Александр Зиновьев - Искушение

Человек, рассказывавший об этом суде, запомнил лишь некоторые места из шестичасовой речи Сталина, причем - запомнил лишь в той форме, в какой это позволяло ему его собственное понимание.

В заключение Сталин попросил, чтобы судьи четко и конкретно сформулировали, какие действия были бы правильными в тех условиях, исходя из интересов страны. Он, Сталин, хочет извлечь для себя из этого процесса уроки на будущее. Он предупредил судей, что в случае оправдательного приговора для него их казнят как врагов народа.

Судьи начали совещаться. Уже при обсуждении преступлений Сталина в Гражданскую войну мнения разделились. Часть судей встала на сторону Сталина. Они утверждали, что Сталин зверствовал не больше, чем Троцкий и другие, что другие совершали ошибки и делали глупости не меньше, чем Сталин, что сам Ленин был инициатором бесчисленных расстрелов и создания концентрационных лагерей, и что вообще бессмысленно подходить с критериями морали и права наших дней к революционному периоду. Перевесом в один голос в поведении Сталина в период Гражданской войны не нашли ничего преступного.

Еще более острая дискуссия возникла при обсуждении захвата Сталиным власти в аппарате ЦК, завещания Ленина и обстоятельств его смерти. Произошла перегруппировка судей. Обвинение Сталина в убийстве Ленина отвергли почти единогласно. Большинством голосов отвергли также обвинение Сталина в захвате власти. Решили, что Сталину навязали роль генерального секретаря, еще не отдавая себе отчета в новой роли ЦК и генсека.

Новая перегруппировка произошла при обсуждении сталинской политики по отношению к НЭПу и политики коллективизации. Часть судей стала настаивать на том, что без коллективизации была бы невозможна индустриализация, а без последней мы проиграли бы войну с Германией. Другая часть, наоборот, утверждала, что из-за сталинской политики погибли миллионы людей, и страна оказалась неподготовленной к войне. Конфликт между судьями достиг такой остроты, что они даже перестали разговаривать друг с другом. Суд, казалось, прекратил существование. Но Сталин приказал продолжать работу и довести дело до конца.

К конфликтам, возникавшим в связи с пунктами обвинения и речью Сталина, присоединились личные конфликты. Началась борьба за лидерство. Два претендента на эту роль стали непримиримыми врагами. Личные отношения стали оттеснять на задний план суть дела. Когда добрались до репрессий тридцатых годов, переругались все со всеми. Сталин раскрыл перед судьями такую картину реальной жизни тех лет, что судьи просто растерялись. Предложение Сталина, чтобы судьи вообразили себя на его месте и придумали правильное поведение, за которое не стали бы обвинять в преступлениях, ввергло судей в уныние. Одни из них заявили, что ушли бы в отставку, другие же заявили, что стали бы действовать по- сталински. Никто не смог придумать лучшего варианта. Все попытки на этот счет были нещадно разгромлены и высмеяны большинством.

Таким путем, впадая во все большую растерянность, судьи с трудом добрались до послевоенных репрессий. И тут они отвергли все обвинения Сталина в преступном поведении. Раздавались даже голоса, обвинявшие его в излишней мягкости и непоследовательности. В частности, это касалось борьбы с космополитизмом и преклонением перед Западом.

Настал день вынесения приговора. Это был день рождения Сталина. Он вошел в помещение суда в мундире генералиссимуса. Председатель суда объявил, что сейчас будет зачитан приговор. Все встали. Наступила тишина. Председатель произнес только одно слово: Невиновен. Сталин, не сказав ни слова, покинул помещение.

Трудно сказать, почему декабристы вынесли оправдательный приговор. Возможно, они хотели тем самым задобрить Сталина, думая избежать казни. Но скорее всего сработало некое чувство исторической справедливости. Как бы то ни было они оправдали Сталина.

- Что с ними сделали? - спросил Юрий. - Расстреляли?

- - Нет. Их поместили навечно в психиатрическую больницу. Навечно.

- Что стало с ними потом?

- Скоро их сделали психически больными, причем неизлечимыми.

- Почему неизлечимыми?

- Они утратили великую цель, ради которой жертвовали жизнью.

-А вторая история?!...

Не успел

Еще в двадцатые годы сложилось убеждение, будто Сталин отступил от заветов Ленина, и будто бы из-за этого произошло все зло последующих лет. Если бы Ленин был жив и здоров, как думали, то все было бы хорошо. Не было бы насильственной коллективизации, иначе была бы осуществлена индустриализация, не было бы массовых репрессий, не было бы поражений в начале войны. Короче говоря, все зло - в Сталине. Хотя во всем этом была доля истины, в основном и в основе это было массовое идеологическое заблуждение.

Козырев рос в среде, в которой такое убеждение имело силу религиозной веры. Хотя он учился в сталинской школе и был примерным учеником и комсомольцем, он вырос убежденным антисталинистом- ленинцем. Он не принял формулу Сталин - это Ленин сегодня, изобретенную французским писателем Анри Барбюсом и ставшую неоспоримой догмой во все сталинские годы. Уже в юношеские годы у него возникла идея убить Сталина. Идея была не такой уж утопичной. Он уже видел себя в роли освободителя народа от тирана. Но случилось непредвиденное: выпускников школы стали призывать в армию. Это было в 1939 году. Через год он подпал под новый приказ: ребят со средним образованием стали посылать в военные училища. Начало войны он встретил, находясь в училище. Потери первых месяцев войны еще более убедили его в том, что Сталин был виновником всех несчастий народа.

В 1942 году Козырев окончил саперное училище. Как отличнику боевой и политической подготовки ему сразу присвоили звание лейтенанта. Его специальностью стало то, что связано со взрывами и их предотвращением. Он дошел с армией до Берлина. Получил ряд наград. Стал капитаном. Вступил в партию. Но мысли убить Сталина не оставлял. Он думал об этом постоянно, изобретая в воображении самые хитроумные способы осуществления замысла. Все они были, конечно, связаны с его военной профессией минера-подрывника. Дважды возникал слух, будто Сталин должен был появиться на фронте в расположении армии, в которой служил Козырев. Его подразделение органы государственной безопасности привлекали для операций по предотвращению возможных диверсий. Он мог спокойно взорвать Сталина со всей его свитой, и никто не подумал бы, что это - его рук дело. Конечно, его после этого расстреляли бы за халатность, если бы он уцелел. Но он не уцелел бы. Он погиб бы сам из принципа вместе со своими жертвами. Приезд Сталина оба раза почему-то не состоялся. Говорили, будто Сталин посетил другой участок фронта, а слух насчет участка, где находился Козырев, пустили специально с целью дезориентации врагов.