Георгий Венус - Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)

- Стой, мать твою!.. твою мать! стой!.. Но колесо подводы уже повернулось и поломало его упавший на дорогу мундштук.

- ...Твою мать в три бога и в черта косого!.. твою... Куда уши,болван! черт! - спрятал?..

Офицеры на подводе захохотали, сразу, словно по команде.

- С производством, поручик Ягал-Богдановский!

- Вчера была девица, сегодня дама!

- С крещением!

- Магарыч!

- Магарыч!

...А вдали за облаком пыли уже гремели орудия.

Рассыпавшись лавой, шли куда-то кубанцы. Наши 1-й и 2-й батальоны соскочили с подвод и также рассыпались в цепь.

За цепями показались далекие дома Александровска.

* * *

Мичман Дегтярев стоял на подводе, широко расставив ноги, и смотрел вдаль.

- Ну что? - не подымая головы с вещевого мешка, спросил его поручик Пестряков.- Докладывайте!

- Да ничего!.. Перестрелка.

Но вот по полю покатилось далекое "ура". Роты бросились к Александровску, выйдя из цепей и образовав густой черный треугольник. За город бросились кубанцы.

Наши подводы свернули с дороги и тоже помчались к городу,- прямо через поле.

Мимо нас, нагоняя роты, пролетел автомобиль Туркула. За ним другой генерала Витковского.

- Сюда! Санитары!..- кричали раненые. Но никто раненых не подбирал. Все стремительно шло на Алекса ндровск.

- Поймаем!

- Возьмем!

- Нагоним!

- Потопим!..

Неслась по полю и наша батарея.

- Эй! Не отставать! Эй!

Одно орудие в трехпарной упряжке долгое время шло, грохоча зарядным ящиком, возле нашей подводы. Потом обогнало и пошло впереди нас.

- Здорово! Черт! Нагоним!

Шесть мулов, впряженных в орудие, неслись, прижав к голове острые уши. Вбежав в полосу встречных кустов, они отдернули уши еще испуганней.

- Го... Го... Гони!.. Нагоним!

Кусты под подстройками быстро пригнулись. Легли под колеса. Кто-то под колесами вскрикнул. На секунду орудие задержалось, потом, виляя зарядным ящиком, опять понеслось рядом с нами.

В кустах, придавленный колесами орудия, остался штабс-капитан Карнаоппулло. Он лежал на животе, лицом в землю, на которой длинными змеями чернели его окрашенные кровью усы.

- Нагоним!

- Возьмем!

- Потопим!..

Но красные успели форсировать Днепр. Когда мы въехали в пустой город, наша артиллерия открыла огонь по последним уходящим баржам.

...Кажется, уже в третий раз за время нашего пребывания тушил Александровск огни.

Занятия давно окончились. Была произведена уже и вечерняя поверка. Мы стояли в кругу и разучивали новую песню,- на этот раз в честь генерала Витковского, наскоро сочиненную поручиком Винокуровым.

Поручик Винокуров, или "лейб-поэт полка", как в насмешку называли его в нашей роте, числился прикомандированным к штабу, где писал он "Историю Румынского похода и Дроздовской дивизии". От поры до времени он сочинял также и стихи, сам же подбирал к ним мотив. Потом стихи эти переписывались и разучивались по ротам.

...Тяжелые, черные листья каштана качались под ветром. Над ветром плыли спокойные, вечерние звезды.

Чей черный Форд ле-тит впе-ред

Пред сла-вными пол-ка-ами,

без конца тянули мы всю ту же нудную песню,

И кто к побе-де нас ве-дет

Уме-лыми ру-ка-ми?..

- Отставить!.. Не так! - оборвал поручик Винокуров.

- "И кто к побе... К побе-е..." - повторял он нараспев.- Поняли?..

И кто к побе-де нас ведет...

С дороги поднялся ветерок. Бросил вверх шестилистники черного каштана. Они потянулись к небу, точно жадные, широко растопыренные пальцы. Но звезды ушли из-под листьев и также спокойно поплыли дальше.

