Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 3)

Иван узнал свой почерк на конверте.

- Мое, - выдавил он из себя. - Позвольте, но откуда оно у вас? И какое вы имеете право...

- Не позволю! - Бивень поднялась во весь свой гренадерский рост. - Вы спрашиваете - откуда оно у меня? Отвечаю - за моральную чистоту партии болеют многие органы и учреждения. А чем интересоваться чужими правами, вы лучше ответьте членам парткома - какое вы имеете право разрушать семью? Ваша жена воевала на фронте, а вы привели в свой дом любовницу и прижили с ней ребенка! И это не все. Будучи в командировке в Америке, вы вступили в адюльтер с француженкой и от нее у вас тоже есть сын!

Члены парткома зашумели, воззрились на Ивана. Он сидел, словно в воду опущенный, внезапно постаревший на десяток лет и молчал.

- Товарищи! - Муромцев тоже встал со стула, поднял руку, требуя тишины. - Я решительно против подобного рода разносов.

- Что вы предлагаете? - Бивень, прищурившись, зло смотрела на философа.

- Назначить комиссию, пусть разберутся.

- Хорошо, - почти радостно согласилась Бивень. - Только ей кроме всего, о чем я уже сказала, придется разобраться и с директорской дачей. Есть данные, что строится она на институтские средства и за счет наших фондовых стройматериалов.

Две встречи определили смелость, с которой Бивень выступила против директора с открытым забралом. Зная почти наверняка о более чем прохладных отношениях между министром и директором, она напросилась на прием к Калашникову. Принесла весьма существенный компромат - а) моральное разложение и б) дача. Никак не проявляя своей радости - а он давно и люто ненавидел "этого везунчика, этого любимчика Крупской и Потемкина", министра исподволь подбросил столь же недалекой, сколь и завистливой Марии Трофимовне свой, глубоко субъективный взгляд на монографию. (Как потом посетует в разговоре с Сергеем Иван: "Надо же было так угораздить Бивень оказаться в нужное время и в нужном месте"). Закончил министр беседу так:

- Это, без сомнения, внутреннее дело вашей организации. Но если вы решите создать комиссию по рассмотрению полученных сигналов - а их, как я вижу, собралось предостаточно - министерство будет вынуждено отстранить вашего директора от должности. Временно.

Последнее слово Калашников произнес без нажима, но Мария Трофимовна прочитала его смысл безошибочно: "Действуй!" И когда она взялась за дверную ручку, добавил озабоченно:

- Одновременно будем думать о преемнике... Или преемнице.

"Чем я не преемница? - думала она, торжественно спускаясь в раздевалку министерства по главной лестнице. - Я такой же кандидат наук, как и Иван. Поддержать мою кандидатуру есть кому и в ЦК, и в МК, и в райкоме. В двоемужестве не замечена, более того - никогда замужем не была. Дач не строю. И вообще - директор Московского Городского Педагогического института имени В.П.Потемкина Мария Трофимовна Бивень! Звучит!"

Однако, главная встреча произошла месяцем раньше. Как-то вечером, когда она по обыкновению засиделась в парткоме после заседания секретарей факультетских бюро, к ней зашел начальник Первого отдела Антон Лукич Парфёненко. Фронтовик, инвалид войны, он, как и она, был бобылем и в институте дневал и ночевал.

- Чего тебе, Лукич? - едва оторвав взгляд от еще тепленького протокола, спросила она.

- Разговор есть, - посмотрев на технического секретаря Настену, принесшую протокол, пробурчал он.

- А я ушла, - поняв его взгляд, заявила девушка и выпорхнула из кабинета.

- Устала я, - бросив протокол на стол и потянувшись, произнесла Мария Трофимовна. Подавила зевоту: - Чего-нибудь срочное?

- Не то, чтобы очень, - отвечал начальник секретной части. - Звонил Алексей Петрович. Просил тебя позвонить ему, когда у тебя будет свободная минутка. Он твою занятость уважает.

- Кто такой этот Алексей Петрович?

Лукич наклонился к Марии Трофимовне, вполголоса доложил:

- Генерал Семин. В секретариате Берии Лаврентия Палыча служит.

- Генерал с Лубянки? - поморщилась Мария Трофимовна. - Неужто опять наших студентов на фарцовке застукали?

- Не похоже. Больно ласково говорил. Обычно с Лубянки хамят, а этот очень даже обходителен.

Бивень глянула на часы:

- Теперь уж поздно. Завтра позвоню. Давай телефон.

Назавтра с самого утра закрутила-завертела Марию Трофимовну институтская рутина - переходы-переезды из здания в здание, с факультета на факультет: контрольное посещение лекций, проверка студенческой столовой, присутствие на экстренном "треугольнике", на закрытом заседании одной из многочисленных кафедр с обсуждением скандальной связи почтенного профессора со студентками. Лукич отловил ее где-то во второй половине дня в преподавательском буфете в здании в Гагаринском переулке.

- Генерал опять звонил, - сообщил он, терпеливо дождавшись пока Мария Трофимовна откушает чай с бутербродами. - Настойчиво просил с ним связаться. Сказал, в отпуск собирается, так перед ним непременно переговорить надо.

- Пошли в деканат, - скомандовала Мария Трофимовна. - Как, говоришь, его звать-то? Алексей Петрович? Фамилия Семин? Сейчас, - она начальственно придвинула к себе телефон, набрала номер. - Говорит Бивень, мне бы товарища...

- Мария Трофимовна, - перебил ее переливчато густой баритон. - Когда мы могли бы с вами увидеться?

- Завтра вас устроит?

- Чудесно! Часика в три?

- Годится.

- Тогда запишите адресок. - И он назвал один из переулков между улицами Горького и Чехова, ближе к Садовому кольцу.

С виду дом был неказистым трехэтажным строением конца прошлого столетия. Полутемная, выщербленная лестница, скромная обшитая грубым коричневым дерматином дверь, засиженное мухами и затянутое паутиной окно на лестничной площадке. На звонок дверь тотчас же распахнулась и в глаза Марии Трофимовне ударил яркий свет. Квартира являла резкий контраст и с внешним видом дома, и с лестничным интерьером. Ковры, зеркала, модная полированная мебель.

- Шикарно, - снимая пальто и причесываясь, молвила она. - И не подумаешь, что здесь может быть так ... изысканно.

- Служебное помещение, для встреч особо важных персон, многозначительно заметил Алексей Петрович, приглашая гостью в гостиную. Семин оказался щуплым, худым, низеньким. "Мужчинка. От горшка два вершка, отметила про себя Мария Трофимовна. - И ведь как даже такого соплю генеральские лампасы красят. Не Суворов, но явно на государевой службе не последний ярыжка".

- Присаживайтесь, Мария Трофимовна. Не желаете ли чаю? Чудесненько! с этими словами Алексей Петрович достал из буфета большую коробку шоколадного набора, вазу с вафлями, коробку пирожных, сахарницу, тарелку с тонко нарезанным лимоном.

- Коньяк я не предлагаю...

- Отчего же? - спокойно возразила Мария Трофимовна. - От рюмки не откажусь.