Г Владимов - Три минуты молчания

Бичи мне замахали, и я уже было двинулся к ним, когда вдруг увидел "деда"*.

*"Дед" - старший механик на судне.

"Дед" сидел один за столиком, и, верно, давно уже сидел, китель был расстегнут на три пуговки. Рядом еще стоял стул, но прислоненный, - "дед", верно, ждал кого или не хотел, чтоб подсаживались. Заметно он сдал за то время, что мы не виделись, морщины глубже прорезались и мешочки обозначились под глазами. Но плечи еще были прежние, в порядке плечики, только обвисли немного.

"Дед" меня тоже увидел и не сказал мне ни "здравствуй", ни "салют", а выволок стул и улыбнулся.

- Присаживайся, Алексеич. Откуда такой красивый?

Так он меня звал - Алексеичем, как будто я был старпом или хотя бы третий штурман. Тут же и официантка подскочила, как по вызову для начальства.

- Маленькая, - сказал ей "дед", - нам повторить бы - грамм триста. А чтоб совсем хорошо - четыреста. И один прибор Алексеичу. А заказывать он еще не научился, я сам закажу, мне же и запишешь.

Меню он поднес почти к глазам и стал шарить пальцем.

- "Дед"... Понимаешь, я тут с компанией.

Я ему показал на бичей, "Дед" на них поглядел сурово и покривился.

- Это они тебе компания?

Официантка тоже покривилась. Я засмеялся - отчего-то всегда бичей узнают, хотя и прикостюмленных.

- Затралил ненароком, пришлось пригласить.

- Выхода, значит, нет никакого? Ну, закажи им там, только не очень, не очень шикуй, и приходи сюда. Мы ведь с тобой полгода не виделись.

- Больше, "дед". Восемь месяцев.

Я сходил к бичам - сказать, чтоб заказывали себе чего хотят, а счет бы прислали. И чтоб держали два места, как договаривались. Клавке это не понравилось, но плевать мне было, она с Аскольдом пришла, вот пусть и будет весь вечер Аскольдова.

Когда я вернулся к "деду", официантка ему принесла коньяк в графинчике, и "дед" его сразу разлил по фужерам.

- Начнем - за твой приход, Алексеич. Ты когда пришел?

- Восьмого дня.

Я тут же язык прикусил: как же так вышло, что я с ним не повидался?

- А я вот завтра отчаливаю. Ну, ты не красней, меня обнаружить трудненько было. Полмесяца, с утра до ночи, на Абрам-мысу пропадал. В плавдоке стояли.

- Почему в доке, "дед"?

- Заплату пришивали на корпусе. Вот за нее тоже. Он первый отпил, понюхал ладонь и зарычал. А мне протянул на вилке лимончик.

- Ты на каком теперь, "дед"?

- Восемьсот пятнадцатый, "Скакун".

Когда-то мы вместе плавали на "Орфее", потом "дед" прихворнул, а я с кепом поругался, - не помню уже, на какую тему, - и разошлись мы на разные пароходы*.

* Траулеры, конечно, не пароходы, на них стоят дизели, но так их называют моряки.

- Что ж это делается? - сказал я "деду". - Нам же твой "Скакун" сети передавал в Северном, когда вы с промысла уходили. А я и не знал, что ты на нем.

- Помнится, передавали кому-то сети... Ну, где же знать? Я даже на палубу не вышел. Так бы хоть перекрикнулись.

- А заплата - какая? Есть о чем говорить?

- Да повыше ватерлинии. Но длинная, на две шпации. Все - ржавчина съела.

- Но хоть заварили как следует? Принял Регистр?

"Дед" усмехнулся.

- Тебя что больше интересует - как заварили или как приняли? Свидетельство - имеем. Прикроемся, когда потечет, больше-то на что надеяться? Там уж - ни ангел не явится, ни чайка не прилетит.

