Елена Ткач - Проша

Сеня скривилась от отвращения и плюнула в свое отражение. Потом, подумав, утерла плевок полотенцем.

«Плюй на себя, сколько хочешь, но зачем же зеркало-то марать и без того мерзко! — подумала она и заметалась по комнате как зверок в клетке. Как же теперь исправить все, что я натворила? Эй, хватит дергаться! Возьми себя в руки!» — велела она себе и высунулась в окно.

Был уже вечер, сад ещё нежился в бархатных лучах солнца, ласкавшего поникшие от зноя цветы. И эта светлая нега и ласка природы коснулась её обожженного болью сердца, оно потеплело, оттаяло, а Сеня… она заплакала. Нечаянно как младенец, который вдруг спотыкается и падает на бегу, спеша к протянутым материнским рукам…

И с этими слезами, будто прорвавшими невидимую плотину в душе, к ней пришло облегчение. Душа очистилась и смирилась с этим новым неприятным знанием о себе. Боль, корежившая её, отпустила и неожиданно родилось ощущение какого-то внутреннего движения, как будто где-то внутри себя поднималась вверх по ступенькам невидимой лестницы… Это движение доставляло неизъяснимую радость.

Она вновь подошла к зеркалу — осторожно, точно боясь сделать неверный шаг. Погляделась в него… На неё смотрела девочка, которая была заметно взрослее той, что только что отражалась в гладкой зеркальной поверхности. Эта девочка знала правду о себе и этой правды не испугалась!

— Ну что ж, — проронила Сеня вполголоса, — такой ты мне больше нравишься. Ты стала расти… Это больно, но хорошо, и радость намного сильнее боли! И не смей увиливать, не смей сбиваться с пути, потому что тогда ты будешь оторвышем, жухликом и никогда не сделаешься человеком!

Она уселась на кровать и долго сидела, прислушиваясь к этой новой радости, которая нарождалась в ней. И, приняв её всем своим существом, улыбнулась ей. Улыбнулась себе — новой. И поняла, что, кажется, начинает жить!

— Так, — сказала она себе строго и деловито, — больше не будешь болтаться, как неприкаянная! Будешь делать то, что задумала, как бы ни было неприятно. Значит надо вернуть фотографии. И предупредить папу. Сколько времени зря потеряно! И ведь предупреждал же Проша, спас уже один раз… Так нет — зная, что Сам где-то рядом, что на нашу семью ополчился, — в лес поперлась и чуть в болото не угодила! Опять спасли. Спасибо тебе, мой ангел хранитель! Но я больше не буду испытывать твое терпение, не буду метаться, как ошалевшая мышь… Я должна найти Прошу, а там посмотрим… Почему-то мне кажется: все завязано в один узел. И клад, который где-то рядом и который ищет этот поганый Нукзар, и моя семья, которую хочет взять под опеку Проша, и он сам, и бабушка… Да, все это связано между собой, но только Проша поможет понять — как именно. И где тот меч, который разрубит этот Гордиев узел… Потому что, мне кажется, развязать его просто нельзя!

Меч… или ключ! — мелькнуло в голове. — Ключ, который поможет открыть невидимую дверцу и выйти из замороченного пространства, в котором мы оказались по милости этого поганого Самого… И по моей, конечно. Но этот морок отступит, тьма развеется, я верю, я знаю! И тогда бабушка выздоровеет, она не умрет… Потому что теперь я буду действовать очень быстро!

Сеня не слыхала, как подъехала «скорая». Она услышала только шаги в дальней комнате — быстрые, уверенные шаги. Незнакомые голоса… Команды, которые отдавал чей-то звучный бас… Ну, наконец-то! Теперь можно было перевести дух — помощь все-таки подоспела, врачи сделают что-нибудь… Просто не могут не сделать — на то они и врачи!

Она было сунулась к бабушке, но дед замахал руками — мол, уйди, не до тебя теперь! Тогда, шепнув про себя: «Держись, бабуленька! Держись дорогая!» — она накинула кофточку, потому что стало заметно прохладнее, и побежала к сараю. Там быстренько извлекла из-под рулона пленки злополучный пакет, сунула его за пояс своих джинсов, оправила сверху кофточку так, что было совсем незаметно, и бегом понеслась к участку мамукиного отца. Только бы Мамука был дома!

Глухой забор без единой щелочки преградил ей путь. Сеня огляделась и заметила кучу бревен, сваленную прямо возле въездных ворот. Как видно, их привезли и сгрузили, но не успели распилить и расколоть на дрова… Быстро, как кошка, она вскарабкалась на эту кучу, уцепилась за верхний край забора и заглянула внутрь.

За воротами под навесом стоял серебристый «Форд» Валета. Значит он тут! И чего мечется — Нукзар же велел ему не маячить в поселке — наверное, явился с какими-то новостями. Рядом с «Фордом» стояла какая-то синяя машина, поблескивающая полировкой. Ее марки Сеня не разглядела. По виду машина была страшно модная и дорогая. Значит, у Нукзара гость. И судя по всему — весьма важный… Возле дома слонялись двое каких-то крутолобых детин — по виду охранники. Наверное, они этого важного охраняли. У сарая возился мужик с угрюмым лицом — охранник Нукзара. Ну и ладно, они Сеню не интересовали — ей был нужен мальчишка. И она увидала его.

Мамука сидел один на лужайке возле бассейна. Он глядел прямо перед собой бессмысленным взором, отщипывал травинки одну за другой и бросал их в воду. И травинки начинали медленно кружиться на гладкой прозрачной поверхности, а во взгляде мальчишки отражалась тупая покорность судьбе.

— Эй, Мамука! — сдавленным шепотом позвала Сеня. — Открой мне калитку.

Тот поднял голову, увидел её и несколько оживился. И через минуту она уже стояла на усыпанной гравием дорожке, окаймленной зацветавшими ирисами.

— Привет, — выдавила Сеня, на секунду задержала дыхание, как перед прыжком в воду, а потом залпом выпалила, — вот, я твой пакет принесла. Он у нас в канавке лежал, в траве возле калитки. Ты его наверное обронил, когда к нам заезжал… Ты просил поискать — вот я и нашла.

Она извлекла пакет из-под кофточки и быстро сунула ему в руку.

Мамука совершенно опешил, теребя пакет короткими пальцами и не веря своим глазам. Потом он схватил её за руку, глаза ожили и улыбка впервые за долгие дни опалы осветила его лицо.

— Ой, спасибо! Какая ты молодчина! У нас все с ног сбились… Понимаешь, там фотографии. Очень нужные. Пойду скажу папе!

— Ладно, я тоже пойду.

Сеня повернулась и медленно побрела к калитке, но душа протестовала и требовала всей правды! Она не желала довольствоваться только её половиной… И Сеня, покорная ей, обернулась и окликнула мальчика.

— Подожди, Мамука… — он остановился и она в три прыжка оказалась возле него. — Это я взяла твой пакетик. Просто так взяла — для забавы. Я не знала, что в нем что-то важное… Ты… прости меня! Прости пожалуйста…

Она застыла, втянув голову в плечи, точно ожидая удара. Но почувствовала как рука её оказалась в его ладонях. Он крепко сжал её лапку и стоял, не зная, что сказать…