Вадим Жмудь - Страстное тысячелетие

- Это и вся вина его? Этого недостаточно. Пустая похвальба.

- Святейший, он смущает умы наши речами своими. Многих он с истинного пути увел за собой! Вели ему установить казнь, дабы прекратить смуту и отвратить прочих от подражания ему!

- Всякого хвастуна казнить? Да к тому же он молчит. Испугался, устыдился уже. Отпустите его, он больше не станет докучать вам.

- Святейший, он молчит из презрения к нам. Вели его допросить, пусть сам о себе скажет!

- Ответь, ты ли Иисус, которого называют Христос?

- Да, отвечай Первосвященнику. Ты ли - сын Благословенного?

- Да, меня так называют. Не я сам себя назвал, а мать моя нарекла меня так, помня то, что предшествовало моему рождению.

- Так ты дерзаешь утверждать, что рождение твое было ознаменовано знамениями небес?

- Это твои слова, а не мои.

- Вы слышали богохульство из уст его?

- Святейший, зачем нужны нам обвинители, когда сам себя он богоравным нарекает?

- Да уж дерзок!

- Казнить его! Виновен и сам признается! Смерти предать!

- Бить его!

- Вот на тебя - тьфу! Ну-ка, предреки, что с тобой станется, лжепророк!

- Смерть! Смерть нечестивцу!

- Несчастные, вы свою душу губите сильнее, чем мою. Да простится вам и не породит ваша злоба большее зло... "Эти люди из слов человека строят смертный приговор ему, а законах писано, что и за дела преступные не предавать казни. Молчать среде них почту за лучшее. Только безумцы могут обвинение строить на словах обвиняемого. Во вселенной разумной же такого нет нигде..."

* * *

- А ведь и тебя мы видели рядом с Иисусом Назарянином, которого схватили и повели к господину моему Первосвященнику на суд!

- Знать не знаю, о чем ты говоришь, почтенная женщина. Твое дело прислуживать Святейшему, а не по сторонам пялиться.

- Люди, посмотрите, ведь я верно говорю - он один из них! Этот был с тем, кого они называли царем и мессией, их ведь его теперь повели судить!

- Ну что ты суешь не в свое дело свой нос, вот привязалась! Ступай по своим делам и оставь меня.

- Да, точно ты говоришь - это он. Что же ты споришь?

- Она права, ведь ты - галилеянин, и ты был с ними. Да и говор твой похож.

- Да я клянусь, что я не земляк ему! Что вы ко мне прицепились! Отпустите меня! Прочь!

- А может быть, и правда - не он. Мало ли оборванцев, похожих друг на друга! Отпустите его. Посмотрим лучше, что станет с тем.

- Вот уж и рассвет. Петухи поют.

- Ступай парень подобру-поздорову отсюда, пока у этой старухи не добавилось поддержки от других, кто признал тебя. Я-то тебя не выдам, хоть и узнал. Мое дело - сторона, но мой тебе совет: держись подальше от этих дел, а не то так и тебя схватят... Что молчишь? Ну и взгляд у тебя... Что это с тобой? Неужто так испугался?

- Он прав! Он прав был! Не успели петухи пропеть, как я трижды отрекся от него! Откуда же он знал?

* * *

- Ну, сказывай. Ты и есть тот, кто называл себя Царем Иудейским?

- Это твои слова, а не мои.

- А твои слова каковы же? Ты - Христос? Мессия? Пророк? Сын божий? Сын человеческий? Что ты молчишь? Говори!!! Кто ты на самом деле? Да говори же, ты что - язык проглотил?

- ...

- Почему он молчит? Эй, встряхните его! Да понимаешь ли ты, кто перед тобой? Тебе что - настолько безразлична твоя судьба? Я готов выслушать твои слова, и если они возвели напрасное - я разберу дело и решу, кому что следует воздать.

- ...

- Да он сумасшедший или глупец! Я же спрашиваю тебя, Иисус, за что они тебя схватили? В чем твоя вина?

- ...

- Послушайте, что вам сдался этот безумец? Нынче праздник, и я обещал отпустить одного осужденного. Вот этот, мне кажется, как раз подходит для этого. Пошутили и будет - отпустите его, пусть идет. Он уж не станет смущать вас. Он будет молчать, вы же видите, он язык проглотил. Так или не так, Иисус?

