Елена Ткач - Химеры

Она принялась тормошить его, гладить по волосам, обцеловывать… Обслюнила всего! Что тут оставалось делать? Только смириться… Он насупился, а когда она вышла, погрозил вслед кулаком. Только гостей не хватало!

Примерно часа через полтора раздался звонок в дверь. Плюха сбегала в магазин, купила пирожных, бутылку сухого вина, принарядилась… Она была так взволнована, точно к ним двигался ревизор!

— Валюша, милая! Ой, да ты совсем не изменилась — все такая же красавица! — в прихожей слышались чмоканья и цоканье чужих каблучков.

— Ну, что ты, Ларочка, я уж совсем не та! Вот ты вовсе не изменилась все такая же добрая, теплая… Хорошая ты моя!

Они прошли в Плюхину комнату, где уж был накрыт стол. К Сашке не заглянули. Еще явятся! — мрачно подумал тот и принялся грызть ногти. Ни читать, ни мечтать, ни включать приставку с новой игрой не хотелось. День погиб окончательно, он был выжат и выдавлен как лимон!

Однако лежать так и плевать в потолок скоро ему надоело и Саня выбрался из-под одеяла, как следует высморкался, чтобы шумно не хлюпать носом, и на цыпочках подобрался к двери маминой комнаты. О чем это они там разговаривают? Может, обсуждают, что с ним делать и как его спасать?! Может, эта Валечка ещё какого-нибудь доктора присоветует? Чтоб им треснуть!

Он не ошибся — разговор как раз шел о нем. Плюха не могла скрыть от подруги свои горести и изливала ей душу, изболевшуюся по сыночке.

— Нет, это моя вина, мой грех! — услыхал он её горестные причитания. Я знаю — сын платит за мои грехи! Ведь это же как, Валюша? — это же во грехе было… Вне брака! А ты помнишь, как нам тогда было хорошо! Твой Гарик, мой Ашот… как нам всем было весело! А помнишь музыкальный фонтан в центре города, и как мы пошли вчетвером в ресторан? И как сидели там, танцевали… А поездка на озеро, эта рыба прямо из сети?! Лодка, купанье… Я тогда бросила в воду кольцо. Чтобы вернуться. Но больше так никогда в Ереван не вернулась. Ты понимаешь, когда я поняла, что беременна… в общем, Сашуля здоровьем своим платит за мой грех. Это кармическое воздаяние, я знаю, я чувствую! Не хочу, чтоб он платил такой ценой, пусть лучше мучаюсь я… Пускай я заболею…

Плюха расплакалась, Валя журчащим голоском принялась её утешать… Они принялись наперебой вспоминать прошлое, гастроли в Ереване… Мать достала из платяного шкафа, из-под стопки с бельем пакет с фотографиями, и обе склонились над ними, стали разглядывать, шушукаться, хохотать… Саша затаил дыхание — он понял, что мать говорит об отце, а Валя — о своем хахале. Что обе — и мать, и Валя закрутили на гастролях в Ереване роман! И что последствием этой поездки на озеро стал он, Сашка!

— Слушай, я уж и не знаю что делать… — всхлипывала мать на плече у старинной подруги, — думала к какой-нибудь ясновидящей обратиться, к целителю… Только не знаю, к кому — их сейчас ужас как много! Покупаю газеты: «Тайную власть», «Эру Водолея» — так прямо глаза разбегаются! Белая, черная, даже какая-то серая магия, отворот, приворот… Центры всякие, салоны магических искусств, колдуны и адепты… И это новое еще… как-то так называется… рейки, что ли?

— Рэйки, наверное. Это ученье такое.

— Вот-вот, рэйки. Ну, думаю, пойду наугад — выберу какого-нибудь целителя, который помогает по фото, а по колдунам и знахарям я таскать Сашулю не буду — он так ослаб! К доктору вот на днях отвела его — к психиатру — так он совсем сон потерял, не спит. Ох, Валюша, ведь Сашуля… ну, что тебе говорить — у тебя самой сын. Это же единственный смысл моей жизни!

— Ларик, послушай… никому не хотела рассказывать, но я ведь сама за этим в Москву приехала. Вообще-то о таком не говорят, но ты своя — тебе можно. Проблемы у меня… в личной жизни. Вот и посоветовали мне к магине одной в Москве обратиться. Она уж проверенная — помогает! Многие подруги мои к ней в Москву ездили. Она, как бы это сказать… в общем, работает по каким-то восточным методикам — я в этом ничего не понимаю, мне лишь бы помогла! Дает тебе статуэтку такую маленькую, бронзовую или из латуни — не в том суть. Ее надо поставить в комнате на отдельном столике или тумбочке, благовония разные перед нею курить, знаешь есть такие палочки, пирамидки… Вот, и ещё еду всякую. И просить о чем пожелаешь! Она все исполнит. То есть не она сама, конечно, — не статуэтка, а тот бог или как там его… В общем, тот, кого она изображает, — он все сделает. Только ты корми его, корми! Все тебе даст, и с Сашенькой все наладится. Хочешь, прямо сейчас поедем? У неё очередь, но я-то по блату, и могу тебя к ней пропихнуть без всякой очереди. Ну что, едем?

— Прямо не знаю… А это дорого?

— Ну, милая, ради сына ты, думаю, две тысячи деревянных потянешь? Разве жалко денег на такое? Это поможет, Лара, не сомневайся!

— Да я как-то… Валюш, у меня и двух тысяч-то нет. Это ж для меня деньги немалые. А где я сейчас займу?

— Дам я тебе! Потом перешлешь по почте. У меня деньги есть сейчас, а, главное, есть эта магическая статуэтка. Теперь и Толя ко мне вернется, и с сыном все будет хорошо — я верю! Ну, решайся!

— Ох, Валюш, если так… поехали!

Сашка едва успел отпрянуть от двери и прошмыгнуть к себе, как две женщины резво, точно скаковые лошадки, уж вылетели из комнаты. Он даже подивился, глядя на Плюху: и откуда в ней взялась эта прыть?! Они собрались в считанные минуты. Мать заглянула к нему, но он притворился, что спит. Хлопнула входная дверь, ключ два раза повернулся в замке и стало тихо.

Сашка быстро вернулся в комнату матери. Так и есть: на столе лежали фотографии! Плюха забыла их спрятать или не думала, что сын заглянет сюда в её отсутствие, ведь он третий день лежит, не вставая. С жадным любопытством он принялся разглядывать старые черно-белые фото. На них были красивые веселые девушки, одетые казачками, в белых лосинах, сапожках и высоких лохматых шапках. А вот они же в цыганских костюмах… Они же на пикнике где-то на берегу в купальниках, рядом какой-то темный мужчина со злым взглядом. А вот и мама! И такая же толстая! Она помогает… помогает Вале застегнуть крючки на спине. На Вале — пышная юбка с оборками, очень короткая спереди и длинная сзади, высокие черные шнурованные сапожки на каблуке, черные чулки как авоська — в крупную сетку, на голове — какие-то стоячие перья… А, мама рассказывала: они танцевали канкан! Только почему мать не в костюме? Постойте-ка, да на неё бы ни один костюм не налез, ведь она почти такая же толстая, как и сейчас! Что ж это?! Выходит… Сашка принялся лихорадочно перебирать фотографии: вот мама стоит возле огромных металлических ящиков, запертых на висячий замок, вот она достает из одного ящика, — он вспомнил: они называются «кофры», — какую-то груду тряпок и улыбается, вот она стоит возле маленькой женщины с длинным черным хвостом и зашнуровывает на ней какой-то странный костюм… не то кошечки, не то лисы…