Влево от каштановой аллейки, возле штаба полка, толпились вновь мобилизованные. Когда песня обрывалась, до нас доносились робкие, просящие голоса.

Вслед за ними короткие оклики часовых.

- Да пусти, голубчик! - плакала женщина.- С провизией я... Отдам ему только... И пойду себе с богом...

- Назад!

- Пустите ее... господин!.. Да ведь мать это... Послушайте...

- Пошла! Пшла!

Но второй часовой перебил первого:

- Постой! Постой-ка!.. Курица?.. Послушай, курица у нее!

- Курица? Давай сюда курицу!

- Милые!.. Ми-и-лый!.. Да сыну это... сыну...

...улице

Не пройдет и курица!

весело запел второй часовой.

Если ж курица пройдет,

То дроздовец унесет...

- Ать, два!

...ле-тит вперед

Пред сла-вным-ми пол-ка-ми!

запели мы снова.

* * *

Было уже совсем темно.

Я отошел в глубь улицы и сел на крылечко двухэтажного деревянного дома.

В темноте передо мной какая-то собака обнюхивала тумбу. Потом собака побежала дальше.

- Сидит?..

- Сидит!..- услыхал я над собой чей-то испуганный женский голос. И жалюзи во втором этаже тихо опустились на окне.

Я поднял голову. Звезды над крышей плыли еще гуще, чем прежде. Крыша подравнивала их и, казалось, хотела уплыть вместе с ними.

...Перед славными пол-ка-ми,

вполголоса напевал кто-то, не замечая, проходя мимо меня.

И кто нас к ги-бе-ли ве-дет

Кро-ва-вы-ми ру-ка-а-ми...

Я кашлянул. Песня сейчас же оборвалась.

Не знаю, но, кажется, пел ее мичман Дегтярев.

Опять подбежала собака и опять остановилась возле тумбы. Надо мной, слабо скрипнув, опять приподнялись жалюзи и сейчас же вновь опустились.

- Ухожу! Ухожу!..- крикнул я, улыбаясь. Встал и пошел в сад, где был расположен наш, 1-й, взвод.

Попыхивая огоньками папирос, в саду за составленными винтовками сидели офицеры.

- Скука!

- Да-а!.. А-адская скука!..

Пройдя между винтовками, я остановился около крайней группы офицеров.

- Не то выпить хочу,- лениво гудел капитан Темя,- не то постегать кого... Матом хотя бы...

- Воистину, господа, невесело! И отдых не отдых...

- Кому как!.. Вот Ягал-Богдановский баб отыскал. Каждую ночь пропадает.

- Пропадает?

- Пропадает...

Сквозь листья, шуршащие под ветром, пробежала тишина.

- А Пестряков... Знаете, что поручик Пестряков делает?.. На дереве сидит,- ей-богу,- и глядит, как девчонки какие-то раздеваются... В окно...

- Ну?.. Глядит?..

- Глядит...

И опять тишина зашуршала тревожными листьями...

- Пойдемте, господа, снимем его,- предложил капитан Темя.- Попугать никого не вредно! Ловлю дезертиров изобразим, что ли,- и за ноги его!.. А?..

- Идея!

- А ну, подымайся!

- Не темя, а голова, ей-богу!..

Офицеры встали и, обойдя винтовки, пошли к воротам.

- Эй! Кого ведете? Коммунистов? - уже в воротах окликнул кого-то поручик Горбик.- Сколько?

- Мобилизованных,- ответили с темной улицы.- Тридцать четыре... И то с трудом!.. Все разбегаются. И так - черт! - под кровати лазили!..

Ворота скрипнули в последний раз.

...Ночь цеплялась за кусты, плыла дальше и тихим ветром с Днепра качала траву над дорожками сада. В траве около главной дорожки лежал подпоручик Морозов. Запрокинув вверх голову, он смотрел на бегущие звезды.

Я долго ходил возле него. Мне хотелось заговорить с ним, но о чем говорить - я не знал.