Анатолий Злобин - Ленинградский проспект, Засыпушка № 5

- Мне пора.

- Сиди, время детское.

- Нет, нет. Девять часов. Мне пора.

- Я сейчас чайник поставлю. Чаем тебя угощу.

- Чаем? С печеньем? - у Тамары даже ноги подкосились от страха; она села, чтобы унять дрожь в коленках. Вот оно, начинается. Точно так же было у Нинки с химкомбината, еще в Ангарске. Она к одному ходила на квартиру, чаи с печеньем распивала, а потом стала мать-одиночка. "Они в чай специальный порошок подсыпают, - рассказывала Нинка, выйдя из родильного дома. - Раз-два - и ты мать-одиночка".

- Ты чего испугалась? - спросил Алик, глядя на нее. - Я же тебя не съем.

Тамара потрогала рукой пылающий лоб и с трудом выговорила:

- Мне надо на свежий воздух. Голова болит.

На улице она пришла в себя и поклялась, что больше никогда не переступит порога этого дома. Она даже не разрешила Алику проводить ее до засыпушки.

На другой день они пошли в кино, оттуда на танцверанду.

Алика позвал дежурный, он отошел.

Тамара танцевала со всеми, кто ее приглашал, ни одного танца не сидела на скамейке.

К ней подошел Лева, одинокий инженер-строитель. Сбоку выскочил другой ухажер. Они начали препираться, кому танцевать с Тамарой. Тамаре смешно, а они уже друг друга за грудки хватают. Драться начали. Тамара испугалась, спряталась за чьи-то спины. Прибежали дружинники, привели все в порядок, будто ничего и не было - лишь валялась на полу вырванная с мясом пуговица. Ее наподдали ногой танцующие - и все.

Нет, еще не все. Вдруг громко на всю танцверанду:

- Комсомолка Дорошенко, к выходу!

Тамара узнала родной голос, выходит. Он стоит и с ним вся дружина верная.

- Хочешь, чтобы тебе на танцверанду запретили ходить? - это он, конечно, для виду спрашивает.

- Что ты еще мне запретишь?

- Запрещаю грубить мне.

- А еще что?

- Комсомолка Дорошенко, следуйте за мной.

И она пошла за ним, как побитая собачка. А дружина верная осталась следить за порядком.

Они ушли далеко-далеко в тайгу. И тогда он заговорил:

- Выпить хочется. Из-за этой драки настроение испортилось.

Она молчит. Все еще сердится.

- Поздно уже. Магазины закрыты.

Она молчит.

- Где бы достать? - Алик свое тянет.

Ей стало жалко его.

- Давай лотерею пропьем.

Они взялись за руки и побежали.

Зоя была дома.

Они взяли главный приз, раскупорили. Потом выпили вторую бутылку. Алик покопался в призах: пустые портсигары, безделушки, шоколад - ничего такого, что можно было бы выпить.

- Я говорил - надо было покупать четыре бутылки.

- Хватит с вас.

- Эх, гулять так гулять. Зоя, Тамара, берите шоколад. Завтра все возмещу.

Пошли гулять на Ленинградский проспект.

Начал накрапывать дождик. Он отдал ей пиджак. Они гуляли под дождем и вели разговор "за жизнь" - ничего не поделаешь, именно так говорят теперь молодые люди и в Москве, и в Ростове, и в Сибири.

- Главное, быть честным, - говорила Тамара. - Девушке трудно оставаться честной: со всех сторон пристают. А мы ведь слабый пол - так Пушкин сказал.

Он посмотрел на нее, хотел что-то спросить, но не спросил. Лишь сказал:

- Я тебя защищать буду.

- Если человек честен - он уже наполовину счастлив.

- А в чем вторая половина?

- Во второй половине.

- Откуда у тебя такие хорошие мысли?

Тамара встала в позу, сделала глубокомысленное лицо и с выражением прочитала:

Несчастен, кто берет, но не дает взаимно,

Я счастлив оттого, что брал, но и даю.

- Кто это сказал?

- Рудаки, известный таджикский поэт.

- Лауреат?

- Что ты! Жил в десятом веке нашей эры. У них был тогда расцвет культуры.

- Здорово!

- Это я взяла из книги "В мире мудрых мыслей".

- У тебя она есть?

- Я у подруги брала.

- А ты много знаешь. И про жизнь больше моего понимаешь.

- Я же с девяти лет без матери. - И рассказала ему про отца и мачеху, про дом в Ростове, про то, как отец водил ее к нотариусу.

Незаметно оказались у его дома. Он, конечно, позвал ее в гости.

Она отказалась.

- Ты с ума сошел. Первый час. И вообще я могу приходить к тебе только по делам.

- Почему это? Мой дом всегда для тебя открыт.

- А я не могу, - сказала Тамара и села на крыльцо.

Алик вынес одеяло, прикрыл Тамару от дождя.

Вдруг Тамара видит: к крыльцу идет женщина, идет, как в свой дом. Тамара испугалась и тут же узнала Марию Исааковну из проектного института. Оказывается, она соседка Алика, живет напротив, через кухню.

Мария Исааковна остановилась, смотрит на них сверху:

- Чего сидите под дождем? У меня бутылка шампанского есть.

Пошли в дом. Тамара выпила полстакана. Алик еще наливает.

- Алик, мне больше нельзя.

- Почему?

- Я буду пьяная, - и смеется тревожно.

Тамара все-таки выпила - смотрит, а Марии в комнате нет. Тамаре стало весело-весело. Села на тахту, поджала под себя ноги и беспричинно смеется. Алик сел рядом.

- Я хочу тебе сказать...

- Давай лучше за жизнь говорить. Расскажи что-нибудь веселое или грустное.

Они говорили и говорили. Потом Алик вышел на кухню, вернулся с раскладушкой.

- Четыре часа утра. Ты у меня останешься.

Тамара подумала и осталась. Ей было весело и ничуть не страшно. Алик постелил постель, потушил свет.

- Раздевайся. Я не смотрю.

Она юркнула под одеяло как была, не раздеваясь. Лежит в темноте, затаившись, и слушает.

Алик лег.

Она лежит и думает со страхом: "Сейчас полезет. Тогда все". А что "все" - она и сама не знала.

Так и заснула.

Теперь она его совсем не боялась. Бегала к нему, как в свою засыпушку № 5. И подумать только, за все время они ни разу не целовались даже.

Тамара решила подать заявление в заочный институт. Сначала думала на факультет журналистики: теперь мода такая - все идут в журналисты. Алик ее переубедил: "Иди в иняз. Я очень люблю иностранные языки".

Она написала заявление, побежала к Алику за учебником английского языка.

Он подошел к ней.

- Сначала давай поговорим.

- О чем?

- Так дальше продолжаться не может.

- Что - не может? - Она будто не понимала, а у самой туман в глазах сделался.

- Или - или! - сказал он требовательно.

- Что - или? - Она по-прежнему ничего не понимала.

- Или мы расстаемся, или женимся.

- Ах, вот как. Ты жаждешь со мной расстаться?

- Эх, Тамарка, - сказал он с печалью и сел на тахту, - и зачем я только тебя встретил?

Она тотчас перестала притворяться, села рядом с ним на гобелен, приказала жадно:

- Говори!

Он начал с первого дня творения:

- У меня сразу сердце упало, как только я тебя увидел в горкоме. Я не хотел встречаться. У меня строгая программа жизни составлена: университет, потом диссертация. Моя семилетка. А ты все мои планы поломала - за тобой бегаю. Не хотел тебя на воскресник звать, а позвал. Выйду из горкома - надо заниматься. А ноги сами в засыпушку вашу проклятую идут...