Елена Ткач - Странная фотография

— Пойдем-ка, я тебя провожу, — поднялась матушка.

Они вышли во двор и двинулись к выходу на Рождественку. Возле старой лестницы, чьи покосившиеся каменные плиты спускались вниз меж разросшимися кустами сирени, матушка остановилась и снова крепко обняла Сеню.

— Не волнуйся, девочка, все будет хорошо! Иной раз кажется, все так худо, что выхода нет, а глядь — он тут как тут! Само собой все разрешается… хотя ты уже понимаешь, что в жизни ничего не бывает просто так и само собой, — значит, и сама постаралась, и помощь свыше пришла… И все же предупреди отца, чтоб ни в коем случае не связывался с этими людьми. Скажи, сердце твое беду чует… Найди Прошу. Он сам тебе не явится — он совсем раскис, силы его покинули. Ты его встряхни хорошенько и скажи, что новая его семья, которую он назвал своей, в большой опасности. Все повторяется! Перед этим он не устоит. А теперь слушай внимательно. Это самое важное.

Матушка заглянула Сене в глаза и та вздрогнула, встретившись с её нездешним, загадочным и в то же время по-детски открытым взглядом…

— Что ж вы о бабушке вашей позабыли?

— Как позабыли? Папа только о ней и думает, высох весь, мается, места себе не находит. Мне кажется, что и упрямится он из-за этого. Дескать, что теперь, — когда мамы нет, все равно… И моя мама мучается, переживает за бабушку.

— Ну вот, все мучаются, вместо того, чтобы радоваться…

— Радоваться?!

— Конечно! Бабушка Дина теперь свободна, ей привыкнуть к новому нужно, а её отвлекают. Грех это!

— В чем грех? — не поняла Сеня. — В том, что мама с папой горюют?

— Ну да. Смерть — это освобождение, начало пути, а вовсе не конец. И путь тот долгий… почти бесконечный. Наш земной — только короткое путешествие, полное горестей и испытаний. Как учеба, что ли… А тот путь связан с тем, чему здесь на земле научились, насколько высоко сумели подняться… не в смысле достатка и успеха — в духовном смысле. От того, что ты здесь наработал, зависит, откуда ТАМ свое путешествие начнешь… Много у Бога селений небесных. А близкие, те, что тут на земле остались, путнику помогать должны.

— Как?

— Молиться за него, поминать, молебны в церкви заказывать. Чтоб помочь переходу свершиться, облегчить душе путь… А вы думаете о поминальном столе, еде и питье больше, чем о самом умершем. Он же не умер! Он помощи ждет. На вас надеется, а вы бездействуете. Одни рыданья, сопли и вопли… Так не годится! Бабушка уж и так, по мере сил там за вас хлопочет, а вы думаете, её больше нет. Просто её нет рядом с вами, а она как была, так и есть, только иная, преображенная…

— Я знаю, что бабушка не умерла, то есть… умерла, но только для этой жизни. А вот папа…

— Бабушка твоя и сейчас заботится о твоем отце, думает, как помочь ему, чтоб глаза у него открылись… Ну ладно, не будем об этом, главное ты поняла? Бабушка твоя была верующая, а вы её самой верной помощи лишаете. Действуй, девочка!

— Ох, так все сложно! Не знаю, получится ли у меня…

— Об этом даже не думай — все у тебя получится. Ведь тебе поможет твой ангел хранитель. И еще. Слушай голос своего сердца. Оно тебе всегда правильный выбор подскажет. Доверься душе своей светлой и ничего не бойся. Тогда тебе все будет по силам! Как говорят, на Бога надейся, а сам не плошай! У Него нет других рук, кроме твоих…

— А вы… Матушка, мы ещё встретимся?

— Я всегда буду тебе помогать. А встретимся ли… Бог знает. Сейчас крайний случай. Потому мне и велено было помочь тебе. Но хорошо бы, чтоб в такие передряги ты больше не попадала!

Матушка поцеловала Сеню и слегка подтолкнула вперед — к Трубной.

Сеня добралась до дома, как во сне. Все вокруг плыло, голова гудела, город, прохожие расплывались, словно в густом тумане. Похоже, у неё начинался жар, вирусный грипп или что-то ещё в этом роде… Ксения была сама не своя, все чувства смешались, мысли спутались, она сейчас плохо соображала, точно её мыслительный аппарат перекалился от сверхусилий и излишнего напряжения.

«Что я должна сделать? Что я должна теперь сделать?» — назойливо стучало в висках, и мысль эта была привязчивой, как оса.

— Найти Прошу, — шевелила она еле слышно припухшими губами, — а как его найти? Ой нет, я сейчас ни на что не способна, надо сначала переварить услышанное… Да, а Люба?! Я о ней совсем забыла. Как она там — побитая, вся в синяках… Я же сказала, что дам Косте её телефон, он позвонит и поможет, а до сих пор не дала. Не сдержала слово, не сделала главное, ох, вот балда! Колода бесчувственная!

«Ну да, — продолжала она уже про себя, кое-как дотащившись от метро до дому и медленно, через силу поднимаясь по лестнице, — вчера целый вечер у нас проторчал этот Слон. А парень он в общем-то ничего себе: веселый, не злой. Странно он как-то на меня вчера поглядел, когда я картошку чистила… может, юбка задралась? Да нет, вроде все было в порядке. Мама бы сразу сказала, если б что-то было не так… Ну и что, что Слон — нечего себе искать оправдания, нужно было Костика отозвать в сторону, рассказать про Любу и передать её телефон. Что теперь Люба подумает? Что я — трепло, а Костик вовсе её не любит — вот что! И будет права. Я по крайней мере, так бы подумала… И потом Слон вообще не помеха — он свой, и потом он от Костика знает, что тот в Любу по уши втрескался! Ох… кажется, дошла!»

Она достала ключ и стала ковырять им в замке — руки так ослабели, что ключ все никак в скважину не попадал… вдруг дверь сама собой отворилась и на пороге возник папа, мрачный как туча.

— А, пришла, проходи… — буркнул он, не глядя на нее. — Только не пугайся!

Сеня шагнула… и ахнула! Все в доме было перевернуто вверх дном.

Вся мебель сдвинута, картины сброшены на пол, содержимое шкафов и ящиков письменного стола разбросано по всей квартире, посуда перебита, книги порваны… Жуткое зрелище, страшно смотреть. Значит, пока в доме никого не было, к ним проникли и все перерыли.

Негативы! Сеня кинулась в свою комнату, расстегнула молнию на пузе у мыши… есть! Значит, в детской комнате поискать потщательней не догадались. Ну и дела, что же дальше?! У Сени мурашки побежали по коже. Ведь на этом гады не остановятся! Какой их следующий шаг? Ей захотелось куда-то спрятаться, зарыться подальше, но она хорошо понимала, что это не выход.

Понурясь, ссутулившись, она двинулась по коридору, собирая по дороге разбросанные тряпки, безделушки и книги. Да, жалко квартиру, любимые вещи, но особенно жалко родителей. Мама рыдала на кухне, возле неё суетился дед. Бабушка стонала, лежа на диване в гостиной. Папа метался между обеими. На нем лица не было.

— Мамочка! — Сеня рванулась к маме, прижалась к ней, обняла.

— Милая моя, вот ведь как… — мама всхлипывала, как девчонка, губы её дрожали.