Сулейман Велиев - Узлы

- Дядя Васиф! Да я... Да вы входите!

Васиф обнял племянника, скинул ему на руки шинель.

- А где тетя Зарифа?

- Здесь, здесь, - обрадовано закивал юноша. - Только ей сразу так нельзя. Вы пока... Наверное, умыться с дороги хотите? Вот сюда, в ванную.

Хрупкая женщина с малышом на руках удивленно наблюдала за ними из дверей кухни. Рамиз, обняв ее за плечи, подвел к гостю.

- Знакомьтесь, дядя Васиф. Моя жена, сын. Я быстро. Подготовлю бабушку.

Зарифа встретила Рамиза нетерпеливым вопросом:

- Кто там? Гости? С кем ты так долго говорил?

- Знакомый. Издалека приехал. Наверное, ночевать у нас останется. Он, знаешь, вместе с Васифом в Сибири был.

Зарифа-хала, привстав на подушках, спустила с тахты отекшие ноги. Подбородок ее задрожал.

- Что говорит? Не скрывай от меня. Видел Васифа своими глазами?

- Да ты успокойся. - Рамиз присел рядом. - Говорит, что давно расстались. Но Васиф обещал скоро приехать.

- Да услышит бог твои слова. - Она затеребила седые, рассыпавшиеся из-под платка волосы. - Где моя шаль? Где мои чусты? Зови сюда гостя! Что ты на меня так уставился?

Рамиз пошарил под тахтой руками, пододвинул ей шлепанцы.

- Бабушка, не умею я, понимаешь. Как тебе объяснить... Да ты не торопись. Сейчас он помоется и придет. Я пойду и...

Зарифа взглядом заставила его остановиться.

- Не беспокойся, мальчик мой. От счастливой вести еще никто не умирал. Иди зови его, не морочь мне голову.

Она встала, подколола косицу, щелкнула выключателем, хотя в комнате и без того было светло.

- Вот, бабушка...

Зарифа обернулась. Только на секунду сощурились усталые, в морщинах глаза.

- Узнала? - тихо спросил Васиф, приближаясь к женщине. - Неужели не узнала?

- Васиф! - Она не прошла, а птицей пробежала несколько разделявших их шагов, прильнула, обняв его руками, что-то хотела сказать, но не смогла.

Жена Рамиза бросилась к аптечке за валерианкой.

- Не надо, - Зарифа покачала головой. - Прошло. Дай я разгляжу тебя как следует, дорогой.

Васиф довел ее до дивана, сел рядом, поглаживая теплые, морщинистые руки. Зарифа никак не могла отдышаться, и непрошеные слезы бежали к уголкам вздрагивающих губ.

- Мать твоя умерла, не зная, где ты, что с тобой. Да порадует бог ее душу. Ты как живое сердце моей сестры, Васиф. Ты похож на нее, дорогой,

Она говорила бессвязно, чуть нараспев, изредка всхлипывая, и никто не смел прервать, нарушить ее тихое причитание. Прикрыв глаза ладонью, молча слушал Васиф такой знакомый голос матери. Это ее рука, опутанная сетью морщин, лежит на его плече, ее мягкая седая прядь касается его лица. И пахнет от нее тоже чем-то домашним, вкусным.

Зарифа-хала крепко держалась за руку Васифа.

- Больше тебя никуда не отпустим. Хватит! Хватит тебе уже. Посиди дома немного. - Она говорила так, будто Васиф где-то загулял по своей воле и сейчас опять собирается отправиться куда-нибудь. - Ты никуда не уйдешь. Не пущу тебя никуда. - Она снова прижалась щекой к его гимнастерке. - Я говорила... Я же говорила твоей матери, что с Иланвурмаз* ничего не случится. И пуля его не возьмет. А она...

______________ * Илан - змея. Иланвурмаз - человек, которому не страшен укус змеи.

Как много напомнили ее слова...

