Елена Ткач - Проша

— Знаешь, я и не думал, что девчонки… такие смелые. Я бы ни за что не признался! — он глядел на неё с нескрываемым изумлением и что-то ещё было во взгляде… может быть, восхищение. — Ничего, что так получилось. Мне попало, конечно, но… зато теперь мы друзья?

— Друзья, — с облегчением кивнула она. И рассмеялась. И чмокнула его в щеку, сама не зная, как это получилось! И быстро пошла к калитке, светясь от радости.

Оказалось, что правда — это совсем не страшно! Что говорить её легче, чем скрывать, мучаясь и болея душой… И теперь она ни за что с нею не расстанется!

— Эй, Ксюнчик! — остановил её до боли знакомый голос.

«Нет, только не это!» — похолодела Сеня и обернулась.

Дверь в дом распахнулась, и на веранде показалась группа мужчин. Они оживленно переговаривались, смеялись… Нукзар что-то возбужденно доказывал высокому седовласому человеку в строгом костюме, между ними вился Валет… А по дорожке к ней направлялся счастливо улыбавшийся папа! А Мамука… он несся к крыльцу, протягивая отцу проклятый пакет!

Все дальнейшее произошло так быстро, что Сеня и глазом моргнуть не успела. Нукзар, увидев пакет, помрачнел… Седовласый перехватил его из рук Мамуки так ловко, что тот не успел передать отцу, — раскрыл, глянул на фотографии, кивнул крутолобым… И тотчас из беседки выскочили ещё двое таких же накачанных крутых охранников, и все кто был на участке, оказались в живом кольце — и хозяин с сыном, и Валет, и Сеня… и папа, папа! Папа, все ещё широко улыбался, недоуменно оглядывался вокруг, точно никогда не видал подобного по телевизору… в боевиках, которые так любил!

— Выходит, ты меня за нос водишь! — тоном, не предвещающим ничего хорошего, процедил сквозь зубы седоволосый респектабельный господин, сунув руки в карманы, а вместе с ними — и пакет с фотографиями. — Получается, что у тебя два комплекта: один ты продал мне, а другой… интересно, для чего он тебе, друг мой, а? Может для коллекции? Расскажи, не стесняйся!

Он нехорошо улыбнулся. Нукзар побелел. Седовласый кивнул своим людям.

— Эти дети — дочка фотографа и сын нашего гостеприимного хозяина побудут где-нибудь… в безопасности. Пока я с этим делом не разберусь. Не люблю, когда меня водят за нос. — Он в упор взглянул на Нукзара и тот дернулся. — Не дергайся, не поможет! Твой сын и девчонка будут заложниками, пока мои люди не возьмут клад. Хорошо, что я сам приехал, сам решил все на месте проверить. А то бы ты тут наворотил…

Он вынул руки из карманов — Сеня заметила, что пальцы у него длинные, тонкие, как у скрипача. «Музыкант хренов!» — выругалась она про себя, не смея взглянуть на папу. Он так и стоял, не проронив ни звука и, судя по всему, ещё не осознав происшедшего…

Сеня оцепенела, втянув голову в плечи и скосив глаза в сторону калитки, точно надеясь на чудо: вот сейчас распахнутся ворота и отряд спецназовцев придет к ним на помощь… Но так бывает только в кино! На миг показалось, что над забором мелькнула чья-то знакомая голова. Высунулась и пропала. И голова эта очень напомнила голову брата. Только наверное это было лишь плодом её больного воображения…

Между тем, к «музыканту» тотчас кинулся один из его людей и щелкнул зажигалкой, когда в его пальцах появилась тонкая коричневая сигара. Тот закурил, обвел прищуренным взглядом застывшую группу и расхохотался.

— А ты игрок, Нукзар! Я тебя недооценил. Зато теперь знаю, с кем имею дело… Выходит, ты сам хотел взять цацки, пока мои люди возятся с экстрасенсом… Интересно, как ты-то узнаешь, где клад? По фотографиям? У тебя есть свой ясновидящий, а, Нукзар? А может быть, ты уже знаешь? Может быть, ты сам ясновидящий? Значит, ты решил и дельце провернуть, — так сказать, услугу мне оказать, — и клад взять! Ну-ну! Молодец! Всех в дом! коротко рыкнул он своим — двое из них в мгновение ока затолкали в дом Нукзара, Валета, у которого челюсть тряслась и… Сениного отца. Когда ему быстро скрутили руки и, подталкивая в спину, повели в дом мимо Сени… она не выдержала, крикнула: «Папа!» А он… Господи, какое у него было выражение! Какая растерянность, боль и страх за неё — страх за дочь, которая по его милости стала заложницей в страшной мафиозной игре…

Папа и не подозревал, что во всем она виновата — просто не вовремя сунулась с этими фотографиями… Но она же не знала, что он уже все напечатал и прямо со станции, даже не заходя домой, поспешил сюда передать срочный заказ… Не знала, что к Нукзару пожаловал гость — главный участник этой истории. Человек, перед которым сам Нукзар казался мальчишкой… И теперь они все у него в руках!

Между тем их с Мамукой затолкали в беседку и двое охранников встали у входа. Другие двое остались в доме — охранять пленников.

— И куда их девать? — послышался резкий командный голос — по-видимому, принадлежавший главарю бандитов-охранников.

— Может, свезем на хату? — предложил второй, хриплый, — видать, куривший до обалдения…

— На нашу? — переспросил первый. — Далековато. Ехать — час туда, час обратно… А нам же в Москву надо — фотографии везти к этому, как его, ясновидящему, что ли, мать его!

— А, все один хрен, как его звать… — поддакнул второй. — Главное, ехать надо. Да, возни нам до черта! Чего ж с ними делать?

— Слышь, ребят! — возле беседки появился кто-то третий. — Я тут все места знаю. Я вам помогу щенков этих спрятать так, что ни одна тварь не пронюхает. А вы это… вы шепните про меня своему. Хозяин мне уже поперек горла! За копейку удавится! Пашешь на него с утра до ночи, а толку… И потом спекся он, ясно! Ваш-то покруче будет. Вы как — службой довольны?

— Да, не жалуемся, — протянул хрипатый. — Если все — хоккей, то бывает, сотню баксов за день отваливает. Как премиальные, так сказать, сверх основного оклада.

— Хорош базарить! — оборвал командир. — Хочешь помочь — давай, хорошие бабки за это получишь, а трепало свое засунь куда подальше… Ну все, проехали. Так куда их?

— Да тут, поблизости! — засуетился третий. — Тут дачка одна пустует. Заткнешь им глотки — и все дела!

Сеня боялась взглянуть на Мамуку. Мало того, что вся эта каша заварилась из-за нее, и парень об этом прекрасно знает… Мало того, что его отец попал в крутой переплет… У них на глазах совершалось предательство — человек, который служил Мамукиному отцу, и которому тот доверял, за лишнюю сотню зеленых готов был продать его. Мамука слышал все это, слышал как отца называли жадным, слышал, что он «спекся» — то есть, ему конец… каково все это пережить?

И вдруг… она почувствовала как влажная ладонь Мамуки нашарила в сгущавшихся сумерках её маленькую дрожащую ладошку. Он прошептал:

— Не бойся! Слышишь, девочка? Забыл как тебя зовут… Не бойся, я тебя в обиду не дам!