Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Она - Нетоптаная Курочка - успевает за это время - поругаться в трамвае, в магазине, не хуже его хуево поработать на производстве, наорать на ребенка от чего он становится "запушенным" и поругаться с соседкой. Так, дети мои, жил простой народ до революции, принесшей нам не только ВЕЛИКУЮ ИДЕЮ, совместного со всем остальным Цивилизованным Миром, упаковывания всего, чего только можно, в пластмассовые коробочки, но и - ЕЕ - ТЕХНИКУ МЯГКОГО ВВОДА.

И вот оно - счастливое

СЕГОДНЯ:

Первая часть не меняется - НА БРОВЯХ.

Но что видит он? А видит- то он уже некоторые проблески того, что не станем мы грубо и впрямую называть "пизда", а назовем уклончиво и таинственно "женщина". ( Это ведь нынче самые что ни на есть простонародные слова: "Мужчина" - вы здесь не стояли! И: "Женщина" - передайте мелочь!). Она уже не такая толстая в свои тридцать, а просто "с формами", она читает дешевые женские журналы и уже как-то приоделась - сверху на ней что-то розовое в цветочек, а внизу - зеленое в клеточку и все это, представьте себе, в блестках! Может где-нибудь в Париже или в "Борее" предпочитают женщин в черном, но не во дворе колодце - угол Кузнечного и Колокольной, там неискушенные и непресышенные покамест мужчины, радуются при виде блесток, понимая:

ЭТО - ЕМУ!

ЭТО - БРАЧНЫЙ ТАНЕЦ ФАЗАНИХИ!

И на голове у нее - модные "мелированые" перышки - блестящие - даже и от шампуня "Ворожея" - а не тусклая пакля. Посреди форм - талия. И все ЕМУ. Он конешно польщен и признателен. Но он, конешно, ничего не может. На бровях - оно и есть на бровях. И после 8-и часов за станком трудно требовать чего-то другого.

Он ничего не может - но ХОЧЕТ! И уж тут-то наша героиня, вооруженная техникой мягкого ввода - кладет его милого на постелю и не хуже какой художницы-поэтессы... А дальше все понятно - бутон расцвел, с оргазмами без оргазмов - это все не важно, на самом деле, ебля, она есть ебля ЛЮБОВНЫЙ обмен энергией между двумя индивидуумами, за что и боролись! А насчет оргазмов все уж тоже образовались и стараются в этом направлении. Но во всех случаях, вместо мордобоя происходит пиздоеб, (это новое слово и является антонимом слову мордобой!).

Утром счастливая - любимая она - дает ему похмелиться и поесть. Все довольные едут на работу. Там получше, насколько это вообще возможно, работают, привал годового продукта... ребенок.... Соседка ... словом - ясно, что

ТАК - ПОБЕДИМ!

...Между тем, в "Пандоре", неблизкой моему русскому сердцу, разрешался только один вид ввода - резиновая чурбашка (иногда с моторчиком, иногда без) в жопу клиента. Все остальное запрещено.

Для меня это было ужасной неожиданностью - я, собственно говоря, устроилась туда, чтобы трахаться и одновременно зарабатывать - мне хотелось таким образом объегорить изрядно надоевших Мелких бесов. Но, конешно, такое местечко будет скорее играть в их команде, чем в моей.

"YOU SHOUD KNOW - ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!"

ТАК Наташа отвечает каждому звонящему по телефону, каждому входящему, и эта же строгая фраза была произнесена мне. Никакого на хрен секса - под угрозой увольнения!

А между тем было совершенно ясно - что СВОИ - это дело потихоньку практикуют.

Опять СВОИ!

И ОПЯТЬ Я ГОРЕСТНО ДУМАЮ - ПОЧЕМУ ВО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ. НА ВСЕМ СВЕТЕ - у меня никогда нет никаких своих, кроме родителей, дочки и сестры. Но такие свои они есть у каждого - таких, иметь неинтересно. У большинства людей есть еще какие-то - "НАШИ".

