Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Девушки, оставшись одни в доме, всегда боятся воров. На этом основании Дуня заперла наружную дверь ключом и, чтоб не думать о ворах, пошла поглядеться в зеркало, в ожидании несравненного лакея, которого предварила она накануне, что господа на весь день уедут в город. Дуня весело поправляла свои локоны, потягивала платочек на груди и пожимала кушак, напевая сквозь зубы:

— Мужчины на свете, как мухи, к нам льнут! — как вдруг послышалось легкое стучание в двери. — Это он!.. — И она стрелою полетела отворить ему. — Ах!!! Это не он!

— Это я! — отвечал ей грубым, сиплым голосом, тихонько вмыкаясь в двери, огромный мужчина в изорванной байковой шинели и грязной бесцветной фуражке; черный, давно небритый, с страшными рыжими усами и красным носом, с разбитым лбом, синими губами и убийственным взглядом — прямой тип председателя записных посетителей городских кабаков, или одна из тех адских фигур, какие можно видеть только на картинах Сальватора Розы, совершенно почерневших от времени в тенях и сохранивших яркие краски на освещенных выпуклостях, как будто нарочно для того, чтоб придать более ужаса дикому их выражению.

Дуня в испуге отскочила на несколько шагов и, вздохнув из глубины сердца, еще раз произнесла в душе: «Это не он!!!» Между тем незнакомец с красным носом вошел в сени, преспокойно замкнул двери и ключ положил в карман.

— Чего вы хотите? Кто вы таковы? — вскричала Дуня. — На что берете ключ?..

— Не бойся, душенька! — отвечал он, смеясь. — Я пришел к тебе в гости. Верно, тебе скучно одной в доме?

— Извините!.. Зачем вы берете ключ?

Он, вместо ответа, подошел к ней и потрепал ее по лицу. Она отскочила еще далее.

— Зачем замкнули вы дверь?.. Отдайте ключ! Я стану кричать.

— Понапрасну! Ведь я знаю, что никого нет на мызе.

— Вот новость! Пришел и запер дверь замком, как в своем доме!

— Я всегда замыкаю дверь, коли мне случится быть наедине с такою красавицею, как ты, голубушка!

И опять потрепал он ее по лицу своею жесткою и неопрятною рукою. Она отскочила в угол с негодованием.

— Но кто вы таковы?.. Это очень нехорошо, так, без всякого знакомства, шалить и беспокоить девушек…

— К знакомцам я не хожу в гости, — отвечал он холодно, переменяя выражение лица. И эти слова произнес он таким грубым, таким хриплым, пещерным голосом, что насквозь пронзил им бедную девушку.

Дуня во всех передних и в уездных канцеляриях слыла очень храброю: не так легко можно было укротить ее! Не одному дерзкому канцеляристу так оцарапала она лицо ногтями, что он будет помнить ее и дослужившись до столоначальнического сана. Дуня поистине делала честь петербургской добродетели. Но робкий провинциальный канцелярист с пальцами, упитанными чернильною влагою, — безделица для девушки, получившей воспитание в одном из лучших модных магазинов Невского проспекта; совсем иное дело небритый бродяга, плечистый и гадкий, в байковой шинели, с рыжими усами и фиолетовым носом. Его бы всякая испугалась. Дуня начала плакать.

— Не плачь, родная! Я не сделаю тебе никакого вреда, — сказал он, смягчая голос и примкнув к ней поближе.

Она испугалась смягченного голоса еще более и выпрямила руки вперед, чтоб не допустить его к себе.

— Спрашиваю, кто вы таковы? — вскричала она, наконец, в отчаянии, но с притворною в лице смелостью, огонь которой постепенно погасал под катящимися слезами. — Прошу тотчас сказать, кто вы?

— Кто я?

— Да, кто вы?.. Ваш чин, имя и фамилия?

— Я вор.

— Вор! — повторила она со страхом и побледнела, как снег.

— Моя фамилия вор, а мой чин разбойник, — примолвил он и улыбнулся, нежно глядя ей в глаза; но улыбка среди его лица походила на отблеск плесени, плавающей по луже грязи, освещаемой луною. Это слог хороших повестей о разбойниках, и вы видите, что дело идет не на шутку: после этой фразы должно ожидать всех ужасов. Дуня ощутила от нее (от улыбки, а не от фразы, а может, и от фразы) холодную дрожь во всех членах. Видя, однако ж, что он только издевается над ее страхом, она немножко ободрилась и быстро возразила дрожащим еще голосом:

— Разбойник?.. Фуй, какой гадкой чин!

— У всякого свое звание!.. Прежде у меня было другое, но теперь нахожу… Дай мне, красавица, чего-нибудь поесть. Я уже третий день ничего ртом не отведал. Позавтракаем вместе, а потом…

Он внезапно закинул свою руку за ее шею и хотел поцеловать в самый ротик. При виде щетинистой бороды и страшных усов, так дерзко лезущих на приступ, при виде этого красного, отвратительного носа, уже почти касавшегося ее щеки, она одушевилась гневом, злостью, силою, какую сообщает только опасность в минуту погибели, и оттолкнула его от себя.

— Извините, господин разбойник!.. Это нейдет! Прошу напрасно не пугать меня: я знаю, зачем вы сюда пришли!

— Знаешь?.. А зачем?

— Уж мне одной ведать об этом! Только позвольте себе доложить, что это очень невежливо… я буду жаловаться. Сейчас отдайте мне ключ и убирайтесь отсюда!

— Завтрак! — грозно вскричал незнакомец.

— Нет завтрака! — вскричала Дуня. — Кушанья никакого нет в целом доме. Ступайте завтракать в кабак. От вас уже и так несет сивухою: вы уже, видно, хорошо позавтракали.

— Как нет кушанья? — возопил он адским ревом, сморщил усы и устремил на нее сверкающий взор, хватаясь правою рукою за сапог. — Видишь ли!.. — и показал ей широкий нож, на котором пестрели мелкие полосы черной грязи, следы недавно добытой крови и где-то наскоро обтертой о траву. — Видишь ли, что я шутить с тобою не намерен?

Девушка оцепенела. Он остолбенил ее своим ехидниным взором, который с умыслом напрягал изо всей силы и вонзал в неподвижные ее зеницы.

— Завтрак!

— Сейчас.

— Мигом! Мне недосуг.

— Берите, сударь, что вам угодно: в шкафу есть вчерашнее жаркое и наливки.

— Проводи меня в комнаты. Поставь все, что есть, на стол. Шевелись!

Дуня, у которой колени тряслись от страху, бледная, расстроенная, тихо пошла к шкафу, стоявшему в передней. Он спрятал нож в сапог и не отставал от нее ни на шаг. Хлеб, водка, соль, масло, сыр и жареная телятина мгновенно были перенесены на стол, на котором недавно завтракали сами хозяева перед выездом в город. Он уселся и, взяв Дуню за руку, посадил ее подле себя.

— Ну, что? — сказал он, с волчьей жадностью пожирая телятину и поглядывая исподлобья на свою соседку. — Я напугал вас порядком?

— Конечно!.. Всякая может перепугаться!

— Напрасно вы прекословили! Если б вы тотчас меня послушались… За ваше здоровье!.. Выпейте со мною рюмочку, для компании.

— Я водки сроду не пью.

— Жалко! А водка славная!.. Как вас зовут?

— Катерина Николаев…

— Врешь!.. Неправда! — вскричал он ртом, набитым яствою, и посмотрел на нее сурово. — Я знаю, что тебя зовут Авдотьею Еремеевною.