Анатолий Злобин - Бой за станцию Дно

Короче, о нем стали поговаривать.

Это сейчас пошли новые проблемы - стариков затирают, пытаются задвинуть в сторону. Не прошло и двух недель после обильного, затянувшегося на полторы недели шестидесятилетнего юбилея, как Васильев спросил - словно бы между прочим.

- Пенсию-то оформляешь? Ты ведь засраб.

Я так и вздрогнул, мне показалось, что я ослышался. Мы обедали в нашем буфете, в комнате никого кроме нас не было. Заслуженного работника культуры я получил год назад - зачем он об этом спрашивает?

Я засмеялся.

- Можно подумать, - говорю, - что у тебя социальный план горит.

- Так я и знал, - сказал он грустно. - На тебя рассчитывать не приходится.

И перевел разговор на другую тему, будто ничего и не было.

А неделю назад - я уже получил приглашение в Белореченск - снова завел разговор - но с подходцем.

- Есть такое мнение: надо усилить вторую программу. У тебя нет возражений? Придадим второй программе авторитет и звучание. Тебе это по силам.

А у нас вторая программа то же самое, что кавказская ссылка для Лермонтова: оттуда только в пропасть.

Я первым делом подумал про себя: что скажет Вероника?

И говорю вслух, ибо у меня не оставалось выбора:

- А ты подумал, что скажет Вероника?

Васильев сразу ушел в кусты, это он умел делать бесподобно.

- Я не настаиваю. Но на всякий случай - посоветуйся с ней.

Васильев моложе меня на десять лет, но я точно знал: в разведку его с собой не взял бы.

Впрочем, кто знает - годится ли столь нетипичная история для крупноблочной судьбы? Ведь в таком случае может объявиться новый блок.

Пенсия. И все предстоящие радости, с ней связанные. Натяну шерстяные носки и буду сидеть у телевизора. Недаром сказал обозреватель Глен Гросс, кстати заметить, ветеран 42-й пехотной дивизии армии США, форсировал на хилом буксирчике Ла-Манш, катил на танке по Европе. Так вот, Глен сказал:

- У старости есть одно неоспоримое преимущество, она лучше смерти.

Так и было. Глен заявил: приеду в Россию, если меня встретит и проводит мой коллега Аркадий. И Васильев не посмел ответить, что его подчиненный А.Сычев в больнице или в отпуске.

Вот какой подтекст был в телеграмме. Васильев капитулировал - надолго ли? Опять Аркадию Мироновичу спасать Россию.

Он обходил магазины в той последовательности, в какой они располагались в лабазном ряду. В книжном магазине ему попались на глаза "Мифы народов мира", Аркадий Миронович разбежался было, но "Мифы" стояли на обменной полке, обладатель "мифов" просил за них восемь детективов. Все же Аркадий Миронович сумел купить набор открыток с видами Белореченска, но и в цветном изображении не мог найти материальных следов своего прошлого.

Магазины уже закрывались. Он почувствовал, что проголодался, зашел в кафетерий. Темнело. На улицах зажигались огни.

Таким образом Аркадий Миронович с неумолимой постепенностью двигался навстречу судьбе, которая как раз нынче приняла суровое решение выйти за рамки банальностей и швырнуть нашего героя навстречу новым испытаниям.

Шагая по булыжному проезду, Сычев спустился к речному вокзалу, сошедшему к реке с цветной открытки. В его прозрачных глубинах играла невидимая музыка. Наружная лестница вела на второй этаж, где прямо на стекле было написано затейливыми буквами: бар "Чайка". Два такси с зелеными глазками дремотно застыли у главного входа.

Аркадий Миронович хотел было подняться в бар, к музыке, но вместо этого по велению судьбы обогнул вокзал и вышел к реке.

Аркадий Сычев едва не зажмурился от восхищения. Перед ним выросла белоснежная сахарная глыба, тоже, между прочим, типовая, но тем не менее ослепительная, расписная, целеустремленная.

Теплоход, видно, только что подошел, ибо внутри глыбы затухал звук работы и едва заметно ослабли швартовы на носу.

Пассажиры стояли на верхней палубе и взирали свысока на Сычева. У каждого в кармане ключи от теплой каюты. Аркадий Миронович почувствовал озноб.

По белоснежному борту шла надпись: "Степан Разин". Чуть ниже была помета: "Теплоход следует вверх. Порт назначения - Москва". Зыбкие мостки соединяли мечту и берег. Сейчас их сдвинут - и тогда...

Не раздумывая, Сычев вбежал в здание вокзала. Касса была открыта.

- Билеты на "Степана Разина" есть? - взволнованно спросил он.

- Сколько вам?

- Мне нужен первый класс, - предупредил он. - Даже "люкс".

- Есть и люксы.

- Сколько стоит?

- Девятнадцать сорок.

- А сколько он идет до Москвы?

- Двое суток. Вам одно место?

На любой вопрос выпадало "да". А ведь у него и вещей нет под рукой. Но это же не проблема: три минуты на такси до гостиницы, три минуты взять сумку и еще три минуты обратно до зыбких мостков судьбы.

Мне нужно сосредоточиться, лихорадочно думал я, двое суток покоя и тишины, я подготовлюсь к круглому столу, а эти ветераны пусть колупаются без меня, с ними каши не сваришь, я же хотел как лучше, хотел картину, а он меня унизил: кто такой Костя...

- А сколько он стоит? Я успею?

- Сорок минут.

- Я сейчас, сейчас, только за сумкой... - и поспешил прочь из вокзала, но почему-то не в сторону площади, где стояли запланированные такси, а в сторону причала, верно, для того лишь, чтобы еще раз влюбленно глянуть на "Степана Разина" и уже после этого лететь за сумкой.

Аркадий Миронович стоял у дверей и дурак дураком смотрел, как из теплой глубины теплохода выходит высокий худой мужчина со стриженой седой головой. Идет по мосткам, держась левой рукой за качающиеся перильца, в правой руке у него авоська с бутылками, а вместо правой ноги деревяшка.

Мужчина ступил на причал и пошел по асфальту вдоль среза воды. На Сычева он не смотрел.

Аркадий Миронович судорожно заглатывал воздух, а ему все равно не хватало дыхания. Сейчас мужчина дойдет до угла и скроется за пакгаузом.

Наконец, Аркадий Сычев обрел дар речи.

- Сергей Андреевич, - позвал он хорошо поставленным телевизионным баритоном, который все мы знаем и любим.

Мужчина не оглянулся и продолжал уходить.

- Капитан! - еще громче крикнул Сычев. - Это же я, Аркашка Сыч.

Одноногий описал деревяшкой круг по асфальту и посмотрел на Сычева долгим взглядом издалека.

- Я знаю, - ответил он. - Ты давно шпионишь за мной.

- Мужчина, - позвали его.

Сычев обернулся. За его спиной стояла женщина из билетной кассы.

- Будете брать билет или нет? А то я закрываюсь.

4. Жизнь взаймы

- Не робей, проходи, - сказал Сергей Мартынов, видя, что Сычев остановился перед дверью с табличкой "закрыто".

Аркадий Миронович толкнул дверь. Она подалась. В баре никого не было, кроме молодой барменши с широким крестьянским лицом. Тихо играла музыка.

- Мальчики, закрыто, - сказала женщина, но тут же увидела Сергея Мартынова и поправилась. - А, это ты?