Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

— Им понадобилось немного времени, — сказал ворон глубоким, благородным голосом. — Совсем немного.

При звуке его голоса моя напарница начала плакать, и ее тихий плач отозвался эхом откуда-то из глубины.

Но у меня была цель. У нас была цель. Сейчас, когда это не имело значения, я взял ее вялую, холодную руку в свою и крепко сжал.

— Мы должны доставить сообщение, — сказал я.

— Да? — отозвался ворон, строго глядя на меня. Тогда я заметил, что весь его острый клюв был испачкан в засохшей крови. — И что же это сообщение? Я тут вообще-то занят.

— Ты должен прекратить. Ты должен прекратить, — произнес я.

— Прекратить что? — из-под черных перьев исходило недоумение.

— Они, там, хотят тебя убить.

Тихий, бодрый смешок, на который не была способна ни одна птица.

— Нет никакого «там». Уже нет.

— Нет, — признал я. — Мы видели немного, но каждый раз, когда ты что-то изменяешь, там тоже все меняется.

— Однажды этого будет достаточно, — проговорил он.

Моя напарница, казалось, хотела что-то сказать.

— Ты не узнаешь ее? — спросил я.

— Ее? — сказал он, присмотревшись. — Ее?

— Не узнаешь меня? — спросила она. — А я вас узнаю.

Ворон с человечьими руками отвернулся к своему столу. За столом простиралась бесформенная тьма.

— Это было давно. Это было не здесь. Это было не то.

— Возможно, — сказала она и неуверенно шагнула вперед. Затем еще раз. Я видел, какой храбрости это ей стоило, хоть я и не верил в храбрость.

Ворон резко повернул голову и едва ли не прорычал:

— Стой, где стоишь.

Она остановилась.

Я услышал чью-то шаткие шаги, доносившиеся из коридора. Ни одна лампа позади нас не горела. Все наше существование ограничивалось лишь светом ламп, светивших в кабинете.

— Мы здесь для того, чтобы заставить тебя остановиться, — сказал я.

— Знаю, — ответил он.

— Ты не помнишь? — спросила она с таким видом, словно мертвец обращался к мертвецу. Но смотрела она дальше во тьму.

Теперь я был достаточно близко. И бросился на него — это движение я отрабатывал тысячи раз по его же повелению. Я обвил рукой удивительно тонкую шею. Быстро ее скрутил. Глаза ворона закатились. Он упал на пол. Он был мертв.

Я стоял и смотрел. Неужели это оказалось так просто? Нет.

Тьма переместилась, вышла на свет. Это был он. Снова. Намного крупнее, но все тот же. Он смотрел на меня сверху, и по его взгляду было видно, что ему не была чужда любовь.

— Я не мог тебе этого позволить, — произнес он. — Это дело слишком важно.

— Ты не помнишь? — снова спросила она. Мою напарницу словно перемкнуло. Я был не в силах ей помочь.

Шаткие шаги приближались.

— Твой предшественник уже почти здесь, — сообщил ворон. — Я не могу остановиться и тебе меня не остановить.

— Когда-нибудь ты поймешь, — сказал я. — И позволишь мне это сделать.

— Когда-нибудь я наконец усну, — прогремел голос.

Из-за моей спины потянуло влагой и раздался мягкий гортанный звук — будто горло уже было разрезано, но плоть оставалась живой.

— Ты не помнишь.

В глазах большого человека отразилась печаль.

— Я помню достаточно, чтобы дать вам право решать.

Это было бесполезно, но я попытался — бросился на него, но мой предшественник догнал меня. Рука — пусть на самом деле рукой она не была — оказалась на моем предплечье. Некая сила впиталась в мою кожу — во всю мою кожу. Содрала ее. Содрала ее всю. Всю.

Меня, сопротивлявшегося, поднесли к клетке со скворцами. Затолкали вовнутрь. Бросили. Я подождал некоторое время, пока большой человек и его старая-новая королева уйдут. Подождал, пока не почувствовал, как крылья затрепыхались возле моего лица, как клювы, головы и когти гноились и извивались, снова и снова пытаясь сбежать. Я дышал в промежутках между их трепыханиями.

Однажды он отпустит меня, с ней или без нее. Он выпустит скворцов на разрушенный второй этаж и через дымоход — и те вырвутся в небо над старым лесом. Они уже не будут чувствовать себя птицами — равно как и я не буду помнить, кем был прежде. Но мы будем летать и падать, падать и летать, и помимо биения атрофированных крыльев, помимо резкой синевы я увижу внизу гравийную дорожку и мост. Вернусь. Вспомню.

А тем временем мой предшественник будет кормиться мной.

Перевод Артема Агеева

Странный район, странные люди вокруг, странная вывеска, зазывающая в не менее странное помещение. Странный старик, совершивший невероятное, пугающее открытие и мечтающий им поделиться. Вот только посетителей у него нет. Вернее, не было, пока вывеской не заинтересовался рассказчик…

Подзабытая классика weird fiction, впервые на русском.

DARKER. № 4 апрель 2015

FRANCIS STEVENS (PSEUD. FOR GERTRUDE BARROWS BENNETT), «UNSEEN — UNFEARED», 1919

Мы с моим другом Марком Дженкинсом, который никогда не даст заскучать, ужинали в небольшом итальянском ресторанчике неподалеку от Южной улицы. Встретились мы случайно. Дженкинс обычно слишком занят, чтобы назначать дружеские встречи за ужином. Блюда здесь слишком острые, а красное вино — чересчур кислое и разбавленное. Мы обсуждали разные мелкие происшествия и приключения, связанные с его профессией. Разумеется, ничего серьезного или жизненно важного. Дженкинс не из тех детективов, которые после каждого удачного расследования в подробностях описывают свои достижения первому встречному, хочет он того или нет.

Но стоило мне упомянуть новость, которую я прочел в утренней газете, как он рассмеялся.

— Бедняга док Хольт! Обаятельный старый чудак — так скажет любой, кто хорошо его знает. Мы с ним познакомились несколько лет тому назад, когда я спас от тюрьмы его молодого помощника, которого хотели осудить по ложному обвинению, и с тех пор мы с Хольтом друзья. А теперь его обвиняют в том, что он якобы отравил того молодого парня, Ральфа Пилера!

— Почему ты так уверен, что он ни в чем не виновен? — спросил я.

Но Дженкинс лишь молча улыбнулся и покачал головой.

— У меня есть на то причины, — сказал он, и больше я ничего не смог из него вытянуть. И тут он добавил:

— Он попал под подозрение лишь из-за суеверных страхов окружающих его людей. Не понимаю, почему он не переедет оттуда. Я точно знаю, что у него нет причин там оставаться. Деньги у него есть. Он увлекается химией и даже проводит собственные исследования — как любитель, конечно. Подозреваю, единственное, в чем он виновен — это стремление произвести впечатление. В результате все вокруг уверены, что у него дурной глаз и что он имеет дело с невидимыми злыми силами. Сигару?

Дженкинс протянул мне одну из своих всегда отменных сигар. Я не отказался и задумчиво проговорил:

— Нельзя шутить с суевериями безграмотных людей. Рано или поздно это принесет неприятности.