Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

И она побежала прямо в море.

Оно оказалось неожиданно спокойным и только всколыхнулось вокруг ее лодыжек, словно в ожидании чего-то. Буря, казалось, тоже чего-то ждала, молнии приутихли, гром умолк, даже дождь, висящий в тяжелом черном небе, на время затаился…

Слейд уже мчался следом за ней, навстречу волнам прибоя.

Один-единственный язык небесного пламени резанул по земле, оглушительный грохот потряс Марсию, отбросил ее в сторону и ошеломил. И тут же дождь хлынул с новой силой, море словно взбеленилось, и в воздухе снова резко запахло озоном и чем-то еще… Кажется, жареным мясом.

Обернувшись, она увидела Адама Слейда. Он лежал лицом вниз у самого берега. Он не двигался, и набегающие волны охватывали и заливали его. Она медленно направилась к нему.

Люди из вертолета тоже оказались здесь. Они видели этот последний удар молнии.

— Вы в порядке, мисс? — крикнул один из них.

— Да. А Слейд?

Они перевернули его. Осмотрели.

— Мертв, — сообщил кто-то из них.

— Мертв, — эхом отозвалась она.

И едва не рухнула в беспамятстве. Но они успели ее подхватить.

И тут дождь разбушевался вовсю, намного сильнее прежнего. С неба неслись огромные водяные шары, и каждый из них был размером с человеческую голову. Такой шар запросто мог свалить человека с ног.

— А что со Слейдом? — крикнул кто-то, когда шары стали яростно взрываться вокруг них.

— Он мертв. Ему все равно.

И они вместе с Марсией вернулись к вертолету, чтобы переждать там бурю.

Когда все закончилось, и небо стало не черным, а свинцово-серым, они вернулись на берег, чтобы забрать тело Слейда.

Но его там не оказалось.

— Но ведь он же был мертв! — не веря своим глазам, проговорила Марсия.

Один из летчиков улыбнулся.

— Конечно, он был мертв. И сам никуда не смог бы убраться. Буря унесла его труп в море, вот и все дела.

Они немного постояли, вглядываясь в черную бурную воду новорожденного океана на новорожденной Земле. Миллиард лет назад…

Слейда нигде не было видно. Слейд. Мертвый. Он там, в этом первобытном мире с его приливами, пресной водой и частыми грозами…

— Он там вместе с миллионом микробов, которые жили на его мертвом теле и внутри его мертвого организма, — задумчиво произнесла Марсия.

— Что вы хотите сказать, мисс?

Он там, в насыщенном электричеством мире новорожденной Земли. Он там с микробами, которые жили у него в организме, как и в организме каждого из нас. Он там с ними, мертвый…

Как пища для них.

Пища, вода, воздух, насыщенный озоном, и частые грозы…

Марсия закатилась истерическим смехом. Это была история, которую она думала написать.

Но она не станет ее писать.

Слейд был киллером, приговоренным к смерти. Но мертвый Слейд со своими микробами теперь там. Слейд, зло для человека и человеческого общества, но не обязательно для неисповедимых путей природы. Или все-таки жестокое, ужасное зло?.. Мертвый Слейд там, на дне первобытных вод… Слейд за миллиард лет до зарождения жизни на Земле…

Марсия так и заливалась смехом, когда ее вели прочь от воды. Потом они стали шлепать ее по щекам, сначала легонько, а потом все сильнее и сильнее.

— Со мной все будет в порядке, — наконец сумела выговорить она.

Да, с ней все будет в порядке. Она сможет жить, чтобы забыть случившееся.

Но Слейд останется здесь.

Слейд.

Слейд в этом море. Слейд, который, уже в качестве трупа, станет отцом всей жизни на Земле. Слейд, который согрешил и был доставлен сюда, чтобы умереть ради искупления своих грехов… И для зарождения жизни.

Слейд, которого звали Адам.

Перевод Бориса Косенкова

Средневековая тюрьма — это место, где никакие раскаяния не помогут избавиться от крыс, голода, допросов, обвинений в ереси и множества тяжелых лишений. Главный герой, уроженец королевства Арагон, написавший шуточную новеллу, высмеивающую духовенство, убеждается в этом на собственном опыте и теперь ему предстоит стать участником леденящего кровь действа…

DARKER. № 12 декабрь 2015

Когда я воевал в рядах армии королевства Арагон [322] Государство на территории современной Испании XI–XVIII вв. со столицей в Сарагосе. , у меня почти всегда был выбор — убивать или не убивать. Это касалось женщин, детей, стариков, если, конечно, они были безоружны. Марать руки их кровью не было никакого желания. Так я думал до того случая, когда молодая арабка, прикрывая лицо платком и звонко смеясь, окликнула капитана:

— Хотите развлечься, chicos [323] Мальчики (исп.). ?

Капитан, а следом и Мигель, пошли за ней в трущобы. Когда настала пора выдвигаться, их отлучка затянулась, и мы отправились за ними.

— Эй, Мигель! Ты застрял между ног этой правоверной? — смеялся я, сворачивая в узкий переулок. А через мгновение переменился в лице и, выхватив меч из ножен, бил тревогу. Головы Мигеля и капитана лежали отдельно от тел.

Арабку мы не нашли. После этого случая выбор «не убивать» перестал для меня существовать.

Теперь у моих ног корчится старый марран [324] В Испании и Португалии евреи, принявшие христианство. , и я совершенно точно знаю, что он умрет. Его убью я. Старик цепляется костлявой рукой за край моей холщовой рубахи, а в его глазах — мольба. Меч валяется рядом, он не смог его удержать. И дело даже не в том, что иначе Палач покончит с нами обоими. А в том, что новый «я» требует смерти маррана.

Когда-то у меня было имя. Родился я в Сарагосе во времена царствования Альфонсо Великодушного. Учился у монахов-иезуитов в Севилье, участвовал в военной кампании против эмирата. Вернулся в Сарагосу с трофеями и надеялся провести остаток жизни, не утруждая себя заботами о достатке, но деньги быстро закончились. Тогда я устроился при дворе короля нашего Фердинанда, благо монахи хорошо поработали над моим образованием, и до недавнего времени служил там.

Под именем Франциска де Исла я написал новеллу, которую задумал как невинную шутку. Но мне до сих пор неведомо, кто в действительности вел мою руку. Сейчас мне кажется, что это был сам искуситель. В новелле я высмеивал и подвергал сомнению великое множество людей этой страны, что пребывали в блаженном убеждении, что могут вести преступную жизнь, не боясь ни черта, ни бога, если постоянно читают Pater Noster и Богородицу, обвешивают себя священной утварью и надевают под одежды власяницу из верблюжьего волоса. Мое перо направо и налево секло высокомерных монахов, алчных донов, мирян, что скупали индульгенции в слепом убеждении, что лишь этим наследуют царствие небесное, и всех тех, кто снаружи выдавал себя за праведника, а внутри был исполнен лицемерия и беззакония.

Конечно, такое творение не могло остаться незамеченным. Святоши не оценили юмора, и за мной пришли. Дверь слетела с петель. Меня, напуганного и ничего не понимающего, увели в тюрьму.