Чёрный Саша - Детский остров и другие стихотворения для детей

Все любят сласти, игры и сказки,
Все лепят и строят – подумай, дружок.
У каждого ясные детские глазки.
И каждый смеется и свищет в свисток.

Ах, когда б собрать всех вместе,
Верст на двести
Растянулся б хоровод…

Завртеться б, закружиться,
Сразу всем остановиться,
Отдышаться всем на миг —
И поднять веселый крик.

Птицы б с веток все слетели,
Солнце б дрогнуло вверху,
Муравьи б удрали в щели,
Ветер спрятался б во мху.

Гиена такая мерзкая.
Морда у нее дерзкая,
Шерсть на загривке торчком,
Спина – сучком,
По бокам (для чего – непонятно)
Ржавые пятна,
Живот – грязный и лысый,
Ткнется в решетку – хвост у ноги,
Глаза – как у бабы яги.

А мне ее жалко…
Разве ей не обидно?
Даже моль, даже галка
Симпатична и миловидна.
Мне объяснила невеста дядиволодина,
Тетя Аглая:
«Почему она злая?
Потому что уродина».

У бедной куколки грипп:
В правом плечике скрип,
Расклеились букли, —
Что дать моей кукле?
Ромашки
Из маминой чашки?
Не пьет…
Все обратно течет.
Собачьей серы
В ложке мадеры?
Опять выливается.
Прямо сердце мое разрывается!
Всыплю сквозь дырку в висок
Сухой порошок:
Хинин —
Аспирин —
Антикуклин…
И заткну ей ваткой.
А вдруг у нее лихорадка?
Где наш термометр?
Заперт в буфете.
Поставлю барометр…
Зажмурь реснички.
«Жил-был дед и корова»…
Спи, грипповая птичка!
Завтра будешь здорова.

Ты видел, мой мальчик, осленка
На ферме у старой сосны,
Где утром заливисто-звонко
Горланит петух со стены?

Стоит он, расставив копытца,
Мохнатый, серьезный малыш,
И, вскинувши уши, косится
На глухо шипящий камыш.

Оса ли завьется над мордой,
Густые реснички мигнут
И хвостик, упругий и твердый,
Взволнованно щелкнет, как прут.

Девчонка, чуть дольше наперстка,
Раскроет восторженно рот, —
Погладит пушистую шерстку,
Потрется щекой о живот…

И даже барбос желтозубый,
К помойке свершая свой путь,
Лизнет его в мягкие губы, —
Ей-богу, нельзя не лизнуть!

Лес солнечной тешит игрою,
Тень вьется по выступам плит…
Чу! дробная рысь под горою —
Мать с хворостом к ферме спешит.

Мохнатые пляшут гамаши,
Раздулись бока широко:
Так вкусно из теплой мамаши
Густое тянуть молоко!

По лиловым дорожкам гуляют газели
И апостол Фома с бородою по грудь…
Ангелята к апостолу вдруг подлетели:
«Что ты, дедушка, бродишь? Расскажи что-нибудь!

Как шалил и играл ты, когда был ребенком?
Расскажи… Мы тебе испечем пирожок…»
Улыбнулся апостол. «Что ж, сядем в сторонке
Под тенистой смоковницей в тесный кружок».

«Был я мальчик румяный, веселый, как чижик…
По канавам спускал корабли из коры.
Со стены ребятишки кричали мне: «Рыжик!»
Я был рыжий – и бил их и гнал их с горы.

Прибегал я домой весь в грязи, босоножкой,
Мать смеялась и терла мочалкой меня.
Я пищал, а потом, угостившись лепешкой,
Засыпал до румяного, нового дня.
А потом? А потом я учился там в школе, —

Все качались и пели, – мне было смешно,
И учитель, сердясь, прогонял меня в поле.
Он мне слово, я – два, и скорей за окно…

В поле я у ручья забирался под мостик,
Рыбок горстью ловил, сразу штук по семи».
Ангелята спросили: – За хвостик? – «За хвостик».
Ангелята вздохнули: – Хорошо быть детьми…

За воротами на лавочке сидим —
Петя, Нюша, Поля, Сима, я и Клим.
Я – большой, а остальные, как грибы.
Всех нас бабушка прогнала из избы…
Мы рябинками в избе стреляли в цель,
Ну, а бабушка ощипывала хмель.
Что ж… На улице еще нам веселей:
Веет ветер, солнце в елках все алей,
Из-за леса паровоз дудит в гудок,
Под скамейкой ловит за ноги щенок…
Воробьи уселись кучей на бревно.
Отчего нам так сегодня все смешно?
Червячок ли влезет к Симе на ладонь,
Иль напротив у забора фыркнет конь,
Иль за выгоном заблеет вдруг овца, —
Всё хохочем, всё хохочем без конца…

Мальчик Боб своей лошадке
Дал кусочек шоколадки, —
А она закрыла рот,
Шоколадки не берет.

Как тут быть? Подпрыгнул Бобик,
Сам себя вдруг хлопнул в лобик,
И с комода у дверей
Тащит ножницы скорей.

Распорол брюшко лошадке,
Всунул ломтик шоколадки
И запел: «Не хочешь в рот,
Положу тебе в живот!»

Боб ушел играть в пятнашки,
А за полкой таракашки
Подсмотрели и гуськом
Вмиг к лошадке все бегом.

Подобрались к шоколадке
И лизнули: «Очень сладко!»
Пир горой – и в пять минут
Шоколадке был капут.

Вот приходит Боб с прогулки,
Таракашки шмыг к шкатулке —
Боб к лошадке: «Съела… ай!
Завтра дам еще – будь пай!»

День за днем – как две недели —
Мальчик Боб, вскочив с постели,
Клал в живот ей шоколад,
А потом шел прыгать в сад.

Лошадь кушала, старалась,
Только кошка удивлялась:
«Отчего все таракашки
Растолстели, как барашки?»

Ты не любишь иммортелей?
А видала ты у кочки
На полянке, возле елей,
Их веселые пучочки?
Каждый пышный круглый венчик
На мохнатой бледной ножке,
Словно желтый тихий птенчик, —
А над ним – жуки и мошки…
Мох синеет сизой спинкой,
Муравьи бегут из щелей,
Тот с зерном, а тот с былинкой…
Ты не любишь иммортелей?
Солнцем – цвет им дан лимонный,
Елкой – смольный бодрый запах.
По бокам торчат влюбленно
Мухоморы в красных шляпах.
Розы – яркие цыганки,
Лучше, может быть, немного,
Но и розы и поганки
Из садов того же бога…
Подожди, увянут розы,
Снег засыплет садик тощий,
И окно заткут морозы
Светлой пальмовою рощей…
И, склонившись к иммортелям,
Ты возьмешь их в горсть из вазы,
Вспомнишь солнце, вспомнишь ели,
Лес и летние проказы.

У пруда по мягкой травке
Ходит маленький Васюк.
Ходит – смотрит: здесь паук,
Там дерутся две козявки,
Под скамейкой красный гриб,
На мостках сидят лягушки,
А в воде так много рыб
Мельче самой мелкой мушки.
Надо все пересмотреть,
Перетрогать, повертеть…
Ведь лягушки не кусают?
Пусть попробуют… Узнают!