...

- Ну, а Зора, как она? Ты знаешь о ней что-нибудь? - спросил Август. Доволен ею Павло?

Сила потупил взгляд. Ему показалось, что Август знает все, читает по его лицу, как по открытой книге.

Ответить он не успел. Открылась дверь, вошел человек среднего роста со смуглым, немного скуластым лицом, озаренным по-юношески ярким взглядом умных глаз. Поздоровавшись, он неторопливо прошелся по комнате и опустился на табурет напротив Августа.

- Это комиссар нашей бригады, - сказал Август. - А это, - добавил он, указывая на Силу, - товарищ из Триеста. Он перехитрил вражеского шпиона, похитив у него важные документы, и очень ловко и удачно пробрался к нам.

- Да вы просто молодчина, - сказал комиссар и, вставая, протянул юноше короткую сильную руку. - От души поздравляю вас. Вот она, нынешняя-то молодежь, а? Все может!

Сила поднял голову. Глаза их встретились.

- Постойте, постойте, - вдруг сказал комиссар, слегка бледнея, - мне... лицо ваше... знакомо... очень...

Внимательно, будто припоминая что-то, смотрел он на юношу. Этот чистый ровный лоб под шапкой каштановых кудрей... Эти чуть продолговатые темные глаза, обрамленные густыми ресницами... Плавный изгиб черных бровей... Это черты жены...

- Скажи, джиоване, - спросил он чуть приглушенным голосом, переходя на итальянский язык, - этот шрам на лбу, отчего он у тебя?

- Это жандармы память оставили... Часами один стукнул... - Сердце у Силы лихорадочно билось в предчувствии чего-то необыкновенного.

- За что?

- Они пришли за отцом... Я хотел сам того жандарма огреть часами, да он перехватил руку... Ну и...

Раде сделался белый как бумага.

- Как тебя зовут, мальчик? - спросил он чуть слышно.

- Сила.

- Сила?

- Да.

- А имя отца и имя матери ты помнишь?

- Да, - сказал Сила. И назвал имена. Сомнений быть не могло.

- Сила! - прошептал Раде. - Сын мой!

Сила был словно во сне. Растерянно глядел в лицо комиссара. Медленно всплывали в памяти родные черты. - Отец! - закричал он.

И они бросились друг другу в объятия.

Август, с волнением наблюдавший эту сцену, растроганно улыбнулся: нашлись отец и сын. "И я нашел: друг моей дочери - сын моего друга... Трудно поверить, до чего хорошо!"

Август на цыпочках вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

...Вечером, когда уже, кажется, обо всем переговорили, Душана Раде можно было видеть в землянке - он склонился над какой-то толстой книгой и что-то писал. Книга эта была фамильной реликвией - только ее и удалось Раде сохранить. Он уже стар и скоро передаст ее сыну...

Раде перечитал последнюю запись: "Много лет тому назад мой прадед сражался против французов. Мне пришлось воевать против фашистов. В этой борьбе я потерял семью: жену, сына..." Он зачеркнул последнее слово. Сына он нашел и теперь напишет об этом счастливом дне...

Что касается Анатолия, то его найти было уже легче легкого - вся бригада знала комбата, и каждый почел бы за честь проводить к нему Силу.

Три года прошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Оба, конечно, изменились (Сила возмужал, на висках у двадцативосьмилетнего Анатолия появилась седина), однако узнали друг друга сразу.

В этот же день Сила был зачислен в роту Аслана. Очкастый батальонный писарь занес его фамилию в список, и Сила с Асланом отправились в столовую.

- Здесь каждый день бывает горячий обед? - спросил Сила. Перед ним дымился ароматный суп.

- А как же! Горячий обед мы имеем даже в походе и в горах. Кухни следуют за нами по любым дорогам.

Из столовой Сила пошел к старшине. Старшина в партизанском батальоне обладал большой властью. Увидев новичка, он прервал беседу с бойцами, в ответ на какую-то их просьбу сказал им как отрезал: "Нельзя" - и повернулся к Силе:

- Вам что?

- Я - новый боец, зачислен в роту Аслана. Я прошу дать мне место в палатке ротного.

- В этой палатке людей больше, чем надо.

- Устроюсь как-нибудь. Аслан сказал...

- Нельзя, - упрямо повторил старшина. Если бы кто-нибудь намекнул, что Сила - брат комбата, старшина, конечно, сразу сменил бы тон... Но сейчас, предупреждая всякие просьбы, он заявил: - Никаких разговоров! Идите, я скажу, в какой палатке будете жить.