Валентин Иванов - Златая цепь времен

Как видите, все это исторически верно, ничто мной не выдумано. Недобросовестное обращение с историей для меня одно и то же, что, например, для художника пренебрежение перспективой.

Вы спрашиваете, что мне дал мой жизненный опыт? Вот, как видите, написал «Русь», которая, оказывается, Вас волнует, которая Вам нечто дает. (Судя по письмам.) Как видите, это есть все, что мне удалось сделать — в смысле какого-то итога. А что касается живой мысли, то она не погаснет. В жизни человечества не было легких периодов. Каждому почти из нас детство кажется протекшим в эпохе спокойствия: таково мое ощущение. Дело в том, что у меня мать была сильным и заботливым человеком. Также и в том, что тогда дети не так лезли в родительские дела.

Ваш вопрос о набеге россичей. Абсолютно верно. Точно по достоверным источникам. Все до мелочей: маршрут, взятие Топера, отход с добычей. Потери же были настолько ничтожны, что о них не поминают источники, не помянул и я. Такие случаи, такие рейды вообще-то бывали. Из древней истории: фаланга в тридцать тысяч, с которой Александр Македонский отправился на завоевание Азии, вопреки всем боям, пострадала лишь от болезней при отходе из Индии, из-за опрометчивого маршрута. Из новой истории: 7 июня 1770 года Румянцев при Ларге с отрядом около двадцати тысяч напал на укрепленный лагерь. После короткого боя турецко-татарское войско в 80 тыс. было наголову разбито, Румянцеву достался лагерь со всем имуществом, было потеряно 29 человек убитыми и 61 ранеными, турки же оставили в лагере более тысячи трупов. Мог бы набрать Вам и еще кучу подобных же примеров.

Но займусь другим: именно из-за набега-похода, этих двенадцати сотен, я и задался вопросом — а как же можно было им проткнуть империю, как глыбу сыра штыком, империю, защищенную тремя рядами крепостей, регулярным войском, обладающую старой испытанной системой управления и прочее, прочее, прочее? Понятно, что этакая фигура здоровяка-славянина, сбивающего щелчком щуплого грека, никак мне не подошла. И я пустился изучать империю. И для себя, конечно, понял: и почему, и как.

В моем представлении это «почему и как» развернуто, для меня во всех главах, посвященных Византии. Я ведь реалист, кое-что понимал в военном деле, служил в кавалерии.

Итак, и здесь нет выдуманного, и здесь верно. Вы первый читатель, усомнившийся в этой части моего романа. Это не упрек отнюдь, я пользуюсь привилегией возраста, и Ваши сомнения мне, если хотите, лестны: читали Вы внимательно и на слово не верите, стало быть, все хорошо.

А вот насчет «натуралистично-трагичных», — по Вашему выражению, сцен массовых избиений — не согласен. Убийство — всегда убийство, кого бы и для чего бы ни избивали. Нечего тут приукрашивать!

…Нет, я честно, с верой в то, что это истинная правда о прошлом, писал свою «Русь». Моя «Русь» мне самому, это не парадокс, ответила на многие вопросы. Именно потому, что там есть историческая правда, «Русь» будит мысль.

Один молодой человек, ему двадцать пять лет, сказал мне, что, прочтя «Русь», он заинтересовался древними писателями — в связи с эпиграфами к главам «Руси». И еще сказал: «Я открыл Америку, оказывается, люди тогда были не глупее нас».

А коль были «не глупее», то и не беднее были чувствами, мыслями; и так называемые великие проблемы, как жизнь устроить и для чего человек на свете живет, их, вернее многих, весьма интересовали. Был другой багаж знаний. Но ведь, подумайте, является ли Солнце прибитым к твердому небу светильником, либо раскаленным шаром, либо генератором термоядерных процессов, либо на нем, как обмолвился один из наших ведущих физиков, «происходят сложные процессы превращения времени», — ведь от ответа на эти вопросы все жизненные на Земле процессы ничуть не изменятся. Подобных примеров Вы сами много найдете. Я вовсе не против науки, что Вы! И я даже ничуть не мистик. Чуть не написал — не кибернетик. У нас тут в клубе писателей были ряд зим интересные беседы-занятия. Как доходило до кибернетики, то каждый раз я скорее ощущал, чем слышал (сказать-то вроде неловко) ужасное стремление многих моих коллег к тому, чтобы на самом деле сотворили некое существо , именно существо, а не машину. Интересно, коль не трудно, напишите, что там у Вас думают. Вероятно, этакий кибернетический человек будет вполне счастлив.

Что ж, пожелаем ему не повторять ошибок своих творцов.

Вы вот считаете, что «наука несправедливо обходит молчанием главный вопрос о цели развития человека и общества». А по-моему, и наука, и все мыслители и немыслители только этим и занимались от сотворения мира. А вот что наименее известным является сам человек, это верно.

6.XII.1962

*

Нет канонов романа, подобных ключам к шифру, и нет книг, которые нравились бы всем. Роман показывает и рассказывает. Героем может быть и одно лицо, и многие лица, героем может быть народ и народы, как в «Руси Великой».

Исторические судьбы народов, исторические события волнуют, могут волновать читателя не меньше, чем судьба «сквозного героя». Романы с так называемыми авторскими отступлениями существовали и будут существовать.

Не «каноны», не присутствие или отсутствие приключений и длинной любовной интриги отличают роман от «исторических чтений», но образы, живые люди, художественность.

1965

ЗАМЕЧАНИЯ ДЛЯ РЕДАКТОРА (К «РУСИ ВЕЛИКОЙ»)

…В романе дан горизонтальный разрез определенного исторического момента по всему миру. Дело в том, что как история какой-либо одной страны, так и роман, написанные сугубо локально, обедняют прошлое. Читатель невольно путает эпохи, и так как ему всегда известнее современность или близкое прошлое, то он и сравнивает XVI век в России с XIX веком в Европе. Отсюда вопиющие искажения. Например, мало кому известно, что технический уровень России 1812 года не уступал европейскому, что русская армия, уступая наполеоновской численно во много раз, была вооружена, оснащена ничуть не хуже; а по боевой подготовке даже превосходила. Но мы судим по Крымской войне, когда уже проявилась техническая отсталость страны.

Мысль о необходимости, так сказать, «государственной» многоплановости исторического романа у меня старая. В «Повестях древних лет» и еще больше в «Руси изначальной» я начал ее осуществлять. В этой книге я взял еще шире.

Сейчас у нас большие достижения в археологии. Сейчас разрушено представление о «неграмотной» старой Руси. Сейчас летописные сведения в виде случайных для летописца упоминаниях о школах, о библиотеках, где «одних греческих книг было свыше тысячи» (!), уже не считаются недостоверными. Русь XI века получает иную, высокую оценку.

Но все это — достояние научных трудов, отдельных лекций, докладов. Широкие круги русских забыли даже такое, что авторы «Всеобщих историй», изданных в прошлом веке, безо всяких полемик, как очевидность, констатировали тот факт, что Русь в XI — XII веках была «самым культурным самым сильным государством в Европе».