Елена Ткач - Проша

— Здравствуйте, Валентин Трофимович! Ну что, мы идем? Я готов!

— Очень хорошо, Костя. Сейчас отправимся. Ты перчатки взял?

— Ой, забыл! Мам… — Костя заглянул в комнату. — У нас нет каких-нибудь старых перчаток типа брезентовых? Ну, чтобы руки не повредить?

На веранду вышла мама, поздоровалась с лысым — оказывается, это был председатель правления товарищества садоводов и дед Слона. Он прочитал записку на доске объявлений, разыскал Валеру и сказал ему пару ласковых… Валера сразу поджал хвост — ссориться с местной властью ему совсем ни к чему — он ведь кормился, подрабатывая на дачных участках: где водопровод починит, где крышу подлатает… Валера, когда не пьяный, был на все руки, а дачникам помощь требовалась — ведь, в основном, все они были пенсионерами, силы не те… Словом, Валера без звука отдал Трофимычу ворованные люки, тот с его помощью погрузил их на тачку и свез к себе на участок. А теперь с помощью ребят намеревался водрузить из на место. С тем и пожаловал к Костику вместе с внуком.

Сеня мигом оценила ситуацию.

— Мамочка, можно я с ними!

— Иди. Только к ямам и близко не подходи, поняла? Костя, ты проследи за ней.

— Ладно, мам, — буркнул Костя.

— Не волнуйся, мамочка, все будет в порядке! — крикнула Сеня уже на ходу, догоняя удалявшуюся троицу.

Тачка громыхала на кочках, Слон насвистывал какой-то дурацкий мотивчик, Костя что-то заливал Валентину Трофимовичу, Сеня замыкала процессию и чуть поотстала, разглядывая участки за заборами. Один из них так привлек её внимание, что она замерла, позабыв про громыхавшую тачку.

Под сенью сплетенных ветвей старой яблони сидела девушка и читала книгу. Под порывами ветра легкий подол её шелковой юбки вздымался и опадал как будто в такт чьего-то невидимого дыхания. Светлые волосы, золотящиеся в бликах солнца, трепетали под ветром, яблоневые лепестки опадали в траву, осыпая склоненную голову, страницы раскрытой книги, руки и плечи. И эта картина так завораживало, что Сенся на какое-то время позабыла обо всем на свете.

Неслышными шагами по шелковистой траве к девушке подошла статная седовласая женщина в длинной юбке. В руках у неё была ажурная вязаная шаль. Она накинула шаль на плечи читавшей, поцеловала её и спросила:

— Что читаешь?

Та молча с улыбкой закрыла книгу и показала обложку.

— Боже, — рассмеялась женщина, — как ты можешь это читать в такой день! Это же зимняя книга!

Девушка улыбнулась в ответ и ничего не ответила, а только потерлась щекой о плечо склонившейся над ней женщины. А та, — как видно, её мать, продолжая улыбаться, повернулась и скрылась в тени сада.

«Ой, как это хорошо!» — подумала Сеня, постояла ещё какое-то время, любуясь этими двумя женщинами — старой и молодой, и кинулась догонять громыхавшую тачку.

Ее поразило согласие и доверие между ними, дух тихой радости, проницавший, кажется, самый воздух в этом саду… Уж эти-то, верно, не ссорятся до дурноты по поводу немытых тарелок, не изводят друг друга по пустякам! Она впервые воочию, зримо увидела то, чему пока не знала названия. То, что так редко встречается среди издерганных суетой, замученных жизнью людей и называется тонкостью чувств… Близостью душ, позволявшей понимать друг друга с полувзгляда, с полуслова — так ясно, как цветок понимает солнце…

Сеня отчего-то едва не заплакала… Неужели у неё никогда и ни с кем не будет такого? Вот этого тончайшего восприятия, разговора без слов. Этой близости душ, не замутненной и тенью обиды и раздражения…

Она подумала о своих, о бытовавшей в её семье манере общения — и разозлилась. На них, на себя, на весь мир… Все, хватит! Такого больше не будет! Пускай в одиночку, сама по себе, она будет пытаться достигнуть такого вот понимания со всем миром вокруг, когда даже книга, которую ты читаешь, соразмерна времени года, настроению дня! Она не отдавала себе отчета в том, что это и называется — учиться жить, просто слово «учиться» с первых дней в школе вызывало в ней отвращение…

И конечно, — о, в этом Сеня не сомневалась! — ей придет на помощь маленький домовой. Уж кто-кто — а он-то поможет ей разобраться во всем этом!

Между тем, завернув по дороге на участок Валентина Трофимовича, вся компания двинулась дальше. На участке лежали отвоеванные у Валеры крышки люков. Ох и тяжеленные! Мальчишки еле справились с ними и с превеликим трудом водрузили на тачку. Как же этот худющий Валерка с ними справлялся? Валентин Трофимович сказал, что у пьяниц иногда появляется сила великая и они «под мухой» на такое способны, с чем трезвый вовек не сладит…

Втроем, толкая вперед скрипевшую тачку, мужчины по очереди объехали все четыре колодца. Один был возле ворот, выходящих на пруд, другой возле тех, что вели к деревне, и ещё два находились на территории дачных участков. Перед тем, как очередная неподъемная крышка люка опускалась на землю, Сеня ухитрялась незаметно бросить в колодец свои послания.

Найдет ли их Проша? Должен найти. Он ведь там — под землей, где тянутся лабиринты подземных туннелей. Он говорил ей, что установил с нею незримую связь — мысленную, самую прочную! Значит, он непременно почувствует её зов и найдет белеющие во тьме записки. Найдет обязательно! В иное она не верила — не хотела верить…

Покончив с этим и наведя порядок на вверенной ему территории, Валентин Трофимович удовлетворенно крякнул, потер спину, которая явно жаловалась на непосильную работу и жалобы свои выражала ломотой… И пригласил помощников к себе — пить чай. И всей гурьбой отправились к нему на участок, что находился недалеко от сторожки.

Хозяин широким жестом растворил калитку, приглашая молодежь войти внутрь, они вошли, оглядываясь по сторонам, и только тут Сеня догадалась, что Валентин Трофимович соседствовал с Нукзаром — его горделивая вилла громоздилась слева за забором!

Теперь она могла рассмотреть лужайку с бассейном — ведь забор, разделявший оба участка был из хиленького штакетника — обзор лучше некуда! Не то, что высоченные крепкие доски, ограждавшие участок Нукзара с улицы, которые были подогнаны так, что и солнечный луч сквозь них не пробьется…

Сеня решила, что лучшего случая разглядеть эти укрытые от посторонних взоров владения не представится. Может, ей повезет и удастся поговорить с Мамукой прямо тут — на нейтральной территории, через забор… Почему-то ей думалось, что так будет легче. Ох, как же не хочется во всем признаваться! Но ничего не поделаешь — надо. Ведь это её решение. Проша сказал: мысль воплощается, будет то, что задумал. А она задумала многое: новый дом, Прошу в нем и никаких неприятностей! Значит, надо отдать фотографии…

Между тем Валентин Трофимович вел гостей по участку, которым явно гордился. И надо отдать ему должное — гордился по праву! Тут и там аккуратные грядочки, словно сделанные по линейке, все дорожки цветами обсажены, ни единого сорняка и соринки… А за домом — застекленные теплицы в полтора человеческих роста, где каждая огуречная плеть, каждый кустик помидорной рассады подвязаны к специальным опорам. Сквозь запотевшее стекло виднелись первые завязи — крохотные пупырчатые огурчики и бледные кругляши помидоров.