Олег Зоберн - Тихий Иерихон

"Расту, - подумал он, собираясь идти, - а дальше куда? Даже до совхоза еще не добрался. Успеть бы к ночи встретить кого, о дороге справиться... Есть охота".

Думалось горнисту теперь тоже по-взрослому, он ощутил, как умнеет, как отяжелела голова. Осмотрелся внимательно, стоя у лужи: что еще неведомо? Сосчитал молодые елочки на обочине слева. Получилось восемнадцать штук.

На повороте, за которым дорога снова тянулась до горизонта серой асфальтовой лентой с лесом по краям, в кустах зашумело, послышался треск ветвей.

Горнист остановился, перехватил трубу за конец, чтоб, если лихие люди, инструментом разить. Ведь ограбить могут. Вспомнил, что в заднем кармане шорт лежат десять рублей. Родители с собой дали, отправляя в лагерь. Достал вдвое сложенный красный червонец со щурым портретом, зажал в кулаке.

За деревьями - возня, потом, раздвинув мокрые кусты, на дорогу выбрался долговязый парень в спортивном костюме, с большим зеленым ящиком на ремне через плечо.

Где-то горнист его видел...

Долговязый подошел, протянул руку:

- Здорово, горнист, вот и встретились. Помню, помню, как ты в детстве трубил, молодец... - Он поставил ящик на дорогу. - А чё босиком чапаешь?

- Так, из сандалий вырос, - сказал горнист и вспомнил, что это Леха, тот самый Леха, вместе в отряде были, дружили. Втайне от вожатых бегали вечерами на реку купаться, покуривали, и оба в Верку влюбились.

- Леха, а я не признал сразу. Ты вон какой вымахал, выше меня на голову. Сколько лет...

- Прошло, - согласился Леха, озираясь. - Вот заплутал маленько. На болото сунулся, а там лесные дела, все поделено... - Он задумчиво стряхнул с куртки налипшие листья. - Крутился тут, в сосняке, потом... Да ладно, чего там. Пора мне новую жизнь начинать, выходить на прямую дорогу. Теперь вместе пойдем. Ты-то как здесь оказался?

- Оттрубил побудку, а все и развалилось.

- Бывает, - вздохнул Леха. - Смотрю, ты с горном. Как и прежде - о пионерском счастье гласишь?

- Не-а, так просто несу. Бросить жалко.

Горнист обрадовался встрече, надоело одному брести наугад. Вместе легче. Глядя на Леху, вспомнил детство, лагерь, Верку. Отлегло малость на душе, он заметил, что вокруг не так уж мрачно. Природа, воздух лесной. Только ботинками не худо бы разжиться.

- Как там Верка, не знаешь? - спросил он.

Леха подумал, улыбнулся кисло, поскреб затылок:

- В службе досуга работает. С черными якшается, дура. Я предупреждал. Красивую жизнь ей надо, а красоты там нет никакой.

Горнист посмотрел рассеянно вдаль, где просветлело малость и голубой клочок неба открылся.

Леха поднял ящик, и они пошли.

Вскоре лес поредел, потом кончился. По сторонам дороги необъятное поле, в сухой траве круглятся свежие пни.

- Вон, глянь, - Леха кивнул на ворох опилок у обочины, - лес тут был знатный, со всеми благами, а теперь пустошь. Не растет ничё.

- А дерева где? - удивился горнист.

- На финскую бумагу пустили. Знаешь, гладкая такая, хорошая. Главное почти задаром. В обмен на спирт и диковинки. Давай-ка остановимся, сигнал надо передать.

- Это как?

- Объясняю, - сказал Леха и поставил зеленый ящик на дорогу. - Мы вместе идем, поэтому должны сообщения посылать Будущему Контролеру...

Горнист вспомнил, что от кого-то слышал уже о Будущем Контролере... Или не слышал, сам додумался.

- Сообщения надо посылать регулярно, чтоб Контролер не обиделся, продолжал Леха, снимая брезентовый мешок с зеленого ящика, оказавшегося большой военной рацией. - Все обстоятельно докладывать. Обо всем.