- Пилат, вели его распять!

- Распни его, Пилат! Он молчит из гордости! Он не уважает власть Рима, разве ты не видишь?

- Распять его! На кресте распять!

- Да за что же его распять? Какое он преступление совершил? Ведь это ваш человек! Эй, Иисус, это - твои подданные, ты ведь их царь, не так ли? Что-то не больно они почтительны к тебе!

- Распять его! Это не наш царь! Наш царь - Ирод Антипа Сосипатр, Великий Тетрарх Иудеи!

- Ну, что скажешь на это, Иисус? Так и будешь молчать? Да говори же ты!!!

- ...

- Распять его! Распять! Распять, распять, распять!!!

- Бичевать его и довольно за вину его. Эй, стража. Всыпать ему, чтобы язык развязал. Ну, иудеи, смотрите, как сечь будут вашего царя...

* * *

- Каков же упрямец! Я бы подумал, что он и говорить не может, кабы не знал, что за слова его сюда привели. Хватит!!! Довольно! Разошлись - скоро уже и мяса на спине не останется! Так сечёте, что кровь брызжет! Уже и до меня капли долетают. Вот и на руке капля. Капля его крови на моей руке. Одна только капля. А как неприятно. Обтереть... Ну, что, угомонились вы? Отпустим его теперь?

- Смерть! Распять! Казнить!

- Распни его, Пилат!

- Да вы что, ополоумели? Как однако легко требовать смерти, когда не от тебя зависит решить это дело... И как тяжело отправить на смерть того, к кому не питаешь ненависти, когда лишь от тебя зависит - жить ему или умереть...

- Распни! Распни!

- Так вы не хотите, чтобы я его помиловал?..

- Распни!

- Распять?.. "В самом деле, с чего бы им хотеть его прощения, когда они же его и притащили сюда. И зачем я вмешиваюсь в дела этого народа? Лишь бы платили подати, да не покушались на власть Рима. А здесь бунтом и не пахнет. Пожалуй, они даже слишком покорны - просят меня разрешить наказать своего смутьяна. Сами пристукнули бы где-нибудь, да и все дела. Нет, подавай им публичную казнь, да чтобы её одобрил сам прокуратор Понтий Пилат. И чтобы его кровь на его руках. Кровь ну руке... Где-то это было уже. Ах, да, на меня же капнуло... Эй, подать мне воды для омовения рук. Ну, что уставился? Я кому сказал? Воды! Да, я умываю руки. Одобрения моего вы не дождетесь. С чего бы мне одобрять ваши зверства? Вот если бы он призывал против Рима... но он же не призывал? Нет. Так с чего бы мне вникать в их частное дело? Это дело их. Раз они хотят - значит, есть за что. Не может же такая большая толпа людей ошибаться. Может быть, он и вправду нарушил их законы, какое-нибудь табу... Может быть. Да. Вполне. Возможно, что преступление его в их глазах так велико, что они страшатся его назвать, не желают быть сопричастными к его делам... Нужно ли мне знать? Конечно, нет. Всё, решено, я умываю руки. Крови его не будет на моих руках, но и препятствовать я им не буду".

- Распни! Распни! Распни!

- Эй, вы там, хватит! Хватит орать, я говорю. Прочь его от меня - уведите к Ироду, и чтобы я больше его не видел и не слышал о нем! С меня довольно. Такой день испортили. А ведь ещё и праздник. Прочь его - увести. "И не хотелось отпускать разбойника Варравву, а уж лучше им уступить сегодня... Вот уж, кто, действительно, опасен для порядка, а, значит, и для власти Рима. С разбоя начинается непослушание власти, а дальше - больше. Ну ничего, мы его перед этим угостим винцом из той бутили, что мне для лучших друзей приготовил один почтенный химик... Вот он и пойдет себе на свободу, а там, глядишь, дня через два, и одним разбойником меньше станет. И народ пусть смотрит - вот она какова власть прокуратора - справедливая и милостивая. Хотите простить разбойника - нате вам, хотите казнить святотатца - да на здоровье. Сегодня ради праздничка уж по-вашему поступлю, а с завтрашнего дня уж опять по-нашему. Ну вот, и настроение улучшилось. Вот и славненько... А теперь пойти, вздремнуть, пока за пиршественный стол не приспеет садиться".