Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Впервые на русском.

DARKER. № 1 январь 2015

KARL HEINRICH ULRICHS, «MANOR», 1884

В мертвой точке Норвежского моря расположена группа из тридцати пяти уединенных и пустынных островов. Бесплодные, скалистые и укрытые туманом, Фареры равно удалены от Шотландии, Исландии и Норвегии.

Всюду там раздается меланхоличный крик беспокойных чаек. Глаз опьяняет зрелище бесконечных рядов волн, которые вздымаются и плещут в тумане. Горы поднимаются на высоту от тысячи восьмисот до трех тысяч футов над уровнем моря. Суровые скалы переходят в ущелья, подножия покрывает густой сосновый лес, и о валуны с шумом разбиваются тысячи водопадов, льющихся с огромных высот. Берега рек, глубоко изрезанные ручьями и фьордами, почти недоступны из-за высоких утесов. Море, которое скалы и рифы сдерживают, местами полностью перекрывая ему путь, дико мечется на своем пути вниз, закручиваясь в водоворотах и с ревом набрасываясь на пороги.

Семнадцать островов обитаемы. Два из них, Стреймой и Воар, разделены только узким проливом, и храбрый пловец может одолеть его спокойные воды. Многие названия здешних мест напоминают о языческом прошлом; например, Торсхавн, один из берегов Стреймоя, некогда был назван в честь норвежского бога грома с молотом в руках.

Однажды рыбак и его пятнадцатилетний сын отправились с Торсхавна на промысел; лодку опрокинул шторм у берегов Воара, и мальчика выбросило на рифы. Молодой моряк заметил его и бросился в воду: он смог проплыть среди рифов и спасти мальчика. Он уложил полубессознательное тело на камень, обнял юношу, и тот открыл глаза.

— Как тебя зовут?

— Хар, — ответил спасенный, — я… я из Стреймоя.

Мальчик быстро пришел в себя; до вечера он оставался на берегу и всматривался в равнодушное море, надеясь, что его отцу удалось спастись. К вечеру искра надежды окончательно угасла, и моряк отвез его через пролив к матери, Ларе; и, прощаясь, Хар с благодарностью заключил своего спасителя в объятия.

Позже на берег выбросило безжизненное тело отца мальчика.

Моряка звали Манор [247] Manor от лат. maneo — остаюсь, проживаю. ; он был сирота, на четыре года старше Хара, и мальчик пришелся ему по сердцу; его горе взывало к лучшим чувствам в душе Манора, и, заметив, что ему удается отвлечь Хара от черных мыслей, Манор стремился снова и снова увидеться с ним. Порой он перебирался через пролив на лодке, а иногда, летними вечерами после работы, сам плыл в теплой воде. Пробравшись через рифы, Хар ждал его на берегу и начинал размахивать платком сразу, как видел вдали ялик Манора. Они тратили час или два, отправляясь в плаванье по спокойным водам моря и во все горло распевая матросские песни. Или раздевались, ныряли в волны и плыли к ближайшему песчаному пляжу, где лениво наблюдали за тюленями. Иногда они уходили бродить в лес, среди высоких хмурых сосен, и шум в их вершинах напоминал друзьям голос Тора. А порой находили удобный камень где-нибудь под буковым деревом, сидели там, болтали и строили планы. Например, когда через залив проходил вельбот, они рассуждали о том, как будут плавать вместе, и Манор, положив руку на плечи Хару, улыбался и говорил: «Мой мальчик». И для Хара не было ничего более приятного, чем эти моменты, которые заполняли пустоту в сердце.

Если Манору случалось опоздать, то он шел к дому друга и, прячась в тени сирени, стучал ему в окно. Хар просыпался и выскальзывал из дома, радуясь встрече с Манором. На самом деле, только в его обществе он и был счастлив.

Однажды к берегу Воара причалил датский трехмачтовик, чтобы навербовать моряков на двухмесячный китобойный рейс. Манор тоже поднялся на борт, и капитан немедленно нанял долговязого и шустрого юношу. Хару тоже предложили наняться на корабль юнгой, но, когда его мать услышала об этом, то в отчаянии запричитала: «Ты мое единственное дитя. Море отняло моего мужа, и ты тоже хочешь меня покинуть?» Хар остался, а Манор отплыл на трехмачтовике.

Спустя два месяца в воздухе уже веяло зимой. Каждый день Хар выбирался на берег и высматривал корабль, и наконец пришел час, когда он увидел приближающееся к берегу судно. Не помня себя от радости, Хар махал платком, приветствуя корабль. Но море было бурным, и прибой поднялся очень высоко. Корабль держал курс на гавань Воара, но не смог достичь острова, он опасно уклонился в сторону рифов и потерпел крушение прямо на глазах мальчика. Все случилось так быстро и так близко: он мог видеть даже, как моряки борются за свою жизнь в воде; он видел, как одна сильная рука ухватилась за доску, но через секунду и доска, и вцепившаяся в нее рука исчезли под нахлынувшими волнами. Он даже знал, кто это был. Он знал, что это Манор.

На берег выбросило множество мертвых тел, которых одним жутким рядом уложили на солому. Хар помогал опознавать несчастных.

Последним море вынесло на берег тело Манора. Хар смотрел на мокрые волосы, с которых продолжала капать вода, на закрытые глаза и бледные щеки, и радовался тому, что море обошлось с его другом более милостиво, чем с прочими утопленниками, и даже в смерти его лицо и тело сохранило некоторое благообразие.

— Вот, Манор, вот как все повернулось… и это все! Все! — горестно всхлипывая, вскрикнул мальчик; он никак не мог уйти от бренных останков того, что было когда-то его другом, не мог собраться с духом и попрощаться; не мог поверить, что их дружба и жизнь Манора оборвались так внезапно, бесповоротно и бессмысленно.

Тела похоронили в тоскливых песчаных дюнах Воара в тот же день.

Вечером после похорон Лара пыталась утешить своего сына; но Хар не слышал ничего из того, что она говорила; внешне он казался спокойным и тихим, но на самом деле будто оцепенел. Мысленно он посылал проклятья всем богам, каких знал, и когда мать все же уговорила его пойти поспать, бессонница долго терзала его.

К полуночи он все-таки смог забыться в полубредовом полусне, но внезапно из дремы его вырвал какой-то шум. Хар поднял голову, тяжелую от всех пролитых днем слез, и посмотрел в открытое окно. Ветви сирени были надломлены, сухие листья шуршали, но не от порыва ветра.

И это не ветер зашел внутрь; Хар, потрясенный до безумия, узнал силуэт того, кто проскользнул в комнату. Несмотря на темноту, он знал, кто пришел к нему.

Хар чувствовал на себе его взгляд, но не видел лица; медленно тот приблизился и лег в постель рядом с ним. Хар сдерживал трепет, не смея шевельнуться. Его щеку погладила холодная рука. Ох, она была очень, очень холодна.

Мгновенная дрожь пробежала по его спине, а секунду спустя к его теплым дрожащим губам настойчиво прикоснулись другие, ледяные.

Юноша чувствовал, что одежда его любимого насквозь сырая, и по щеке Хара, словно водоросль, скользнула длинная прядь мокрых волос. Ледяной страх сжал его сердце, но к страху примешивалась горячая радость. Тот, кто был рядом с ним, глубоко вздохнул, словно говоря: «Я не нашел покоя в могильных песках, твоя тоска вернула меня».