Он включил аппарат, взял слуховую трубку, подкрутил блестящее колесико. Рация зашипела, качнулись стрелки на кружках приборов.

Леха вдруг заорал в трубку так, что горнист вздрогнул:

- Как слышно?! Нормально?! Горниста встретил! Да, с трубой! Идет! Ботинок у него нет, босиком чешет. Надо бы выдать!.. Как кончились?! Да нельзя же, осень на носу!

Горнисту неловко стало оттого, что босота его претит Контролеру, он жестом показал: не надо, дескать, ботинок, переживу.

Леха не обратил внимания и продолжал надрываться:

- Да!.. Да!.. Да нельзя без обуви! Будет?! Когда? Мертвец?! Отлично! Нет, погоди, тут лес вырубили... Ага, весь!..

После сеанса связи, пряча рацию обратно в мешок, Леха сообщил радостно:

- С мертвеца снимем. Яловые. Ну что ты глядишь? Контролер сказал, мертвый там, дальше, будет лежать. Зачем ему сапоги? А тебе и портки с курткой нужны. Ничё, оденешься. Крепись, браток.

- Кто этот Контролер? - спросил горнист.

- Оплот трудящихся. Толковый начальник, его единогласно избрали контролировать.

- Может, не надо с трупа сапоги сымать? - усомнился горнист. - У меня деньги есть, купить можем. Вот, смотри.

- Да разве это деньги? - хмыкнул Леха. - Опоздал ты, теперь на такие не отоваришься. Сменили их, разумеешь? Брось свой чирик, не пригодится.

Горнист смял десятку, кинул в траву.

Вспомнил родителей. Захотелось домой.

- Знаешь, Леха, мне бы до дома... родные, поди, волнуются... - сказал он.

- Нет у тебя родителей, - глухо отозвался Леха, - никого у тебя нет. Один ты. Я - не в счет. Дома у тебя тоже нема. Вот. Мы с тобой пойдем дальше, сигналы будем отсылать Контролеру-Оплоту, там, глядишь, жизнь наладится.

Горнист помрачнел. "Как так - совсем один. А родители... Понятно, одни родятся, другие, значит, того... Я уже взрослый, - думал он. - Все равно что-то не так, может, знаний у меня мало?"

- Леха, я умный? Как считаешь?

- Все умные, каждый на свой манер. Ты играть умеешь. Давай смузицируй обеденный перерыв, пора.

Горнист протрубил, а Леха достал из-за пазухи пакетик с сырными бутербродами.

Перекусили.

Пошли дальше. Горнист считал кучевые облака и пни в поле, а Леха рассказывал ему, как по лесу бродил, как женился рано и неудачно. Поведал также о выборах Оплота трудящихся. Как, значит, массы изнемогли, стихийно самоорганизовались, с поправкой на легкое житие, и выдвинули Оплота в Контролеры. Оказалось, Леха с Оплотом на короткой ноге, знаком еще по лесным мытарствам, поэтому при передаче сигналов не церемонится.

Горнист даже порадовался тихонько: с Лехой теперь не пропадешь. Ну а если пропадешь, то не сразу.

Домой больше не тянуло. Зачем, если нет там никого?

Между тем впереди, в поле, показались избы. Стояли они вразброд, без порядка.

Подошли.

Дома пустуют, заколочены, возле одного пасется серая коза с умными глазами. Когда приблизились, перестала траву драть, голову подняла и смотрит: кто пожаловал?

Решили в дом постучаться, узнать, есть ли хозяин, чтоб доложить Оплоту-Контролеру. "Он все должен знать, - сказал Леха, - для нашего же блага. Мы ведь тоже трудящиеся по-своему".

Горнист взошел на ветхое крыльцо, постучал.

Не отзываются. Толкнул дверь и напугался. В сенях, ногами к порогу, лежит тело в немецком мундире времен Отечественной войны. В глаза бросились яловые сапоги большого размера.