Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

По заключении мира с Швециею, в 1721 году, надлежало послать от российского двора посланника в Стокгольм. Петр Великий избрал к тому Михаила Петровича Бестужева, бывшего потом графом и обер-маршалом при дворе императрицы Елизаветы Петровны, и приказал ему явишься к себе для получения последних наставлений в 4 часа поутру. Также приказал сказать Андрею Ивановичу Остерману, чтоб он дал ему инструкцию от Иностранной Коллегии и в назначенный час явился к Государю вместе с ним, и чтоб Бестужев не позабыл взять с собою записную свою книгу.

Господин Бестужев поехал из дворца прямо к Остерману и объявил ему царское повеление. Остерман вручил ему инструкцию и прочитал оную вместе с ним. Потом, как уже было 10 часов за полдень, думали они, что уже некогда им ложиться спать, поехали в гости и, отужинав там, провели всю ночь весело. В половине четвертого часа поутру, приехав во дворец, не нашли в передних комнатах никого, кроме дежурного денщика, который сказал им, что Государь встал еще за полчаса и ходит в своей спальне. Они требовали, чтобы он доложил о них его величеству; но денщик отвечал, что не смеешь доложить прежде, как точно в назначенное им от государя время. Как скоро пробило 4 часа, денщик вошел в спальню к государю и доложил о них. Государь тотчас приказал позвать их к себе. Они нашли его в коротком шлафроке, с не подвязанными чулками, в туфлях и в бумажном колпаке, который подложен был полотном. Он, приняв их ласково, сказал им: «Здравствуйте», и сперва спросил, которой час? Узнав, что лишь только пробило 4 часа, сказал: хорошо.

Потом его величество спросил у графа Остермана, отдал ли он инструкцию г-ну Бестужеву и прочитал ли с ним оную? У г-на Бестужева спросил, читал ли он еще сию инструкцию, все ли уразумел, и не имеет ли о чем-нибудь спросить? Узнав, что сие сделано было как надобно, спрашивал он г-на Бестужева ещё о некоторых обстоятельствах и предлагал ему некоторые случаи, дабы узнать, как он в таких случаях будет поступать. Г-н Бестужев отвечал на все вопросы к удовольствию императора, после чего государь сказал ему: «Изрядно, теперь ты знаешь, что ты должен делать для моего Государства и его именем. Вынь записную свою книжку, я хочу еще дать тебе собственные мои комиссии и особливое наставление: запиши их, чтобы ничего не позабыть».

Потом Его Величество сказывал обстоятельно о многих вещах, которые нужно ему было выписать из Швеции и тамошних окрестностей для России и Петербурга. Во-первых Государь требовал, чтоб он принял там в его службу и прислал к нему искусных мастеров и ремесленников, как то: садовников, земледельцов, форштехмейстеров, плотников и каменщиков, также искусных слесарей, особливо ж в делании замков и пружин, плавильщиков меди и делателей стали, и проч. Сказав все, что записать было должно, приказал он Г. Бестужеву прочитать, что он записал, дабы видеть, не пропустил ли он чего-нибудь. Потом Его Величество сказал ему: «Что касается до инструкции, полученной им из Коллегии, о том должен он рапортовать в Коллегию и с нею иметь переписку; а что касается до особенных комиссий и наставлений, означенных в записной его книжке, о том должен он непосредственно уведомлять самого государя и писать к нему без церемоний, коротко, правильно и точно, надписывая письма: «Петру Алексеевичу». Г. Бестужев впоследствии исполнял сие повеление, и я видел у него большой пакет собственных государевых писем как о помянутых, так и о других комиссиях. Наконец при прощаньи его величество говорил ему следующее: «Желаю тебе благополучного пути, и чтобы ты должность свою сколько можешь верно и прилежно исполнял. Если будешь так поступать и вести себя, как я надеюсь, то я постараюсь о твоем счастии; в противном же случае будешь ты иметь во мне неприятеля, также, как теперь имеешь во мне друга». – Потом государь, по своему обыкновению, поцеловал его в лоб и сказал: – Ступай с Богом!» [112]

Петру Великому известно было, что говорили о нем в России, и как судили о его делах и поступках. Но он желал знать, что говорили о нем в чужих землях, и при всяком случае о том наведывался.