Это так его называли в детстве, Иланвурмаз... Историю этой клички знали все в их роду...

Летом обычно, спасаясь от бакинского зноя, родители с маленьким Васифом выезжали в Маштаги. Ему тогда года три было, и отец смастерил легкую деревянную люльку, чтоб мать могла выносить малыша в сад. Однажды в люльку по виноградной лозе вползла змея и свернулась на теплой груди ребенка. Увидев этот шевелящийся клубок, мать обезумела от страха и бросилась за мужем. Быглы-ага с другом Бахши строил дом неподалеку. Через несколько минут они были у люльки. Быглы-ага взялся за нож, но Бахши отвел его руку:

- Остановись! Прежде чем ты отсечешь змее голову, она успеет ужалить ребенка. Тихо! Не шуми. Оставь. Она сама уйдет. Полежит и уйдет. На живое тепло потянуло гаденыша.

И действительно, через полчаса змея, извиваясь, уползла в виноградник, где ее и настиг нож. Мальчик продолжал спать, сладко посапывая.

Этот день как-то сблизил двух товарищей. Они никогда не говорили об этом - Бахши и Быглы-ага, но с тех пор один без другого куска хлеба не могли проглотить. Будто породнила их отведенная от ребенка опасность. Сын Бахши, Акоп, был на три года моложе Васифа, но это не мешало их дружбе крепнуть с годами. Васиф успел окончить геологический факультет индустриального института, когда Акоп еще учился на третьем курсе нефтеэксплуатационного факультета. Кто мог знать, что так удачливо сложится судьба одного и так жестоко обойдется жизнь с другим...

Умолкла старая Зарифа, чему-то рассмеялся малыш на руках Рамиза, и Васиф осторожно высвободился из объятий тети.

- А Бахши? Жив-здоров?

- Ты про отца Акопа? Да, признаться, давно не виделись. Говорят, в Кюровдаге работает Акоп. И старик там с ним.

Васиф оживился: значит, все в порядке. Кажется, все дороги ведут в Кюровдаг. И Пакиза там... Перед мысленным взором его ожили вдруг доверчивые, милые глаза Пакизы.

Брось! - одернул себя Васиф. - Что было у вас? Ни к чему не обязывающая дорожная встреча, а ты уже размечтался. Сойдутся ли когда-нибудь ваши пути? А если не сойдутся? Разве просто хорошие воспоминания - так уж мало? Почему многие недооценивают это? Кажется, я опять ударился в крайность. Разве можно жить одними хорошими воспоминаниями? Не мало ли этого?

- Что же мы сидим? - встрепенулась Зарифа. - Рамиз, быстрей, пока магазины открыты! Васиф, я сейчас... Я тебе свежий чай сейчас приготовлю. Такое счастье! Васиф вернулся!

Она, словно не веря своим глазам, прижала к груди голову племянника.

Через несколько часов захлопала дверь, заверещал входной звонок. Шли и шли знакомые, родственники, просто соседи - поздравить старую Зарифу с возвращением Васифа.

Он не любил суетливую торжественность шумных встреч - все эти обязательные объятия, поцелуи, участливые расспросы женщин, многозначительные похлопывания по плечу... Неужели все это лишь дань древней традиционности приветствий? - думал Васиф, растерянно вглядываясь в знакомые и ставшие чужими лица. Как будто на именины пришли.

В дверь с шумом ввалился крупный, породистый мужчина лет тридцати семи в безукоризненно сидящем макинтоше. Отыскав глазами Васифа, он молча сгреб его в объятия и долго целовал, щекоча мягкими, душистыми усами. У свидетелей этой встречи, всех тех, кто выскочил в коридор навстречу Балахану, повлажнели глаза.

- Дорогой дружище! Ты появился так же неожиданно, как исчез, выговорил наконец Балахан. - Да разрушит небо дом того, кто причинил тебе горе! Пусть никогда не узнаешь горя! Наконец и мне перестанут нервы трепать.