Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

— Я знаю это кольцо! — воскликнул он. — Оно принадлежало Пьеру Энтону, самому опытному и бесстрашному ботанику из когда-либо работавших в знаменитом парижском ботаническом саду [214] Сад растений Парижа (фр. Jardin des plantes de Paris) — открытый для публики ботанический сад в Париже, часть Национального музея естественной истории. . Я даже считал беднягу своим другом. Он всегда предвидел, что именно так и встретит свою смерть.

— Должно быть, здесь была редкостная бойня, — сказал Таррер.

— Ничего не понимаю, — проговорил Скарлетт. К этому времени они уже расчистили большую площадь от останков людей и животных. В свете факела можно было разглядеть омерзительных насекомых, которые вертелись вокруг них. — Это выше моего понимания. Тито, ты можешь это как-то объяснить? Я бы еще понял, если бы здесь были только человеческие кости. Но здесь есть кости и птиц, и животных! Причем все скелеты лежат строго по кругу, границы которого определяются тем, где начинаются кроны деревьев. Что все это значит?

Тито заявил, что понятия не имеет, в чем тут дело. Несколько лет назад этот полуостров захватило небольшое племя, он понадобился им для каких-то религиозных целей. Они приплыли по реке издалека, и о них ходили жуткие легенды. Несомненно, они занимались и жертвоприношениями.

Скарлетт презрительно отмахнулся от этой истории. Его мучило любопытство. Должно быть какое-то другое объяснение, ведь люди часто видели Пьера Энтона за последние десять лет.

— Что-то здесь не так, — сказал он Тарреру. — Я хочу знать, в чем тут дело, хочу добраться до сути.

— Что до меня, — сказал Таррер, широко зевая, — я хочу только одного: поужинать и лечь спать.

Лежа возле костра, Скарлетт осматривал местность. Он ощущал смутную тревогу, причину которой он и сам не мог бы объяснить. Прежде всего, его смущал странный звук, чуть слышный в воздухе. Казалось, что среди ветвей деревьев, нависших над ним, что-то движется и шевелится. Уже не раз он различал в них нечто похожее на клубок зеленых извивающихся змей, но счел это игрой потревоженного воображения.

Тито спал за пределами расчищенного от скелетов круга, соорудив себе из костей что-то вроде пещеры. Еще секунду назад Скарлетт видел, как он украдкой поднял голову с темными блестящими волосами, и глаза его в свете костра сверкнули злобной хитростью. Но, встретившись взглядом со Скарлеттом, Тито махнул ему рукой и снова улегся.

— Да что значит вся эта чертовщина? — пробормотал Скарлетт. — Этот бандюга явно задумал что-то нехорошее. Все еще злится, что я разговаривал с его девушкой. Но вряд ли он сможет причинить нам вред. Да тихо ты!

Огромный мастиф зарычал, а затем тревожно взвыл. Казалось, даже пес чуял какую-то опасность. Он снова лег, подчиняясь приказу хозяина, но даже во сне продолжал поскуливать.

— Кажется, поспать мне сегодня не удастся, — сказал Скарлетт сам себе.

Некоторое время он действительно лежал без сна. Наконец, он увидел себя, идущим по тропинке, заросшей маками. Он гулял по саду, полному скелетов, увитых фиолетовыми цветами. Затем появился Пьер Энтон, бледный и решительный, каким его всегда знал Скарлетт. Вдруг сон и явь странным образом переплелись, где-то взвыл от боли мастиф, и Скарлетт проснулся.

На лбу у него выступили капельки пота, он часто и прерывисто дышал, прислушиваясь к частым глухим ударам собственного сердца — он еще не отошел от кошмарного сна. И тут снова раздался вой мастифа, настоящий вой, полный настоящего ужаса, и только тогда Скарлетт сбросил остатки сна.

Вдруг произошло нечто странное. В тусклом свете огня Скарлетт увидел, как чья-то невидимая рука схватила мастифа, подняла его высоко вверх и изо всех сил швырнула оземь. Огромный пес замер и не шевелился.

Скарлетта охватило чувство страха, порожденное осознанием собственного бессилия. Что это за чертовщина? Он был ученым и не верил в сверхъестественные силы, но все-таки, что это за чертовщина?

Никто не шевельнулся. Спутники Скарлетта были слишком утомлены, их вряд ли разбудил бы даже грохот артиллерийских снарядов. Стуча зубами, Скарлетт пополз к собаке, пытаясь унять дрожь в коленях.

Огромный пес в черном наморднике был мертв. Из ран на груди животного сочилась кровь, на горле виднелся глубокий порез, сделанный, судя по всему, каким-то зазубренным лезвием, как у пилы. Но самым странным было то, что вокруг тела собаки рассыпались те самые великолепные фиолетовые орхидеи, сорванные почти у самого основания цветка. По спине Скарлетта, от самого позвоночника и до основания черепа, пробежали мурашки. Он почувствовал, что волосы у него встают дыбом.

Он был напуган. Еще никогда в жизни он не испытывал такого страха. Творилось что-то невероятное, жестокое и кровожадное.

Но всему должно быть разумное объяснение. Каким-то образом здесь замешаны фиолетовые орхидеи. Недаром эти цветы пользуются дурной славой. Разве кубинцы не называют их «дьявольскими маками»?

Теперь Скарлетт отчетливо вспомнил выражение испуга на побледневшем лице Зары, когда Тито вызвался показать им, где растут эти великолепные цветы; он вспомнил, как девушка пыталась что-то прокричать им вслед, и какой удар за этим последовал. Теперь он все понял. Девушка хотела предупредить их о той непередаваемой опасности, которой Тито хотел подвергнуть их небольшой отряд. Такова была месть ревнивого кубинца.

Скарлетта охватило дикое желание отплатить ему тем же, он просто трясся от гнева. Ступая по пропитанной влагой траве, он прокрался к Тито и приставил к его лбу ствол револьвера. Тито слегка шевельнулся во сне.

— Ты животное! — взревел Скарлетт. — Я пристрелю тебя!

Тито лежал неподвижно. Дыхание его было спокойным и размеренным. Он мирно спал, в этом не могло быть сомнений. В конце концов, возможно, он ни в чем не виноват. Но с другой стороны, его спокойствие может говорить и о том, что он так уверен в успехе свершившейся мести, что может позволить себе спать и ни о чем не тревожиться.

Подтверждением последней теории выступал тот факт, что кубинец лег спать за пределами того круга, где были разбросаны иссушенные солнцем кости. Возможно, вне этого круга находиться безопасно. В таком случае, можно просто разбудить всех остальных и тем самым избавить их от мучительной смерти, которая постигла мастифа. Эти деревья, несомненно, относятся к разновидности анчара [215] Анча́р — род вечнозеленых деревьев, все виды которого весьма ядовиты. Их яд использовался для отравления стрел. У коренных народов существовали поверья о ядовитости самого воздуха вблизи анчара; считалось, что его испарения убивают животных и людей, неосторожно приблизившихся к дереву. , но даже это не объясняет того ужасного зрелища, которое он наблюдал.