Валентин Катаев - Квадратура круга. Пьесы (сборник)

Персюков. Тетя Оля…

Есаулова. Молчание! Говори: ты приглашения кому-нибудь посылал?

Персюков. Не посылал. То есть две-три телеграммы я действительно посылал. Но имей в виду, – за счет Парка культуры и отдыха.

Есаулова. Две-три телеграммы?

Персюков. Ну, может быть, четыре. Во всяком случае, не больше пяти-шести. От силы восемь.

Есаулова. Да как же ты смел!

Персюков. Господи, так всегда делают. Иначе никто не пришлет приветствий. А это было бы очень больно. Да ты не волнуйся. Все поприветствуют и откажутся. Никто не приедет. За это я тебе отвечаю.

Есаулова. А это что? (Потрясает телеграммами.) Тридцать два академика едут? Степанин едет? Двадцать пять ленинградских студентов едут?

Персюков. Едут? Что ты говоришь? Не может быть! Честное слово, я этого не хотел.

Есаулова. Ты этого не хотел? А Эйнштейна ты хотел?

Персюков. Эйнштейна? А что Эйнштейн?

Есаулова. Едет!

Персюков. Не может быть! На Эйнштейна я не надеялся… Клянусь матерью!

Есаулова. Читай.

Перегонов. Мы пропали!

Входит девушка-почтальон.

Девушка. Опять доброго здоровьечка. Примите еще одиннадцать телеграммочек. Распишитесь туточки.

Есаулова. Пошла вон!

Девушка. Ой, родненькие. (Бросает телеграммы, убегает.)

Входит человек в пальто, с чемоданом.

Человек в пальто. Мы только что прилетели на самолете «Эр пять». Стартовали из Москвы в шесть сорок семь. У вас в Конске бредовая посадочная площадка. Здравствуйте. Мы все чуть не угробились. Это юбилейный комитет? Хорошо, мы его тоже снимем. А где домик? Мы его должны заснять! Кто внучка? Вы внучка? Мы вас сейчас заснимем. (Подходит к двери и кричит.) Товарищи, идите сюда. Это здесь.

За сценой металлический лязг и шум.

Есаулова. Ну, Персюков, ты нам положишь на стол свой партийный билет.

Вваливается группа Союзкинохроники и Радиоцентра с соответствующей съемочной и осветительной аппаратурой, чемоданами и коробками, что производит на всех подавляющее впечатление.

Передышкин. Вот теперь я буду на него сигнализировать в областную прокуратуру.

Есаулова. Отрубили голову. Отрубили.

Большой кабинет Есауловой. Хороший радиоприемник. На отдельном столике макет надстройки гостиницы «Волга». Дверь на балкон. За окнами пыльная зелень провинциального августа. Чувствуется зной, пыль, строительство. Слышатся удары копра. Звон рельсов. Крики возчиков. Скрип телег. Телефон. Есаулова, Ваткин, Неуходимов.

Есаулова. Сегодня мы имеем четырнадцатое августа, третьего сентября мы имеем открытие домика, а второго сентября мы имеем сто сорок шесть почетных гостей. Что мы имеем на сегодняшний день по реконструкции гостиницы «Волга»?

Неуходимов. На сегодняшний день мы имеем полтора этажа надстройки, а всего почти четырехэтажный дом – отель на шестьдесят номеров. В двух номерах ванны. (Показывает на макет.)

Есаулова. Чудно.

Неуходимов. Ничего нет чудного.

Есаулова. Почему паника?

Неуходимов. Потому, что средств больше нету.

Есаулова. Как нету средств, когда мы тебе в прошлом месяце передвинули семьдесят пять тысяч культмассовых? Где они?

Неуходимов. Ушли.

Есаулова. Так быстро? Это катастрофа. Надо изыскивать средства. Ваткин, думай.

Ваткин. Да чего же думать, когда нету и нету.

Есаулова. Позволь. Как же так?

Без доклада входят заведующая местной аптекой и провизор. Они в халатах. Очень взволнованы.

Заведующая (не здороваясь) . Вы слышали что-нибудь подобное по своему цинизму?

Есаулова. Это еще что такое! Почему вы сюда врываетесь без спросу?

Заведующая. Вы представляете себе этот дикий бред? Позже будет слишком поздно. Горсовет обязан немедленно вмешаться, иначе город останется без медикаментов.

Есаулова. Почему?

Провизор. Потому, что я еще, к сожалению, не научился приготовлять лекарства на развалинах.

Есаулова. На каких развалинах?

Заведующая. На наших развалинах! На руинах! Среди мусора и обломков.

Есаулова. Кто вы такие? Вы что – из сумасшедшего дома?

Заведующая. Пока – нет, но скоро – да.

Есаулова. Так говорите спокойней.

Заведующая. Как! Еще более спокойно?

Провизор. Вы должны ее извинить. В такую минуту как заведующая она не может быть слишком спокойной. Я вам сейчас расскажу все в двух словах: сегодня утром пришли какие-то люди и положили под нее деревянные катки.

Есаулова. Под кого?

Провизор. Под нее. Теперь они собираются ее двигать. Она этого не выдержит. Она старая. Поверьте мне. Я ее знаю больше тридцати лет.

Есаулова. Кого?

Провизор. Ее. Он говорит, что она заслоняет ему перспективу и портит вид на домик Лобачевского. Он говорит, что ее надо задвинуть в переулок, а на ее место поставить девушку с веслом и фарнезийского Геракла.

Есаулова. Кого ее?

Провизор. Аптеку.

Заведующая. А что когда аптека упадет, то город останется без медикаментов – этим он не заинтересован.

Есаулова. Персюков?

Заведующая. А кто же еще?

Есаулова (яростно звонит) . А вот мы сейчас увидим. Позвать Персюкова. (Звонит. Безрезультатно.) Передышкин! Передышкин!

За сценой гул голосов, крики.

Отбиваясь от каких-то людей, в комнату вскакивает растрепанный Передышкин, захлопывает за собой дверь и заставляет ее стулом.

Передышкин. Видите, что делается? Я больше не желаю, чтоб мне отрывали рукава. Еще покалечат.

Есаулова. Кто?

Передышкин. Кто? Возчики, грузчики, мраморщики, каменщики, штукатуры, прорабы, инкассаторы и композиторы.

Есаулова. Что ты, что… Зачем композиторы? Какие композиторы?

Передышкин. А что: композитор не человек? Написал симфонию – и пожалуйте денежки.

Есаулова. Какую симфонию?

Передышкин. «Триумф арифметики». Или, может быть, – геометрии. Не знаю, не заказывал, спроси у Персюкова.

За дверью сильный шум возмущения.

Видишь, какого рода картина? Все денег требуют. И правильно делают, что требуют. Заработал – плати. А нет – задержка зарплаты. За это, знаешь, не погладят. Надо платить.

Есаулова. Да много ли? Дай счета.

Передышкин. Полтораста тысяч.