Мне неприятно было, что он так шутит. Знал я, как это делается. Являются три субъекта на судно, щупают заплату пальчиками и морщатся, и все их стараются побыстрее в каюту проводить, выставить им спирту или трехзвездного. Но только у "деда" это было не в обычае. Все-таки здорово он сдал, наверно. Раньше он капитанам головы отвинчивал, а судно у него из порта выходило, как со стапеля.

- "Дед", давай - за твою заплату.

- Давай, - он потрепал меня по волосам и успокоил: - Да там хоть всю обшивку меняй, один результат...

Нет, он еще в силе был. Ведь хорошо уже нагрузился - и ни в одном глазу, другой бы уже Васю под столом вспоминал. Я смотрел на "деда" - он оживился, вроде бы помолодел, оттого что встретил меня; я ведь знал, что он меня любит, и я его тоже любил, - и вот я думал: как же я скажу ему про свое решение? А "деду" я должен был cказать.

- Ну, а ты как, Алексеич? Месячишко погуляешь?

- Может, и больше.

- Больше-то смысла нет. Если бы летом...

- Нет уж, до лета я не дотяну.

"Дед" поглядел подозрительно.

- Ты что-то виляешь. Никогда ты со мной не вилял.

- И теперь нет. Просто я на берег списываюсь.

- Надолго?

- Не знаю. Пока - насовсем.

"Дед" ничего не сказал. Разглядывал свой фужер.

- Сказать по совести, хватит мне. Я в армии наплавался*, три года протрубил, и тут столько же. Посуху и ходить

* Армией моряки называют и военный флот.

разучусь, все палуба да палуба. А жизнь - она тоже проходит.

- Н-да, - "дед" вздохнул. Потом улыбнулся, как будто чего-то вспомнил. - А что, Алексеич, может, вместе еще поплаваем?

- С тобой-то - отчего ж нет?

- А вот завтра и поплывем.

Я замотал головой. Ничего он не понял.

- В другой раз, "дед".

- Другого раза не будет. На пенсию меня уведут, под белы руки.

- Тебя на пенсию? Ты шутишь!

- Почему же не пошутить? Раз ты тоже шутишь. А если по правде, то мне ведь уже нормальную комиссию-то не пройти.

- Ну, знаешь, "дед"... Наверное, мы все, сельдяные, на пенсию уйдем, а ты останешься.

- Так вот, Алексеич. Команда, я слышал, недобрана, вожакового не хватает в роли. Я почему знаю - дрифмейстер с помощником сами вожак сегодня укладывали в трюме. Вот ты и пойдешь вожаковым. Это я с капитаном обговорю.

Я подумал - наверное, не сахар ему на этом чертовом "Скакуне". Когда уже вся команда знает, что ты последнюю экспедицию плаваешь.

- "Дед", мы ведь не навек расстаемся. Ты иди и возвращайся. И чтобы с тобой ничего такого не приключилось.

"Дед" вдруг насупился, опустил взгляд. Я-то не заметил, как они подошли, эти двое. А они у меня за плечом стояли: один - Граков, персона, всей добычи начальник, "сельдяной бог", а второй - бывший мой кеп; ну, скажем, один из бывших, у меня их там штук семь было; тоже личность знаменитая в свое время, а теперь - из его прилипал.

Они к своему столику проходили забронированному, и как бы призадержались невзначай.

- Что же это с Сергей Андреичем-то может приключиться? - Голос у Гракова был веселый, но как бы и озабоченный. - Привет тебе, Сергей Андреич.

"Дед" чего-то буркнул в ответ, я и то не расслышал.

- А кстати, как у тебя с восемьсот пятнадцатым? Отчалите завтра? Ты извини, я, может, не к месту...

- Да уж такие мы люди, - сказал "дед", - на службе про футбол говорим, на футболе - службу вспоминаем.

- Чего,чего? Это ты интересно!..

Граков на шажок поближе к нам пододвинулся. А прилипала-то его просто заклокотал от восторга, даже залысинки у него посветлели.

- Надо бы наоборот, - сказал "дед", - но не можем.

- Не можем, это точно! - Тут же опять он сделался озабоченный, Граков. - Но мне докладывали: там вроде бы все зализано.