Незадолго до окончания Шведской войны и до заключения Нейштадтского мира, г-н N. N. возвратился из посольства от ***** Двора. Государь приказал ему явиться к себе в полдень, когда он приедет из Коллегии. Г-н N. N. явился в назначенное время. Его величество принял его милостиво и оставил у себя обедать, дабы за столом поговоришь с ним обстоятельнее. Он расспрашивал у него подробно обо всех обстоятельствах той земли и того Двора, откуда Посланник возвратился. Наконец спросил с ласковым видом, как там судят и что говорят о нем? Все хвалят ваше величество, отвечал посланник: «Особливо ж удивляются благоразумию вашему в удачном произведении в действо столь трудных и великих предприятий, и все имеют великое почтение к Вашему Величеству. «Изрядно, – сказал государь: – все это можешь быть; ласкатели говорят так обо всяком Государе, когда знают, что он это услышит. Я не хочу знать, что говорят обо мне с доброй стороны, но желаю узнать, что говорят обо мне в чужих свободных землях, где смотрят на. меня и с другой стороны; и о том-то прошу тебя рассказать мне, ничего не скрывал. Я знаю, что в чужих землях судят обо мне со всех сторон, каков я кажусь, и везде говорят обо мне вольнее как ты верно наслышался. Об этом хочу я от тебя узнать, и увижу, сходно ли это будет с тем, что я уже часто слыхал, и правду ли ты скажешь». Посланник, поклонившись ответствовал: «КогДа Ваще величество приказываете, то я расскажу вам все, что слышал о вас худого. Говорят, будто Ваше Величество весьма строгой Государь, поступаете сурово со своими подданными, за все наказываете и никого не прощаете». При сих словах государь перервал речь его и сказал улыбаясь:,Нет, нет, друг мой! ты не хочешь сказать мне прямо того, что ты верно слышал. Меня называют свирепым Государем и тираном. Вот что говорят обо мне в тех землях! Но кто ж это говорит? Такие люди, которые не знают обстоятельств, в каких я сначала несколько лет находился; не знают, что многие из моих подданных делали мне самые гнусные препятствия в произведении самых лучших моих, в пользу отечества, намерений, и для того необходимо нужно мне было поступать с ними со всею строгостью; но никогда не поступал я свирепо, или тирански. Также имел я разумных и храбрых сынов отечества, которые усматривали пользу моих намерений, споспешествовали оным с верностью и постоянством, и за то получали от меня благодарность и благодеяния.» [113]

Императрица Елизавета Петровна, короновавшись в 1742 году в Москве, пеклась с материнским рачением о воспитании племянника своего, молодого Герцогат Шлезвиг-Голштинского, прибывшего незадолго перед тем из Киля. По моему плану, одобренному Её Величеством преимущественно перед многими другими планами, надлежало обучаться его высочеству во-первых Российской истории и географии, статистике и обстоятельному познанию своей земли, купно с другими начальными науками; а потом уже преподавать ему сведения о соседственных государствах и землях. Её величество выбрала меня его учителем со всемилостивейшим притом объяснением, что я сам лучше всякого другого могу поступить по своему плану, и через два дня потом благоволила сама представить меня его высочеству в присутствии государственного канцлера графа Бестужева и вице-канцлера графа Воронцова, также Голштинскаго обер-гофмаршала графа фон-Бриммера и обер-каммергера фон-Берггольца, которые прибыли с молодым герцогом из Киля и дотоле одни только около него находились. «Я приметила, – говорила монархиня, что вашему высочеству часто с утра до вечера бывает скучно. Для разгнания скуки и чтобы вы препроводили время с приятностью и пользою, определяю к вам г-на Штелина, который будет доставлять вам приличные и полезные упражнения». В первые два года её величество часто посещала молодого герцога по утрам во время ученья и препроводила с ним по получасу и более, рассказывая что-нибудь, или разговаривая с ним, причем всегда давала полезные наставления. Её величество вообще любила, когда рассказывали что-нибудь о покойном её родителе, и сама говорила о нем всегда с сердечным движением. Некогда изволила она обстоятельно рассказывать, как он сожалел и пред всеми изъявлял свое сожаление о том, что в молодых его летах не старались учишь его.