Какое-то, какое никакое - "МЫ".

А У МЕНЯ - НИКОГДА!

И мне все кажется, что вот будет любовь, мужчина, и мы с ним станем "МЫ", будем друг другу НАШИ и СВОИ.

Ничего из этого не выходит. Ни мужья, ни любовники, ни бойфренды - этим не становятся. Я - отдельно, они - отдельно.

Я уж привыкла к этому, привыкла к одиночеству. Самый нелюбимый день в году для меня - Новый год, потому что надо быть в веселой компании СВОИХ. Со мной в Новый год всегда какая-нибудь беда, всегда слезы. В остальные дни легче терпеть, свою ко всему, непричастность. Книги - это, конешно, мои СВОИ. ВСЕ ЭТИ, даже не всегда умершие - иногда живые. Но никогда не надо пытаться материализовать - любимого писателя или поэта.

Помню, в Париже рядом с ЖИВЫМ любимейшим Хвостом, я уходила из его мастерской, всегда полной людьми - уходила от нестерпимого одиночества,

К СЕБЕ, в крошечную келью на улице Пигаль (но не там, где она - ВЕСЕЛАЯ ПИГАЛЬ, а просто в начале - Пигаль 11 - там напротив супермаркет, а в окно кельи вина верхушка Эйфелевой башни), и читала, лежа на узкой постели, книжки Шинкарева. Читала и думала

- Вот он - единственный мой друг!

А потом вернулась в Нью-Йорк, встретила живого Шинкарева, и все влюбились, я в его книги и картины, он в мои песни... Он даже прожил в хвостовской спаленке несколько месяцев .... Но никакой дружбы между нами не вышло - каждый живет в своем одиночестве, но у него все же есть Митьки и Алина, а у меня - никогда, никого - одна я - Бедная девушка, вот и приходиться мне быть - только с ... ну с кем-то, кого не стану я называть пусть каждый догадается - как ему положено.. Да и не назвать - слишком много имен.

Да и еще один за мной ходит... у него тоже много имен. Обаятельный - но он мне не нравиться - у него запаха нет. А - ходит!

"...Слева кудри токаря, справа - кузнеца..."

Но, если честно, мне отношений с этими двумя хватает полностью, и они так много сил отбирают, что на остальных - вроде и не остается - отсюда и одиночество - это мое собственное нежелание никаких глубоких связей с людьми.

В общем,, что можно было сестрам испанкам - мне, или дурище Джованне было явно запрещено.

А между тем, один клиент мне приглянулся - и вовсе не тот развязный красавец - дружок испанок, а наоборот - постоянный клиент Эдны - канадец. Звали его Дэйвид, это был огромный блондин с мужественным лицом и манерами застенчивой девочки - его блондинская кожа давала ему замечательную возможность краснеть каждые две минуты.

Я с ним встречалась прежде - Наташа вечно заставляла меня смотреть "сессии" Эдны - для повышения квалификации. Своих отдельных клиентов мне доверяли очень редко - даже если клиент выбирал меня - приходилось делить его и заработок с какой-нибудь опытной садисткой - но я не обижалась - шли первые три месяца - мой стажерский срок. Все равно, стоило мне остаться с клиентом наедине хоть на минуту - я немедленно начинала его ласкать потихонечку и (что еще более страшное преступление) - смешить. Что поделаешь - есть у меня талант клоуна, и нету у меня таланта садистки.

Дэйвид боялся всех, кроме Эдны, но меня он знал, и я ему почему-то очень нравилась. Он всегда радовался моим приходам на "сессию". Улыбался так трогательно.

Выбирал он всегда один сценарий "медсестра". У Эдны был потрясающий костюм - белый пластиковый мини-халатик на кнопочках и пластиковая шапочка с красным крестом.